Розабелла

Барнаби Стоукс, числясь официально конюхом Филипа, следовал на почтительном расстоянии за мисс Уинболт и ее подругой мисс Келланд, когда те выходили из дома. Их сопровождал также и новый лакей.

Дженкинз и Барнаби Стоукс прекрасно поладили. Оба охотно выполняли свои обязанности, а именно охрану хозяев. Оба считали мистера Уинболта истинным джентльменом, приятным человеком и к тому же щедрым. А две молодые леди оказались на редкость милыми.

Филип и Розабелла под неослабным оком двух охранников обыскали сверху донизу особняк Орудэев, ища документы, которые так стремился заполучить Фолкирк. Но они ничего не нашли. Видно, Стивен слишком хитроумно их спрятал.

– Я так надеялась, – горевала Розабелла, – думала, что нам удастся отделаться от Фолкирка и навсегда забыть о нем. А теперь…

– Не отчаивайся. Не один Стивен затаил злобу против Фолкирка. Назови мне имена всех его знакомых, какие только вспомнишь.

– Фолкирк, Барроуз, Джон Кингсли… Еще был человек по имени Норт… нет, Нэрн! Сэмюель Нэрн. И еще – Фрейзер, кажется, но я его никогда не видела. Потом еще Декостер…

– Чудесно, а теперь я отправлю Дженкинза и Стоукса разузнать побольше о названных тобой людях, Роза.

Когда Филип показал Стоуксу и Дженкинзу список, Стоукс заявил, что одно имя ему известно.

– Сэмюель Нэрн как раз сидит в Ньюгейте.[13 - Ньюгейт – знаменитая лондонская тюрьма] Мой приятель отправил его туда месяц назад.

– За что?

– Бедняга по уши влез в долги. Просадил все деньги на попойки и на продавцов опиума.

– А мы можем его увидеть? Он вменяемый?

– Думаю, что да. Хотя, конечно, Ньюгейт кого угодно сломит. Но я смогу его увидеть.

– Тогда вот что: я хочу, чтобы вы повидали мистера Нэрна и расспросили его кое о чем. Я запишу вопросы. Если мистер Нэрн сможет мне помочь, то я в благодарность тоже ему помогу. Так и скажите.

– Мистер Уинболт! Простите, сэр…

– В чем дело, Дженкинз?

– Сэр, мистер Кингсли умер, но я знаю его бывшего слугу. Мне с ним поговорить, как вы считаете?

– Да! Узнайте, если удастся, что произошло перед смертью мистера Кингсли, и вообще все, что может оказаться полезным. А как насчет Барроуза? Что о нем известно?

Оба отрицательно покачали головами, однако Барнаби Стоукс обещал узнать о нем у приятелей в «Боу-Стрит», а Дженкинз сказал, что поспрашивает в трактирах «Друг лакея» и «Бегущий пес», а также в других местах, где собираются слуги, чтобы поболтать и отдохнуть.

Результат их усилий оказался многообещающим. Сэмюель Нэрн не только находился в своем уме, но выразил готовность рассказать про Фолкирка, если мистер Уинболт ему поможет. Нэрн был согласен подписать документ, в котором говорилось, что ему, Сэмюелю Нэрну, Фолкирк хвастался, что убьет Джона Кингсли.

Камердинер Джона Кингсли после небольших уговоров тоже согласился свидетельствовать, если потребуется, что в ночь, когда умер мистер Кингсли, он слышал, как его хозяин ругался с другим джентльменом, и хотя самого этого джентльмена он не видел, но слышал, как мистер Кингсли называл его «Селли». Этот самый «Селли» угрожал хозяину, а на следующее утро камердинер обнаружил мистера Кингсли мертвым. Он вспомнил, что голос «Селли» очень похож на голос некоего мистера Джулиана Фолкирка.

– Должен вас предупредить, мистер Уинболт, – сказал Стоукс, – что на свидетельства слуг и сидящих в тюрьме должников в суде не очень-то обращают внимание. Особенно если этот самый «Селли» и есть мистер Фолкирк, который вот – вот станет лордом.

– Так это он был тогда ночью в саду! – не удержался от восклицания Дженкинз. – А я-то все ломал голову, где я его раньше видел? Провалиться мне на этом месте! Вот так мистер Фолкирк!

– Я понимаю, в чем сложность, Стоукс, – сказал Филип. – Суд меня пока не интересует. Но если я соберу достаточно доказательств, чтобы уговорить Барроуза для спасения своей шкуры признаться, то мы сможем убедить судью принять соответствующие меры.

– Значит, вам нужен Барроуз?

– Он – правая рука Фолкирка.

– Хорошо, мистер Уинболт. Я вам его отыщу.

За несколько дней Филип собрал немало информации: показания Сэмюеля Нэрна; заявление, подписанное камердинером Кингсли; хотя в «Боу-Стрит» ничего не знали о Декостере, кто-то вспомнил о Да Косте, который был связан с каперами[14 - Каперы – лица, занимающиеся морским разбоем] в Бристоле; Барроуз был обнаружен в одном из пользующихся дурной репутацией трактиров. И Филип разузнал также о Фрейзере, человеке из приличной семьи. Он пользовался известностью в свете, но после того, как по Лондону расползлись слухи о его грубом обращении со слугами, на некоторое время исчез из виду, однако недавно вновь появился. Что касается Фолкирка, то он пропал, как в воду канул. Филип ломал голову над тем, что еще предпринять, когда произошел непредвиденный и все осложнивший случай…

В конце недели на Лондон опустился типичный ноябрьский туман. Лорд Уинболт был у себя, а Филипу приходилось все-таки выезжать по делам. Молодые леди проводили время за чтением у камина. Разговор шел о книгах и театре, путешествиях и искусстве.

Собирались вместе только за ужином. В один из вечеров эта приятная атмосфера неожиданно бьша нарушена громким стуком в парадную дверь. Время для случайных посетителей было неподходящим, и все с любопытством ждали, кто же мог прийти. В вестибюле раздались голоса, и вскоре в дверях столовой появился Мейнард.

– Полковник Стантон, сэр. Желает поговорить. Я сказал, что вы обедаете, но он настаивает.

– Джайлс! – Филип и Розабелла одновременно вскочили со стульев.

В комнату вошел Джайлс Стантон со словами:

– Прости, что я вот так врываюсь, Филип… – Он опешил. – Розабелла! Так ты здесь! Это что еще за фокусы? Просто немыслимо! Ты уютненько устроилась здесь, а я… мы сходим с ума от беспокойства! – Он подошел к Розабелле и в бешенстве тряхнул ее за плечо. – Как ты посмела доставить столько неприятностей тете Лауре?! Мне казалось, ты избавилась от своих привычек и больше не совершаешь дурацких поступков, но вижу, что я ошибался…

– Джайлс… старина! Убери-ка руки от моей невесты! Иначе я тебя ударю, чего мне совсем не хочется, – тихо произнес Филип, однако в его голосе послышались стальные нотки. Он встал рядом с Розабеллой. Стантон был потрясен.

– Филип! Я… что… рехнулся? Каким образом она может выйти за тебя? Ты ведь собираешься жениться на ее сестре Аннабелле Келланд!

– Это Розабелла Ордуэй, и именно на ней я женюсь.

Розабелла побледнела.

– Вы хотите сказать, что привезли мою сестру в Лондон, Джайлс? Как вы могли! И это после всех моих предупреждений и писем…

– Джайлс, мисс Келланд на самом деле в Лондоне?

Гость смотрел на них как на помешанных.

– Я не понимаю, о чем, черт возьми, вы оба толкуете? Ты заявляешь, что я привез ее сестру в Лондон! Да я не видел ее сестры! А вот она, Филип, никак не может быть твоей невестой! – Он повернулся к Розабелле: – Скажи ему, Роза! Расскажи о письмах Аннабеллы, о том, как вы с тетей Лаурой надеетесь, что она выйдет замуж за Уинболта!

Розабелла от смущения и волнения за сестру не могла вымолвить ни слова.

Джайлс раздраженно фыркнул и обратился к Филипу.

– Вы, видно, все пьяны, – сказал он, бросив взгляд на вино, стоящее на столе. – Розабелла Ордуэй, вот эта дама, – он указал на Розабеллу, – отравляла мне жизнь последние полгода. Все это время она ни разу не дала понять, что интересуется тобой, Уинболт. Наоборот – была в восторге от того, что ты собираешься жениться на ее сестре! – Джайлс снова сердито посмотрел на Розабеллу. – Скажи на милость, Розабелла, почему ты не подождала нас в Темперли?

– Нас? – спросил Филип.

– Тетю Лауру и меня. Мы сегодня утром приехали в Темперли. Розабелле не терпелось увидеть сестру, и она поехала вперед одна. А когда мы прибыли туда, нам сказали, что она уже уехала. – Он повернулся к Розабелле. – С Госсом у меня будет особый разговор. Где он?

– Джайлс, я не знаю, как тебе это сообщить… – вмешался Филип. – Вижу, ты был введен в заблуждение так же, как и я. Ты, очевидно, не в курсе, что сестры Келланд – неразличимые близнецы. Сейчас перед нами стоит Розабелла Ордуэй, а с тобой путешествовала Аннабелла Келланд.

Джайлс Стантон опустился в кресло. Он переводил взгляд с одного на другую.

– Я целый день пробивался сюда сквозь туман, и когда вошел в эту комнату, то подумал, что достиг цели: Роза здесь, цела и невредима… – Он вдруг изменился в лице: – Но где же тогда Аннабелла?