Лунарис. Любимая кошка магистра

Анхель окинул меня любопытным взглядом, на секунду заострив внимание на том, как я болтаю босыми ногами, и снова посмотрел в глаза.

Кстати, он прав: где моя обувь?..

– Откуда вы знаете, что ничего не украли, если не были здесь? – проговорил магистр, делая несколько стремительных шагов ко мне.

Ох. Зря я села на это окно. Бежать-то некуда.

Мгновение – и Анхель оперся руками в подоконник по обе стороны от моего тела, закрыв собой все пространство вокруг…

…ударив жаром по коже, тонким ароматом, свежим и чуть сладковатым…

Я на секунду закрыла глаза, голова закружилась, а в груди глухо застучало.

Думаю, Душечка магистр в пылу допроса и сам не заметил, что пересёк аж две личные границы: мою и свою собственную. Потому что когда я снова посмотрела на него, медленно подняв руку и коснувшись его щеки кончиками пальцев, тьма в его глазах вспыхнула.

А я просто делала то, что хотела. Кошки всегда так поступают. Попробуй объяснить пушистой, что она не должна царапаться или тереться о тебя бровями, когда ей вздумается! Попытка провалится.

Мне и вовсе никто ничего подобного не объяснял. Я снова вдохнула тонкий аромат магистра Черных сил и поняла, что он мне нравится.

И запах, и… магистр. От него тянуло магией, чуть потрескивающей, как только что разожженный костер, чуть прокалывающей рецепторы, как свежий концентрированный яд.

Я провела пальцами вниз, к шее, нащупав поДушечками маленькую горячую жилку, пульсирующую, как лава в земной артерии. А затем слегка подалась вперёд, скользнув щекой по его щеке, позволяя тонкому аромату окутать себя целиком, а горячей коже магистра – обжечь меня.

Это было… необычно. Раньше я никогда не чувствовала кожей, шерсть заглушала прикосновения. А это оказалось… приятно.

По ребрам скользнула волна мурашек. Я приподняла подбородок, зарываясь пальцами в черные волосы мага на его затылке и распуская тугой хвост.

Маленький ремешок сполз вниз и зацепился за основание прядей.

А затем я носом скользнула к его уху и, зажмурившись, зарылась в водопаде рассыпавшихся волос.

Восхитительно. Прикосновения к Анхелю пьянили меня, и я не вполне понимала, почему это происходит. Да и не вникала вовсе. Если нравится – зачем останавливаться?..

Поэтому, когда я обхватила губами мочку его уха в ничем не обоснованном желании почувствовать ее языком и прикусить зубами, мне казалось, что все так, как и должно быть.

Только Анхель вдруг глухо застонал, прорычав тихо и хрипло:

– Belteu shaer…* – и погрузил пальцы в мои волосы, сжав их и чуть потянув.

А сам взглянул в мое лицо.

Я зажмурилась, вдруг осознав, насколько мне это нравится, почти как тогда, когда у меня была шерсть. Каждую клеточку тела сладко покалывало, по шее вниз словно рассыпались раскаленные искры.

Я ничего не видела, но чувствовала, как Анхель опустил голову и его нос коснулся моего.

Приоткрыв глаза, я обнаружила пьяняще близко немного смуглое, красивое лицо магистра. И увидела его темный взгляд, направленный на мои губы.

Где-то под желудком напряженно сжалось. Мне так сильно захотелось почувствовать… узнать, как это? Ощутить их прикосновение…

И я потянулась вперед, едва-едва приоткрыв губы.

Голова закружилась.

Магистр замер, кажется, даже перестал дышать. Только его грудная клетка поднималась и опускалась тяжело и быстро.

– Mellieht… – прошептал он в самый последний момент, когда между нашими губами уже почти ничего не осталось.

– Не надо ругаться, – выдохнула в ответ, и черные глаза напротив полыхнули неконтролируемой синевой.

Belteu shaer…* – Хаосова бездна

Mellieht* – проклятье

– Прекра-а-а-асно, – протянул Анхель, и челюсти его напряженно сжались. – Выучили мертвый язык давеча за ужином, в перерывах между поимкой крыс в подвале и вылизыванием своей пушистой попки?

– Не даёт вам покоя моя попка, да, магистр? – хмыкнула я, попытавшись спрыгнуть с подоконника. Но не тут-то было.

Анхель не двинулся с места, его лицо ещё сильнее помрачнело, особенно когда он с силой ударил ладонью по стене, недалеко от моей головы, и тут же от его пальцев во все стороны начал распространяться смертоносный холод.

Снежные узоры зазмеились на мягком покрытии стены, перескакивая на окно и устремляясь к полу, отбрасывая знакомые сапфирово-ледяные отблески в глаза магистра.

– Я жду ответа, шели Лунарис, – холодно проговорил Анхель, и больше в его лице не было ни капли прежней мягкости. Таким он по-настоящему пугал. – У вас есть полминуты, прежде чем ваша прекрасная фигурка превратится в кусок льда.

В воздухе запахло зимой, и этот запах я не любила. Зимой в подвалах становилось еще холоднее, а крысы делались голоднее и злее. Не то что летом, когда их тела сытые, неповоротливые и медленные.

– Мне нечего сказать вам, Анхель, – ответила я, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость, хотя на самом деле каждый мельчайший волосок на мне начал вставать дыбом. И я чувствовала это очень отчетливо.

Не отворачиваться. Не отводить взгляда…

Глаза магистра становились все холоднее, как и окружающий мир.

Я чувствовала бедрами, что подоконник промерзает. За спиной стекло окна начало подозрительно потрескивать, словно с другой стороны на него дышала сама ледяная смерть.

– Уверены, что нечего? Я лично в этом сильно сомневаюсь, – жестко бросил мужчина и, видя, как я чуть лениво отворачиваюсь, снова ударил рукой по стене. Совсем близко, оглушающе рядом.

Во все стороны брызнули морозные снежинки вместе с мелкими осколками льда.

Я резко посмотрела на руку магистра, обнаружив под ней стену, покрытую прочным слоем льда толщиной с ладонь. Сверху с окна ко мне тянулись, увеличиваясь в размерах, острые льдины, напоминающие пальцы темного снежного фрикса.

Они почти коснулись моей головы.

– У вас осталось совсем мало времени, шели, – процедил Анхель.

– А потом что? – с вызовом прищурилась я. – Прикончите меня? А потом будете выносить труп из собственной спальни?

– Не беспокойтесь, моя спальня нынче в таком состоянии, что ей уже ничто не повредит, – передернул плечами магистр, продолжая прожигать меня острыми, будто промерзшими насквозь лезвиями своих глаз.

– Я повторяю: мне нечего вам сказать. Я лишь кошка. Кошка Фифа, – ответила я, надеясь, что получится гордо, но в конце голос все же дрогнул, выдавая, как на самом деле меня пугает стужа, подбирающаяся к самому сердцу.