Не буди короля мертвых. New vers

Лягушка продолжала на меня внимательно смотреть. Иногда даже издавала какие-то звуки, как будто поддакивала. Было приятно представлять, что у нас диалог, а не я тут одна в короне из одуванчиков вещаю с теплого камушка.

Я спрыгнула со своего «подиума» и начала вышагивать по мягкой травке, продолжая рассказывать:

– Это был великий некромант, у которого в качестве ручного зверька водился костяной дракон. Ты понимаешь – дракон! Тот самый, чей язык я с таким трудом учила. Рейв успел покорить полмира, пока его не удалось остановить.

Я широко развела руки в стороны и начала пританцовывать.

– А еще он умел играть Ноктюрн смерти. Ты знаешь, что это такое? Это легенда, настоящая легенда. Дивная мелодия, одновременно страшная и прекрасная. Удивительная. Под ее звуки духи оживают и начинают танцевать, покоряясь воле колдуна. Поговаривали, что это ужасно красиво. Жаль, ноты Ноктюрна утеряны. Я бы послушала мелодию, способную заставить давно ушедших броситься в пляс.

Я остановилась передохнуть, тяжело дыша.

– У нас в академии даже была традиция: в конце каждого года обучения пытаться сыграть Ноктюрн смерти. Но, увы, как ты понимаешь, никому пока это не удалось. Усопшие не отзываются. Музыка нежити – это тебе не комаров языком ловить.

Лягушка громко квакнула и прыгнула прочь, скрывшись в густой растительности.

– Да что б ты понимала, – махнула рукой я и шлепнулась попой прямо в траву.

Только зеленый ковер на этот раз оказался вовсе не мягким. Я взвизгнула от неожиданности и перекатилась в сторону. Кажется, мне не повезло приземлиться на какой-то острый камень.

Раздвинула руками стебельки осоки и увидела крупный кусок каменной плиты. Он ни капли не походил на обычный валун. Правильные прямоугольные углы, стесанные от времени, намекали на то, что передо мной, похоже, какой-то монумент.

Внутри всколыхнулось любопытство. Я принялась раскапывать мягкую землю, очищая ровную поверхность, на которой проступали какие-то надписи. И чем дольше я это делала, тем сильнее становились любопытство и наивный восторг. Я узнавала буквы эшгенрейского языка!

Через какое-то время вся плита уже лежала передо мной. И старый текст выглядел вполне читабельно! Время и условия среды совсем не испортили выдавленные на камне письмена.

Внутри меня загорелся нешуточный азарт. Я села рядом с находкой и отряхнула ладони от грязи. Пробежалась глазами по тексту, убеждаясь, что легко смогу его прочесть, и тут же начала воплощать на практике навыки, полученные в академии. Не зря же я полтора года зубрила произношение!

Dfiera re fjynde sjfndalie dornoren,
Siantar releviont transier goren vald,
Usjera dafn sarhgerte yortonjer reido,
Salvego – gortento irontar jon…[1 - Ночь да раздвинет темные очи,Сумрак расставит все по местам,Сядет солнце цветом черной сажи,Встанет – рубином алой крови (эшгенр.).]

Зачитав последнюю фразу, я едва не захлопала в ладоши, настолько хорошо у меня вышло. В этот момент на крохотное мгновение мне даже захотелось, чтобы профессор Гардарен сейчас видел мои успехи. Как легко у меня получилось прочесть совершенно неизвестный текст. Во всем Ихордаррине едва ли найдется больше десятка человек, кому это под силу.

Но в следующее мгновение произошло нечто странное, выбившее из головы все желание хвастаться.

Земля задрожала. Я буквально задницей почувствовала эту вибрацию неприятностей. Мне едва хватило времени, чтобы отползти назад, прижавшись спиной к крупному валуну, как комья земли разлетелись в разные стороны, словно от небольшого взрыва.

– Что там было по теории мертвых языков? – лихорадочно начала вспоминать я. – Не читать вслух неизвестные надписи? Ясненько теперь, почему нельзя читать… – пробубнила нервно.

А дальше передо мной появился мужчина. Мрачный, высокий и весь с ног до головы в земле. Я не успела его рассмотреть. Только черную хламиду вместо одежды и спутанные волосы, упавшие на лицо. А в следующий миг он посмотрел на меня.

Вокруг резко стало темнее. Будто и не светило над нашими головами солнце. Глаза незнакомца сверкнули кроваво-алым, вызывая у меня безотчетный ужас.

В долю секунды он приблизился ко мне и с силой схватил за горло, заставив вжаться в горячий камень.

Воздух вышибло из легких.

Единственное, что в этот момент промелькнуло у меня в голове, было: «Правильно профессор мне трояк за диплом влепил. Очень правильно!»

Рейв

«Запах. Тонкий, дурманящий, пьянящий. Как же давно у меня не было женщины… До ехидниной матери долго…»

Мужчина наклонился к дрожащей девушке и втянул носом горячий воздух около ее уха. Кажется, незнакомка еще сильнее задрожала.

«Сладкий, смешанный с ароматом страха… Кожа под ладонью обжигает. Чувствую, как бьется пульс под пальцами…»

Рейв замер, не решаясь сделать то, что собирался. Как только воздух коснулся его тела, столько лет не чувствовавшего свежего ветра, настрой мыслей резко поменялся. Словно вместе с могильным тленом в нем растворялось и исчезало что-то совсем другое. Старое и когтистое, жестокое и озлобленное до хруста костей. Как только он вдохнул запах, почувствовал биение пульса, дрожь и близость женского тела, внутри зажглось что-то горячее. Жестокость, приобретенная годами пыток под тяжелыми плитами заклятия, начала понемногу уменьшаться. Хоть и не пропадала до конца.

Мужчина чуть отодвинулся и взглянул в глаза своей жертве. Светло-зеленые, почти травяные. Наполненные чернотой зрачка.

Он так много лет не видел ничего, кроме черноты.

В висках пульсировал голод. Желание. Кровь струилась по не вполне восстановившимся венам, возвращала организму привычную силу. И сводила с ума.

«Повалить на траву, жестко взять, высосать без остатка…»

Им владели дикие, животные желания, в которых он сам себе не давал отчета. Кем он был сейчас? Голодным зверем, очнувшимся ото сна.

«Магия… – чуть спокойней потекли его мысли, когда он придвинулся ближе, – снова этот странный привкус магии. Словно кто-то запечатал булочки с ванилью в плотную коробку, но сквозь щели проникает горячий, щекочущий ноздри аромат… Надо только чуть сильнее сдавить горло. До хруста. Выпить весь анарель. На первое время хватит, чтобы наполнить опустевший источник. Тьма, как же сладко она боится…»

Но вместо того, чтобы убить девушку, как ему и подсказывал внутренний голос, он глубоко вздохнул и вдавил в нее свои бедра. Прижался, наклонился ближе, уже почти коснувшись губами шеи. Маленькой, быстро бьющейся жилки. Такой жаркой, такой…

– Эй, может, хватит уже об меня тереться? – бросила вдруг девушка, отвернув голову. – Первый раз вижу такого озабоченного. Тьфу, блин. Слезь с меня, ты весь в земле.

Рейв сдвинул брови и от неожиданности отпустил свою добычу. Впрочем, так и не отодвигаясь далеко. Ему стало любопытно.

«Какое новое чувство. Словно я лет сто не испытывал ничего подобного».

Он склонил голову набок, рассматривая девушку. Ее длинные серо-русые волосы, забранные сзади в косу. С виду такие обычные, ничем не примечательные, но, если приглядеться, блестящие на солнце каленой сталью.

– Я уже тебя за короля мертвых приняла, – фыркнула она, отряхиваясь от комьев грязи. – А ты просто грязный парень в лохмотьях.

Мужчина изумленно приподнял брови.

«Как ударила, клянусь Черной смертью…»

– О чем ты? – спросил он, выдавливая слова. Голос отказывался повиноваться. Как старый, много лет не смазываемый механизм.

Получилось хрипло и отрывисто.

– Ну, ты же живой? – невозмутимо пожала плечами она. – Значит, не можешь быть королем мертвецов. Тот почил уже лет как семьсот.

– Сколько?! – выдохнул мужчина, округлив глаза. Не веря, что это происходит на самом деле.

«Семь сотен лет… Словно убила второй раз, – думал он ошарашенно. – Меня не было более полтысячелетия. Как я еще речь-то этой малявки понимаю?.. У этого засранца Ульфрика успели умереть даже правнуки. Лысая его облезлая задница. И все же он смог запечатать меня, как и обещал…»

Мужчина усмехнулся, вспоминая тот последний день в своей и его жизни. Как монах с пронзительными сине-зелеными глазами читал страшное заклятие, которого до того момента не знала земля. А он, Рейв, смеялся, не веря, что у мужчины получится. Но в последний миг все же выбросил руку вперед, вырвав сердце бывшего друга. Заглядывая в его стекленеющие глаза, полные редкой золотой магии, и сжимая еще пульсирующую жизнь.