Ведьма и князь

Флотилия продолжала свой путь, кормчие вглядывались в воду, и каждый ее всплеск, каждый водоворот, каждая излучина реки говорили им о многом. К ночи делали остановки на пологом левом берегу. Рубили дрова в ближайшей роще, выравнивали почву и ставили шатры, отпускали пастись лошадей. Волхвы высекали огонь для костров, говоря положенные наговоры. Потом люди варили в котлах уху, мясную похлебку, кашу. Рыбы в Днепре было столько, что хоть руками лови, дичи в ближайших рощах – только успевай натягивать луки.

Игорь пояснял Малфриде:

– Это еще не настоящие степи. Видишь вокруг рощи дубовые в балках, перелески. Вот когда последние приграничные крепости пройдем, увидишь, какая ширь откроется.

Девушка слушала, озирая взглядом раскинувшийся простор с редкими купами деревьев. Ей, жительнице глухих лесов, такая ширь была в диковинку, окрыляла. Она раскрывала руки навстречу налетавшему ветру, вдыхала жадно. Плескалась река, в вышине мерцали яркие южные звезды, пахло полынью и ароматом нагретых солнцем за день трав.

Когда лагерь затихал и люди укладывались спать, Игорь увлекал свою чародейку к походному шатру. Она не сопротивлялась, но едва они оказывались на шкурах под натянутым пологом, тут же проводила пальцами по глазам князя, шепча наговоры. И Игорь засыпал, прильнув к ее плечу. Малфрида тихо вздыхала. Любиться-то ох как хотелось… Но нет, не пришла еще пора лишиться силы. Обычной бабой при князе она еще успеет стать, пока же хотелось помочь ему, доброму и нежному. И она вглядывалась в лицо князя, спокойное и умиротворенное во сне, когда стиралось властное выражение, сменяясь кротким и трогательным. Таким Игорь и сам себя не знал, а вот она знала. И то была ее маленькая тайна. А вот большая тайна… Малфрида не говорила о ней князю, но уже ощутила, что изменилось что-то в том, каким она видела его поход. И не будет ему отныне большой славы в сечах. А что будет? Никакой опасности Малфрида не чувствовала, однако будто скука какая-то на нее нашла, интерес перед предстоящим угас. Раньше она видела, что ждут их свечение славы, блеск побед и радость превозмогания. Ныне же… Слишком ладно и скучно будет то, что их ждет. Вот только то, как сможет князь с печенегами уговориться, еще волновало.

В темноте Малфрида тихо выскальзывала из шатра, шла к воде. Оглядываясь, не видит ли кто, подзывала русалок. Убедившись, что и впредь будут послушны, отпускала с миром. Теперь ей надо было найти омут, погадать о будущем, вызнать, что изменилось и что не так в походе будет. Однако поколдовать над водой ей помешали.

– Ты что это уединилась? – возник рядом как из-под земли Ивор.

Она начинала сердиться. Ворчала, что и помыться спокойно нельзя, чтобы он не подглядел. Или следит за ней? Слежу, подтверждал варяг.

Малфриде приходилось возвращаться с ним в лагерь. На его вопросы отвечала, что уснул князь, утомленный дорогой.

– И с чего это ему утомляться? – хмыкал Ивор. – Мы и до порогов еще не дошли, а князь уже с ног валится.

Утром над стоянкой войска раздавался звук трубы, прогоняя сон. Люди поднимались, бежали к реке умываться, переговаривались, довольные, что ночь прошла тихо и все отдохнули перед новым переходом. Чтобы не тратить времени, завтракали вчерашней едой и трогались в путь.

Днепр, сужаясь меж крутых берегов, нес корабли на юг. Часто он разделялся на протоки, и от опытности кормчих зависело, по какой из них пройти. Между протоками возникали поросшие густой травой острова, где росли могучие дубы. Это был свежий, никем не тронутый, свободный мир. В прибрежных дубравах слышался рев туров, олени выходили попить воды к реке, да и дичи водяной было без числа. Вспугнутые шумом проплывавшей флотилии от воды тучами поднимались стаи уток, журавли стояли на заболоченных участках заводей, а иногда и белокрылые лебеди взлетали.

Малфрида же глядела по сторонам. Степь… Ведьму восхищали открывавшиеся по берегам реки просторы, эта необъятная ширь, уходившая чуть волнистой грядой до самого горизонта. Правда, люди на кораблях отмечали, что уже давно не было дождей, что если так будет продолжаться и боги не пошлют небесной влаги, вскоре все пересохнет, а это уже грозит недородом. Особенно сокрушались поляне – земледельческое племя. Викинги же только ворчали что-то насчет непривычной жары, а степь называли «травяным морем».

Игорь со своей ладьи следил за передвижением конницы вдоль пологого левого берега. Ждал сигнала. Ведь они уже находились в краю, где хозяйничают печенеги. Но пока всадники с берега только кричали, что видели кое-где следы печенежских стоянок и пару раз обнаружили в камышах у реки брошенные бычьи шкуры, на которых обычно степняки переправляются на другой берег. Самих же степняков видно не было. И тем не менее во время вечерних стоянок Игорь лично обходил расположившееся на отдых воинство, выставлял дозоры, приказывал быть бдительными. Сам же засыпал, едва коснувшись головой разложенных в шатре мехов. А Малфрида тут же выскакивала в ночь.

Луна медленно катилась по небу, то заворачивая в облако, то снова выплывая на темное небо. Ведьма своим особым зрением различала то тут, то там возвышения курганов. На одних высились каменные истуканы, на других просто лежали груды камней. Но Малфрида угадывала над курганами особое свечение. Если прильнуть лицом к земле, можно увидеть далеко под землей останки давно почивших вождей. Иные уже стали землей, а вот иным неспокойно. Ну, это кто как жил.

Утром снова в путь. Гребцы налегали на весла, переговаривались. Разговоры все более шли о порогах, к которым уже приближались. И когда на следующий день впереди раздался рев воды, гребцы вытянули шеи, вглядываясь, что там впереди. Теперь расстояние между кораблями значительно увеличилось: если какая из ладей и налетит на камень, следующая должна успеть развернуться.

Малфрида стояла рядом с князем. Не столько на воду глядела, сколько на берег. Где-то тут она должна встретиться с духами трав. Она почти не слышала, что пояснял ей Игорь:

– Это не самый лютый порог. Лютые впереди. А этот… Тьфу. Его называют Неспи. Так себе порожец.

И все-таки на кораблях ощущалось напряжение. Люди видели впереди, как вода с шумом налетает на возникающие в центре течения гранитные глыбы, огромные, словно зубы неведомого чудища, и с ревом разбиваются о них. Днепр тут не был особенно широк, и кормчие решили провести корабли у самого берега волоком.

Спустили трапы, свели коней. Воины сходили на землю в полном воинском снаряжении: всем было ведомо, что кочевники любят нападать у порогов. Поэтому по приказу Игоря на берег были отправлены разъезды. Гребцы же, раздевшись кто по пояс, а кто почти нагишом, принялись толкать ладьи вдоль берега, тащили, налегая на канаты, к которым были привязаны суда.

Малфрида, воспользовавшись всеобщей сумятицей, отошла подальше. И тут же услышала рядом шелест травы, шевеление.

– Вот и мы.

Маленькие травяные духи глядели на нее из густого разнотравья.

Ведьма быстро огляделась – не замечает ли кто. А потом уже внимательно слушала сообщение, что печенеги большим станом стоят за дальней грядой холмов. Они уже знают, что по реке идет флотилия судов, но напасть не решаются. «Ну да, конечно же, – подумала Малфрида. – Как мне сказывали, печенеги в основном на одиночные ладьи нападать горазды. Да и нет им нужды грабить, когда войско идет порожним. Им любо напасть, когда с добычей возвращаются».

Спросила у травяных духов, кто хан в стане печенегов? Долго не могла понять, что отвечают, настолько тяжело давалось духам это непривычное имя. А когда все же разобрала, то едва не подскочила. Темекей! Великий хан Темекей, с которым и надеялся заключить соглашение князь Игорь. Такую удачу упускать нельзя.

Малфрида быстро молвила отпускное слово травяным человечкам, и побежала туда, где алел плащ Игоря.

– Дальше не пойдем, – сказала она, хватая его за обтянутый кольчугой локоть. – Вели тут стоянку разбить. Темекей близко.

Сказала это достаточно громко, так что многие начали поворачиваться. Ивор даже подался вперед, словно что-то сказать хотел, но сдержался. Да и сам князь смотрел недоверчиво, с подозрением.

– Во имя всех богов! Как ты можешь это знать, когда и мои объездчики ничего не заметили?

– Знаю. Прошу, не спрашивай ни о чем, просто доверься мне. А печенегов твои люди не обнаружили потому, что копченые сами не рвутся к реке, прознав, какое большое войско тут. Вот и решили пока повременить. Но стоят они за той дальней грядой. Не упусти же своего случая, княже!

Она говорила быстро, запальчиво. Какое ей дело было до того, как поглядят на это остальные! Главное, чтобы Игорь поверил.

И Игорь ее послушался. Велел полусотне воев сесть на коней, двинуться в степь. Малфрида, несмотря на недовольство князя, настояла, чтобы и ее взяли.

Печенеги тоже не дремали. Русичи еще издали увидели на холме их дозорных. Четверо всадников на лохматых лошаденках наблюдали за приближающимся отрядом русов. Жаркое степное солнце отсвечивало от их доспехов, на головах у печенегов, несмотря на жару, мохнатые меховые шапки. Когда отряд русов приблизился на два полета стрелы, печенеги стали разворачивать лошадей. Игорь даже выругался сквозь зубы. Дескать, сейчас кликнут своих, и те придут на помощь, наскочат с диким визгом, только успевай обмениваться стрелами. А пущенная из хорошего лука стрела и всадника из седла выбивает. Князь крикнул Малфриде, чтобы отстала в конец отряда, спряталась за спинами умелых кметей.

Так она его и послушала! Наоборот, пришпорив лошадь, вынеслась вперед. Игорь окликнул ее гневно, но она уже сделала быстрый жест рукой, крикнула что-то непонятное для уха русичей. И тотчас все четверо печенежских лошадей неожиданно рухнули под всадниками, будто споткнувшись, а сами печенеги полетели на землю, покатились по склону холма.

Пока опомнились, вскакивая и хватаясь за луки, отряд Игоря был уже рядом. Князь первым поднял руки, демонстрируя, что он без оружия, а значит, не будет биться.

Печенеги, поняв, что им не убежать от конников, решили подождать. Наблюдали.

Игорь сдержал коня, почти подняв его на дыбы. Поглядел из-под чеканного обода шлема на напряженно замерших печенегов.

– С ханом вашим говорить хочу. Дело есть к нему.

Сказано это было по-печенежски. Степняки переглянулись.

Малфрида с высоты седла разглядывала их. Ух, и страшными же они показались! Лица темные (воистину копченые), плоские, глаза-щелочки глубоко посажены. Бороды нет ни у одного, но у каждого на подбородке жиденький клок волос, усики тоненькие вдоль рта. Лопотали что-то в ответ князю, она их речи не понимала. Потом встреченные четверо печенегов сели позади выбранных Игорем воинов, поскакали в свою сторону.

– Что? Ну что? – допытывалась у Игоря Малфрида, когда они не спеша тронулись к месту стоянки.

Он пояснил: его люди поговорят с ханом, и, если печенеги убедятся, что не с войной к ним русы пришли, хан примет русского князя. Как боги святы, примет!

Князь и Малфрида ехали впереди отряда, разговаривали, как будто ничего значительного не произошло, а вот его люди тревожно переглядывались. Кто-то осмелился сказать:

– Видали, как она коней копченых уложила? Не иначе как…

И словно не решился закончить фразу. Но воины уже кивали согласно. Всем было ясно: девка князя – ведьма!

Печенежский хан Темекей выглядел не лучше своих воинов. Только поверх кольчуги на нем был еще замызганный полосатый халат. А вот шапка богатая: крытая яркой парчой, по бокам, с обеих сторон плоского лица, свисают пышные хвосты черной лисы.

– Здоров ли ты хакан русов Ингвар? Здорова ли твоя родня? Удобно ли тебе? Сыт ли ты? Сыты ли твои кони? Могучи ли по-прежнему твои боги?

Обычные слова приветствия. По-русски хан Темекей говорил неплохо, хоть и с заметным акцентом.

Рядом с коренастым немолодым Темекеем Игорь смотрелся настоящим витязем. Даже при том, что вынужден был сидеть поджав под себя ноги на разостланном в ханской юрте войлоке. Князь тоже вел учтивые речи, пил с ханом в знак дружбы и доверия белый кумыс из широкой чаши. Хан вскоре перешел на печенежский, хвалил дары князя, вспоминал былые встречи. Сидевшие вокруг его мурзы и беки согласно кивали, все время улыбаясь. Когда же Игорь заговорил о совместном походе на ромеев, улыбаться перестали.

Малфрида не понимала печенежского и вскоре заскучала. Стала разглядывать убранство юрты. Крыша и стенки искусно сплетены из прутьев и затянуты белым войлоком с витыми узорами. Кое-где развешано оружие и щиты. В центре юрты горел костер, и легкий голубоватый дымок поднимался к круглому отверстию наверху. Уютно, вроде даже богато, зато от самих печенегов разит, как от скота. И хотя принарядились для встречи, но порой начинают чесаться, ловят блох.