Майсгрейв

– Я не буду просить тебя возиться со мной, Хат! Я смогу устроиться и без тебя. И я достаточно хороша, чтобы тот же Райвак подобрал меня…

– О, что ты говоришь!

Она все же расплакалась. И когда он привлек ее к себе, какое-то время вырывалась. Потом затихла. Ибо уже поняла, что победила. Он ревнует! И он не отдаст ее другому.

– Я пойду, сообщу этому желто-рыжему, что со мной поедет жена, – произнес Дэвид через время. – Скажу, что таково мое условие.

Снаружи уже закончился дождь. С навеса еще капало, за проемом входа собиралась мутная дымка. Дэвид исчез в ней, когда вышел. Мойра же откинулась на шуршащее сено в полной расслабленности. Она была обессилена, как воин после сражения. Но понимала, что свое сражение выиграла: Дэвид поступит так, как она хочет!

Как оказалось, Райвак даже не сомневался, что Хат Маклейн возьмет с собой жену. А еще до их выезда он пожелал лично проверить, чем так хорош в бою Хат Маклейн.

– Маклейны давно стали наемниками и сражаются за золото, – произнес он с нарочитой грубостью, чтобы задеть Дэвида. – И я хочу посмотреть, чего ты стоишь.

Дэвид сначала спокойно отнесся к словам Райвака – это нормально, когда человека проверяют перед тем, как нанять на службу. Другое дело, что Райвак выбрал для поединка не клеймор или палаш местной ковки – к удивлению Дэвида, в его руках оказался боевой кистень с двумя тяжелыми шипастыми шарами на цепи. Причем владел им Маккей отлично. Дэвиду пришлось отступать под градом его ударов. Он даже подумал, что этот парень надумал его убить. Ведь обычно нескольких выпадов хватает, чтобы понять, чего стоит соперник. Но удары Райвака были расчетливы и коварны, и Дэвид вертелся вьюном, ибо небольшой щит горцев плохо защищал от тяжелых гирь с шипами. Дэвид решил, что ему стоит усилить натиск и тем самым не давать Райваку времени для атак. В конце концов ему все же удалось заставить противника попятиться и зажать его в угол между хлевом и кузней. Здесь Райвак опустил оружие и кивнул, переводя дыхание.

Его рыжий лейхтах Норман засмеялся:

– Не пить мне больше добрый эль, если этот Маклейн нам не сгодится. Не так ли, Иан?

Райвак выдавил подобие улыбки. Без своего щегольского берета, растрепанный, но по-прежнему сохранявший спокойствие, он смотрел на Дэвида внимательно и словно бы разочарованно. Другой лейхтах, беловолосый Свейн нан-Орд, молча подал ему сброшенный ранее плед и что-то негромко сказал. Северной речью Маккеев Дэвид еще не овладел, но он понял, что телохранитель напомнил, что их где-то ждут и надо поторопиться.

Райвак согласился. И когда по обычаю все выпили дохан-дорох – прощальную чашу, приказал тут же трогаться в путь.

Их небольшая группа двигалась через пустоши и холмы на север, и возле каждого значимого места, будь то одинокий менгир на болоте, поросший мхами крест среди верещатников или просто мыс на берегу длинного безымянного озера, их поджидали группы клансменов Маккеев с оружием и щитами.

Если Дэвид ранее гадал, решатся ли воинственные Маккеи оставить свои северные владения и примкнуть к королю, то теперь вопрос отпал сам собой. И он даже не стал вести речи, что это не их война и что плохо вооруженным и не имеющим доспехов горцам не стоит отправляться туда, где им будет противостоять облаченная в латы английская армия. Между тем Дэвид понимал, что в любом случае его родному Пограничью придется туго, когда эти жаждущие добычи воинственные катераны начнут грабить английские фермы и замки. И при этом он сам оказывался вдали от своей страны! Бессмыслица какая-то. Его нынешние действия напоминали Дэвиду блуждание в тумане, из которого ему никак не удавалось выбраться на нужную тропу и вместо обозначенного места он уходил все дальше в сторону. Осознание происходящего с ним невольно омрачало настроение, и он, все больше погружаясь в себя, не был расположен к общению.

Мойра замечала, что ее Хат хмур, но не порывалась его расспрашивать. К тому же она тешила себя надеждой, что угрюмая молчаливость Дэвида связана с тем, что Иан Райвак то и дело оказывался рядом и не скрывал своего внимания к ней. Брат вождя выделил ей одну из лошадей, дабы женщине было удобнее путешествовать, но Мойра, будучи неважной наездницей, предпочла сидеть на крупе коня Дэвида. За спиной своего Хата она могла укрыться от взглядов Райвака.

Они постепенно удалялись на север, но ветер дул теплый, а впереди, там, где горные хребты смыкались, закрывая горизонт, собирались огромные серые тучи. И все же солнечные лучи то и дело прорывались сквозь их толщу, и тогда все краски казались особенно сочными. Благодаря долго державшейся теплой погоде на склонах холмов уже расцветал лиловый вереск, который на ярком солнце приобретал пурпурный оттенок, и это радовало сердца горцев, любивших свою дикую пустынную землю.

Вечером у костра Эррол взял в руки арфу и чистым сильным голосом стал нараспев декламировать старинную легенду. Он поведал о том, как некогда Господь решил одарить эти нагорья цветами. Сначала Он предложил розе произрастать на пустынных, обдуваемых ветрами склонах. Но роза ответила, что ее цветы слишком нежны и прекрасны, чтобы цвести в этих северных краях. Когда же Всевышний пожелал, чтобы тут росла душистая жимолость, жимолость отказалась, заявив, что ее чудесный аромат не предназначен для столь диких мест. Отказался и дуб, сославшись на то, что у него мощные и глубокие корни и он не хочет тратить их силу на произрастание в краю, где почва то камениста, то заболочена. И только вереск дал согласие украсить холмы Нагорья. И тогда Господь дал вереску яркость цветов розы, аромат жимолости и крепость корней дуба. Так гласит давнее предание, пел Эррол, и потому все горцы очень любят и почитают это растение.

Слушатели долго рукоплескали Эрролу, когда он закончил. По рукам ходила чаша с элем. К отряду Иана Райвака с мужьями пристали и несколько женщин, которые хлопотали у костра и делились принесенной снедью, так что вечерний привал превратился в самую настоящую пирушку.

– Погодите, то ли еще будет, когда нас примет славный старина Ай Рой Маккей! – говорили клансмены этого самого северного клана. Ибо слава о щедрости и радушии вождя Ая была известна всем.

Своего вождя клансмены любили от души. А вот его брата, казалось, побаивались. Мойра, помогавшая женщинам у костра, узнала, что многие считают, что Иан подменыш среди Маккеев. Конечно, он такой же красно-рыжий, как и все в семье вождя, но уж больно нравом не похож ни на кого из них.

– Все в их роду веселые и отчаянные, – рассказывали Мойре. – А Райвак как будто несет в себе некую вечную печаль. И улыбается редко, и в пирушках не принимает участия. Вот уж воистину эльфийское отродье, которому трудно среди людей. Он давно в пору вошел, время жениться пришло, да разве этот холодный эльф посмотрит на какую из простых женщин?

Ну, уж то, что Райвак поглядывал на Мойру, вскоре заметили многие. А ночью, когда все, кроме стражей, улеглись на покой, Райвак бесшумно отправился туда, где расположился со своей женщиной Хат Маклейн. Затаившись среди вереска, Иан стоял и слушал, как эти двое долго возились под пледами, различал их бурное дыхание, а потом увидел, как эта светловолосая женщина просто села верхом на своего мужа. В отсветах отдаленного костра было видно, как она подскакивает на нем, словно наездница. Райвак ощутил такое возбуждение, что ему стало больно. Шумно дыша, он занялся собой, рука его схватила набухший член, но стоны Мойры, ее покачивающийся силуэт с откинутой головой настолько завели его, что он справился скорее, чем рассчитывал, и даже замычал приглушенно. В голове шумело, но он продолжал смотреть. Тем временем женщина замерла, потом сидела, чуть покачиваясь, пока не упала с протяжным вздохом в объятия Маклейна. Иан тихо ругнулся сквозь зубы, а когда стал отходить, то заметил стоявшего неподалеку лейхтаха Свейна.

Телохранитель всегда должен быть рядом, и его присутствие не смутило Райвака. А тот лишь сказал:

– Послушай, Иан, если тебя так взволновала эта красотка, то, может, мне стоит избавить тебя от Маклейна? Одно твое слово, мой мальчик, и я…

– Тс-с, Свейн. Я еще… Я ничего не знаю.

И он пошел прочь, пошатываясь, как пьяный.

– Зато я знаю, – пробурчал Свейн. – Знаю, что наконец-то кто-то зацепил и твое ледяное сердце, Иан Райвак Маккей!

Но что бы ни происходило с сердцем Райвака, на другой день он был привычно спокоен, молчалив и угрюм.

Как же он отличался от своего старшего брата Ая!

Ай, прозванный Роем за яркий цвет волос, был живым, шумным и общительным человеком. Когда отряд Райвака прибыл к замку Маккеев Бхайраку, расположенному на берегу длинного залива, Ай лично встретил прибывших, многих тут же радушно обнимал, хлопал по плечам, расспрашивал о родичах, а потом стал подзадоривать, чтобы они поскорее отправились принимать участие в метании кейбера[16 - Кейбер – очищенный от сучьев ствол молодого дерева; метание кейбера и по сей день является шотландским национальным видом спорта.].

– Я сам буду метать кейбер! – гордо заявил он. – И если кто-то справится лучше меня, то, клянусь громом и молниями, он получит от меня серебряный рог, доверху наполненный самым лучшим вином, какое я прикупил для своих погребов на юге!

Конечно, желающие нашлись! И почти три часа, до того как начало смеркаться, рослые клансмены и их вождь – огненновласый, кудрявый, с круглым как луна лицом и мощными плечами – скакали в развевающихся килтах, метали бревна, сопереживали, болели за своих, славили вождя и зычно выкрикивали кличи.

Но и после метания кейбера оживление близ замка Бхайрак не прекратилось – теперь при свете множества костров и факелов началось соревнование волынщиков. Из собравшихся здесь родов клана Маккей и септов выходили свои умельцы играть пиброхи; они старались изо всех сил, сперва по очереди, а потом начали сходиться, играя одновременно, словно пытаясь заглушить друг друга. Так продолжалось, пока один из них не упал от напряжения в обморок, что положило конец соревнованию. Но не празднику. Ибо вскоре началось перетягивание каната, за которым после очередных здравиц в честь вождя пришло время танцев среди мечей. И опять Ай Рой плясал не меньше, а то и больше других. Он легко скакал, несмотря на свою внушительную комплекцию и солидный возраст, а ноги его двигались так быстро, что восхищенные зрители были не в силах уследить за ними. При этом все движения Ая Роя были так отточены, что он ни разу не поранился о расставленные во множестве клинки.

Зато Иана Райвака нигде не было видно. Дэвид отметил, что этот молчаливый длинноволосый парень удалился в замок, едва они прибыли. И ему сразу стало от этого как-то легче.

Пиршество и игры продолжалось почти до глубокой ночи. В перерывах между состязаниями все пили эль – много пили. В итоге Дэвид пришел к Мойре уже совсем пьяный. А так как никто не потрудился указать, где расположиться Хату Маклейну с женой, то она заставила его лечь на свободном месте, какое нашла среди навесов и палаток раскинувшегося вокруг башни замка Бхайрак лагеря.

Однако шум в лагере не смолкал почти до утра, и на рассвете Мойра встала раздраженной и ничуть не отдохнувшей. Вот что, значит, имел в виду Ангус, говоря, что сбор у замка Маккеев будет обычной пирушкой, прежде чем они решат выступать. Но когда они решат? Мойра не знала, не знал и Дэвид. Едва рассвело, их разыскал веснушчатый лейхтах Норман, сообщив Дэвиду, что Маклейну следует отправиться на поле за холмом, где будут проходить учения клансменов.

Мойра же осталась в лагере среди скопища палаток. Вокруг дымили костры, на которых варили пищу, сновали какие-то незнакомые люди, некоторые с интересом поглядывали на нее. Хорошо, что вскоре появился Хемиш, который принес ей миску овсянки. Мойра не ожидала такой заботы от этого грубого паренька, и они какое-то время просто болтали. Правда, это не оградило молодую женщину от интереса других клансменов. Маккеи обычно знали своих собратьев и их жен в родах, эта же была незнакомкой. И красивой незнакомкой. У Хемиша то и дело спрашивали:

– Что это за фейри с тобой, молодой Мак-Ихе?

Хемиш даже возгордился, что его видят в компании такой красавицы. Но если к Мойре юноша заметно подобрел в последнее время, то его дурной нрав проявился теперь в том, что стал отгонять Маккеев от Мойры и ругаться. Мойре пришлось вмешаться и успокоить юношу. Что же касается самих Маккеев, то Мойре всегда нравилось внимание, она умела им наслаждаться, вот и теперь она легко общалась с местными клансменами, кому-то улыбалась, кого-то игнорировала, с кем-то весело смеялась. Такой, в окружении людей, ее и обнаружил бард Эррол. Он пришел не один, с ним была нарядно одетая женщина, которая сразу же направилась к Мойре, сделав знак другим расступиться.

Эррол улыбнулся:

– Смотри, кого я к тебе привел, Мойра. Это сама леди Фиона Маккей, почтенная супруга вождя Ая Роя.

Мойра в первый миг глазам не поверила. Среди дыма костров и лохматых, полуголых горцев перед ней предстала настоящая дама – статная, полная величия. А какое великолепное на ней было платье! Роскошный узорчатый бархат, пышные юбки колоколом, подбитые мехом широкие рукава и золотая вышивка на корсаже. Голову леди Фионы венчал модный полукруглый чепец, с которого на спину ниспадало темное шелковое покрывало. Мойра невольно стала приводить в порядок волосы, поспешила поправить складки пледа. Неприятно выглядеть обычной бродяжкой, когда перед тобой такая дама.

Леди Фиона была женщиной в летах, держалась она властно, но Мойре улыбнулась весьма приветливо.

– Так вы и есть жена Маклейна, нанятого моим деверем? Что же вы не явились в замок? Идемте, голубушка, со мной. Иан попросил меня позаботиться о вас. Но у меня столько хлопот с этими сборами клансменов! Большое хозяйство требует таких забот, что вы и представить не можете.

Но Мойра как раз представляла. И хотя согласно кивала в ответ на все, что говорила леди Фиона, пока они шли к арке ворот, про себя подумала, что нарядная госпожа Маккей не слишком усердная хозяйка. А та, словно подтверждая ее мысли, говорила:

– Столько славных парней со всего Стратневера явились на зов моего супруга, что я в какой-то миг решила – пусть устраиваются, как сами захотят. В конце концов, Маккеи неприхотливы. Выкати бочку асквибо – вот им и обед. Вереск будет им ложем, пледы – постелью, а чистое небо над головой – пологом. Но это если говорить о мужах. А вы ведь женщина. И для такой, как вы, у меня всегда найдется место в башне. К тому же Иан так просил меня проявить к вам участие. А просьбу деверя я не могу игнорировать.

Они приблизились к воротам. Замок Бхайрак возвышался на холме над водами длинного кайла. С залива тянуло свежим соленым воздухом, развеивавшим запахи тесно установленных хлевов и отхожих мест. Просторный двор кишел курами, свиньями, гусями; собаки и дети носились, играя, между горевшими во дворе кострами. Площадка двора была достаточно каменистой, чтобы недавно прошедший дождь не превратил ее в болото, а вот окружавшие двор деревянные постройки были собраны кое-как и давно не ремонтировались. Зато как хороша была главная башня замка! Четырехугольная, сложенная из мощных блоков песчаника, она высилась над округой в своей величавой мощи, а большая арка входа была украшена затейливым кельтским орнаментом, как в соборе, и к ней вела широкая деревянная лестница с резными перилами.

На верхней площадке лестницы у входа стоял Иан Райвак. В своей нарядной куртке с пряжками и складчатом пледе, переброшенном через плечо, он смотрелся как истинный лорд. Мойра сразу поклонилась ему, когда они с леди Фионой приблизились. Райвак внимательно смотрел на гостью, но едва их взгляды встретились, Мойра улыбнулась ему своей чарующей и немного насмешливой улыбкой – она уже поняла, что имеет влияние на этого угрюмого парня, – и он тут же отступил, смутившись и, что самое забавное, покраснев.

– Кажется, вы очаровали моего деверя, мистрис Мойра, – засмеялась леди Фиона, вступая во внутреннее помещение.

Они оказались в главном зале замка – достаточно обширном, но слабо освещенном, так как ставни на окнах еще не сняли и свет поступал лишь от горевших в открытом очаге поленьев. Дым от очага поднимался к низкому своду, и его едкий запах смешивался с запахами людского пота и псины – около дюжины крупных волкодавов вертелись тут же, некоторые из них вальяжно разлеглись на полу. На скамьях вдоль стен или прямо на вереске в углах спали отдыхавшие после вчерашней пирушки главы рода Маккеев, которых из особого уважения пригласили обосноваться в башне. Сам вождь тоже еще почивал – из угла, где возвышалось его скрытое за пологом ложе, доносился зычный храп.