Оценить:
 Рейтинг: 0

Чужак

Год написания книги
2006
Теги
<< 1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 >>
На страницу:
19 из 22
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

И все же, когда Торир опять наблюдал за происходящим с опушки леса, даже его собранная в кулак воля дрогнула. Его передернуло, хотя, казалось, он был готов к тому, что увидит. Наслышан был о зверствах древлян, сделавших их самыми опасными из всех славянских племен. И сейчас, в свете горевших вокруг Турова слободок, Торир видел, что набежчики не только стащили в кучу награбленное, согнали скот и пленных, не только плясали воинственные танцы, колотя оружием о щиты. Главное – они выполняли свой древний обряд: раненых не просто добивали, нет, они резали их живыми, вспарывали животы, вытаскивали из судорожно бьющихся тел внутренности и ели их. Вскрывали черепа и высасывали мозги. По их поверьям, таким образом они вбирали в себя силу и ум убитого и вместе с тем делали их своими кровными родичами. Это позволяло избежать мести убитого врага с того света. Ведь родич не станет мстить родичу даже из мира мертвых.

Постепенно опустилась ночь, но от костров было светло. Дым и гарь смешивались в воздухе с легким речным туманом. Силуэты праздновавших победу в этом мареве казались призраками. Одетые в свои дикие одеяния, они смотрелись полулюдьми-полуживотными. Торир вскоре выделил среди них рослого древлянина, по-видимому, предводителя. Тот был окружен группой сподвижников, отдавал приказы. Самого его разглядеть было невозможно – весь в черной турьей шкуре, волочащейся наподобие накидки, на голове личина тура с расходящимися рогами. Он чаще других приближался к притихшему детинцу Турова, но останавливался на безопасном расстоянии, что-то выкрикивая и грозя кулаком.

Торир даже презрение к нему ощутил. Это ли вождь? Но тут древлянина-тура окликнули, позвали туда, где происходил дележ добытого. Ведь из добычи вождю полагается первая доля. И он пошел туда, где согнали пленниц. Выбрал себе одну, молодую тучную бабу с распатланными косами. Она ревела и стягивала на груди рубаху. И видимо, проняло древлянина. Схватил ее за волосы, поволок. Вокруг довольно ржали. Да только не сладилось у предводителя с пленницей. Вроде и место поспокойнее в сторонке подобрал, швырнул пышнотелую избранницу наземь. Однако баба оказалась неожиданно сильной, и они долго барахтались под хохот и крики наблюдавших древлян. Мелькали голые ляжки пленницы, металась тяжелая черная накидка насильника. Со стороны казалось – бодает женщину зверь. Но вот он неожиданно отскочил, взревел, хватаясь за промежность. Смех его соратников стал подобен реву. Но древлянину-туру было не до смеха. В гневе выхватил тесак, вот-вот порешит строптивицу. Но та увернулась, вскочила. Несмотря на внушительную комплекцию, дикой козой кинулась прочь, к зарослям. Древлянин, все еще сгибаясь, рыча, мотая рогатой головой, бросился следом.

Торир неожиданно понял, что беглянка и преследователь несутся прямо на него. Огляделся. Лесок здесь был обхоженный, кустов мало, обнаружить его ничего не стоило. А женщина уже подбегала. Торир вынул меч, присел за неказистой осинкой. Они были уже рядом – баба-беглянка и догонявший ее тур.

Вероятно, можно было и отсидеться тихо, но Торир уже принял решение. Поднялся во весь рост, шагнул вперед. Когда женщина увидела появившегося из мрака воина с мечом, остолбенела.

– Прочь, дура!

Даже огрел мечом плашмя для острастки. Она так и поскакала в сторону. И тут же на варяга вылетел древлянин в турьей шкуре.

Здесь, за деревьями, они были не видны от града. Торир действовал стремительно. Пока варяг не опомнился, наскочил на него, всадил меч, крутанул, круша кости и вспарывая живот. Поверженный захрипел, задергался. Торир вырвал меч из тела, тут же опустил вновь, разрубая череп. Какое-то время возился, срывая с еще дергающегося тела черную шкуру, накинул ее на себя. Потом стал потрошить древлянина. Было противно, но он пересилил себя. Вырвал рукой еще теплую, трепыхающуюся печень. Перехватив под мышки меч, копошился ладонью в раскроенном черепе, вытащил студень мозгов. Густая кровь жирно текла между пальцев.

Древляне у града, видимо, что-то заподозрили. Несколько из них направились в эту сторону. Но остановились, узнав вышедший навстречу рогатый черный силуэт. И тут же поняли, что обознались. При отблеске огней перед ними стоял незнакомец под турьей личиной. В обеих его руках трепыхалась еще живая кровавая плоть. Древляне застыли. Видели, как чужак вгрызся в печень, жевал. Потом поднес ко рту мозги.

Торир опасался, что его сейчас вырвет. Давясь, глотал, крепкие зубы перемалывали кровавую мякоть. Желудок то прыгал к горлу, то комом сжимался внутри. Но он продолжал есть. Все – теперь кровь, ум и душа предводителя древлян вошли в него. Они стали одним целым. Отныне он и чужак, и вождь древлян.

– Он убил Турьего Мала! – опомнился наконец один из них.

«Если сейчас накинутся скопом – мне конец», – подумал Торир, напряженный, как тетива.

Но вот длинный худой древлянин с рысьими ушами поверх шлема поднял руку.

– Стоять! Или вы не поняли? Он сам стал Турьим Малом. Тронем его – и вновь убьем Мала.

И сбежавшиеся было древляне замедлили шаги, остановились, глядели на чужака под турьей личиной.

Торир отбросил остатки сырой мякоти, облизал ладонь.

– Что пялитесь? Не узнаете? Я вновь с вами!

За всю свою бурную, полную опасностей жизнь Ториру еще ни разу не приходилось бывать в подобной переделке. И только когда древляне опустили оружие, он перевел дыхание. Сердце продолжало дико колотиться, но он понял, что выиграл.

– Мал? Ты ли это?

– Я. Теперь я в этом теле, более сильном, ловком. Пусть мое прежнее тело предадут священному огню, и, клянусь священными родами богов, я поведу вас за собой, мы возьмем детинец Турова, и тогда у вас окажутся серебро и куны его сокровищниц.

Вряд ли подобное им предложил бы настоящий Мал. Но идея взять такой неприступный оплот, как Туров, воодушевила древлян. Они были племенем набега; в походах они получали немало – добычу, богатство, славу, честь. А где они более обогатятся, как не взяв Туров, что их более прославит? Взять такое укрепление… Эх! А тот, кто предложил это, явно не прост. Он убил Турьего Мала, но знает их обычаи, и это располагает к нему. К тому же не глупец, понимает, чем ему обернется неудача со взятием града. Но уверяет, что Туров падет. Вот тогда уж!.. У древлян чесались руки, горели глаза.

Торир готовил их к приступу два дня. И все это время чувствовал за спиной недоверчивые, злобные взгляды. Но его опыт, его воля все же укрощали древлян. Они поняли, что он сильнее, хитрее их. И, словно дикое стадо, признали нового вожака.

Однако Торир все же не желал рисковать и набрал себе охрану. Перво-наперво приблизил к себе воина в рысьем обличье. Тот так и звался – Рысь. У древлян было принято брать имена диких животных, ибо считалось, что так они приобретают их силу и ловкость. Торир выбрал Рыся потому, что тот первым признал его. И не оттого, что был особенно верующим, просто оказался сообразительнее иных, понял, что чужак не из простых, силу его почувствовал. Рысь был честолюбивым – из простых воинов, он не имел знатной родни, поэтому выше десятника ему бы не подняться. А вот при новом сильном вожде – кто знает. И новый Мал сразу возвысил его, поручив подобрать отряд для своей охраны. Рысь справился с заданием отлично, со знанием опытного воина. Он же поведал Ториру, как обстоят дела у древлян.

– Прежний Турий Мал был любимцем главного из древлянских князей-старейшин Мала Старого. Тот даже собирался передать сыну свое верховенство в родах. Но ты убил его, и, если хоть на миг оступишься, найдется немало таких, кто захочет отличиться перед Старым Малом и положить к его ногам голову убийцы сына.

– А ты?

– Я? Я с тобой. Я ведь первым тебя признал, и уж Старому Малу не преминут об этом сообщить. Поэтому, если возьмем Туров, я к Мутьяну уйду. Он тоже сын Старого Мала, но нелюбимый сын, своевольный. Он давно вышел из-под власти родителя, даже свой град отстроил, Искоростенем назвал. И Старый Мал вынужден был признать силу непокорного Мутьяна. А теперь и подавно возвысит, ведь Мутьян последний из его сынов остался. Много их было у Старого, да уже все ушли в светлый Ирий – больно бойки были. А Мутьян – он пройдоха. Хитрый и властный. Дружину собрал такую, что, пожалуй, ни у одного древлянского князя-старейшины такой нет.

Торир размышлял. Как бы все это ни называлось у древлян, он определил все иноземным, словом – политика. И сказал Рыси:

– Отведешь и меня к Мутьяну. Я же ему власть над Туровом передам, над дреговичами.

Рысь смотрел недоуменно. Как это – власть над дреговичами? Они ведь чужаки. Торир пояснил: ежели они возьмут Туров, власти киевлян в этом краю придет конец. И отныне дреговичи станут платить дань древлянам. Без войн и набегов, просто чтобы их не грабили, будут откупаться ради мира. И возвеличится Мутьян, взяв их под свою руку.

– Как же возвеличится? – не понимал Рысь. Даже желваки вспухли от напряжения на худом щетинистом лице. – Как возвеличится, если удаль свою и силу не проявит? Нет, чужак, чего-то ты не понимаешь. Мы ведь не жадные киевляне, которым только дань подавай. Да и не за богатство почитают и боятся древлян – за отвагу, за умение оружием получить свое. Поэтому никто и не решается воевать с нами. А тронь нас – уж мы себя покажем! Своего не отдадим, а чужое возьмем сколько надо. Вот это мы и называем величием.

Торир не настаивал. Эти варвары рано или поздно сами все поймут. Ему же сейчас о другом думать надо – как обучить эту дикую ораву брать укрепленные крепости.

Тому, кто ходил с византийцами на каменные укрепления, кто брал с арабами цитадели кастильцев, а с кастильцами твердыни арабов, не казалось великим делом овладеть деревянным частоколом на насыпи. И варяг обучал древлян, как по сигналу начинать наступление, как отвлекать силы осажденных, пока сами будут закидывать на ограду веревки с крючьями, или как пускать стрелы с зажженной паклей во внутренние дворы, вызывая пожар и панику. Пока древляне были воодушевлены, хотя и неорганизованны, непослушны. Торир видел, что они в любой момент готовы идти на приступ, не страшась смерти, желая славы – удаль показать, как они это называли. Однако стоило Ториру завести речь со своим гривастым, рогатым воинством о том, что, дескать, отвага – это не только безумная храбрость, но и тактика, и умение все рассчитать, как древляне тут же хмурились, роптать начинали. Дескать, что это за Мал, если не рвется в бой, а мудрствует? Торир их тут же осаживал. Идите, мол, сами, а я погляжу. Много ли вы градов взяли? И древляне смолкали. Не умом, так чутьем понимали – ох, и не прост чужак, пришедший к ним, глотнув крови Турьего Мала.

Торир расхаживал среди них в неудобной турьей накидке, отдавал приказы, рычал своим грубым рыком, сам стал как зверь. Обликом же – древлянин, лицо в боевой раскраске, глаза совсем белые от люти и напряжения. Только когда садился на Малагу и объезжал град, какое-то подобие восхищения появлялось во взглядах древлян. Коней эти дикари почитали священными животными, в своих лесах видели их мало – лишь самые родовитые могли себе позволить иметь лошадь. А тут такой конь… Да и как держится на нем их предводитель – словно единым телом с конем становится. Эх!

Но по коню узнали Торира волхвы из капища. Под вечер второго дня осмелились выйти, подошли ближе. Древляне их не тронули – убить перунников даже у них почиталось святотатством. Волхвы же, отозвав Торира, грозились проклясть, считая, что именно он и навел древлян. Ему приходилось склониться перед ними, есть землю, доказывая свою непричастность к набегу. Нет, он не враг дреговичам. Его зло коснется только схоронившихся в детинце киевлян.

– Ведь говорил уже – мне только власть Аскольда с Диром уничтожить нужно.

Волхвы переглядывались, сокрушенно качали головами, перебирали амулеты.

– Видим, что великая сила в тебе, чужак. Однако ее недостаточно, чтобы укротить древлян, когда они захотят убивать. Но послушай: сделанного не воротишь, ты уже раззадорил находников, и они сожгут Туров. Об этом и огонь гудит, и ветер несет весть, и вода плещет. Это воля богов, не твоя. Но поклянись в одном – ты навсегда покинешь нашу землю.

И Торир сделал последнюю попытку:

– Если я спасу укрывшихся в граде дреговичей, послушаете ли меня? Останетесь ли свободным племенем, без оглядки на Киев и полянских князей-варягов?

Волхвы переглянулись, и что-то мелькнуло в их глазах. Стары ведь были, помнили вольное время, когда дреговичи никому не подчинялись.

– Ты смоги сперва, – только и сказали перунники и ушли, не оглядываясь.

Вечером Торир, сидя на Малаге, беседовал со своим воинством.

– Завтра возьмем детинец Турова. И его кладовые, и клети, и казна его – все ваше. Дружинники полянские тоже ваши. Хотите – убивайте, хотите – берите в полон, если кому забавно, чтобы его отхожее место чистил витязь из дружины Дира.

Древляне дружно заржали. Может, теперь не только о смертоубийстве думать будут. Он же говорил далее: о том, что не будет им великой чести, если порешат беззащитных дреговичей в граде. Древляне сразу притихли, а Торир ощутил предостерегающий взгляд Рыси. Но настаивал на своем. Взывал к милосердию древлян, если им известно такое слово.

Однако древляне зароптали, кое-кто даже выкрикнул гневно:

– Пошто нам дрегву жалеть? Мерзость они болотная, жаб едят.

– Так зачем же в их крови марать благородный булат? Не лучше ли, если они дань станут платить добровольно?

Не получилось. Как и Рысь, они не видели в этом смысла.

– Зачем нам дань от дрегвы? Нас данью никто не обкладывал, да и нам чужого не нужно. Свое же возьмем и так.

Торир не стал больше убеждать. Возможно, потом, когда они устанут после боя, он вновь попробует заступиться за дреговичей. Рыси же сказал:
<< 1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 >>
На страницу:
19 из 22