Гнездо

– Может быть, потому, что его еще не выгнала из дома жена.

– Понял.

Он это заслужил. Он не мог отвести взгляд от стеллажа; приходилось признать, тот и правда был потрясающим.

– И он хотел другого. – Стефани на секунду замолчала, задумавшись о том, как хорошо было с Уиллом и как она в итоге не смогла сделать его счастливым. Она иногда встречала его с новой женой. Детей у них вроде бы пока не было. Она подняла глаза и подумала: «Лео!»

А потом: «Осторожнее!»

Снаружи усиливалась буря. На улицах было тихо, ни пешеходов, ни машин. Казалось, весь город сжался от непогоды. Огонь трещал, шипел и согревал комнату. Лео начал расслабляться впервые за несколько недель, по сути, впервые после аварии. Он скучал по Стефани, по тому, как легко с ней было, по ее надежному и успокаивающему присутствию. Она сидела напротив него в свете камина и лучилась здоровьем, благополучием и добросердечием.

– Поверить не могу, что ты продала свой бизнес, – сказал он.

– Поверить не могу, какой ты лицемер.

– Я не лицемер, я говорю по опыту. Мне не следовало продавать.

– Это сейчас ты так говоришь. Я помню те времена. Тебя страшно заводил чек на крупную сумму. И к тому же я не продала, это слияние. Моя жизнь станет намного проще. Жду не дождусь.

– Говорю тебе, – сказал Лео. – Для меня это было началом конца.

Стефани пожала плечами, взяла из вазы на столе клементин, стала его чистить.

– Мог бы остаться. Нэйтан хотел, чтобы ты ос-тался.

Нэйтан Чаудери был партнером Лео по «Спикизи Медиа». Работал за кулисами, управлял финансовой стороной – и остался после слияния; теперь он был финансовым директором всего конгломерата. С точки зрения Стефани, началом конца для Лео была не продажа «Спикизи», а «приобретение» Виктории и то, что последовало за этим, – то есть ничего.

Она до сих пор помнила день, когда Лео сказал ей, что планирует продажу, день, когда она зашла к нему на работу, в то время они пытались – и у них почти получалось – «просто дружить». В его кабинет вошла Виктория.

– Привет, – сказала она Лео, чуть подняв брови, с ровной и самодовольной улыбкой.

В этом одном «привет» Стефани услышала все. Интимную монотонность нижнего регистра в исполнении Виктории. Такое «привет» означало, что они проснулись утром в одной постели, наверное, у них от рук все еще пахнет друг другом. Это «привет» не было вопросительным, сдержанным или извиняющимся; оно метило территорию. Стефани и раньше слышала такое «привет», оно исходило из ее собственного глупо самоуверенного рта. После того как Лео продал «Спикизи» и женился на Виктории, он практически пропал с радаров. Последнее, что нужно было Стефани, – это его советы о жизни или о бизнесе.

– Тебе надо было мне позвонить, – сказал Лео.

– Зачем бы мне тебе звонить, Лео? Когда мы в последний раз разговаривали?

Стефани не собиралась повышать его самооценку, признаваясь, что она на самом деле звонила. Она оставила сообщение в его голосовой почте, и кто-то, назвавшийся «личной помощницей» Лео, ей перезвонил.

– А в чем именно вы ему помогаете? – спросила Стефани девушку, которой, судя по голосу, было лет шестнадцать. – У Лео есть работа?

– Лео работает над несколькими проектами, – сказала девушка.

Она говорила до смешного робко и нервничала. Стефани предположила, что она притворяется помощницей, чтобы установить личность всех женщин, звонивших Лео. Ну что ж, подумала Стефани, удачи.

– Что мне сказать Лео, по какому вы вопросу? – спросила девушка.

Стефани повесила трубку и больше не перезванивала.

– Я тебе звонил, – сказал Лео.

– До сегодняшнего дня? Два года назад.

– Быть не может.

– Два года.

– Господи, – сказал Лео. – Прости. – Он рассмеялся. – Если тебе от этого станет легче, я перестал быть интересным как раз года два назад.

– Начнем с того, что мне не было особенно тяжело, но спасибо.

Он нахмурился и посмотрел на нее, все так же недоверчиво и уязвленно.

– Два года? Серьезно?

– Серьезно, – сказала она.

– Тогда иди сюда и расскажи, чем ты вообще занималась, – сказал он, похлопывая рядом с собой по дивану.

Несколько часов спустя, когда они съели баранину, подбросили дров в огонь и Стефани посвятила его в последние новости и сплетни издательского мира, после того, как Лео убрал со стола, загрузил посудомойку (кое-как) и ополоснул кастрюли (еще хуже), он открыл еще бутылку каберне, а Стефани разложила по мискам мороженое, и они вернулись в гостиную.

– Тебе можно это пить? – спросила она, указывая на бокал.

– Технически, я так понимаю, нет, – сказал он. – Но у меня проблемы не с выпивкой. Ты же знаешь.

– Я ничего не знаю, Лео. Ты можешь и героином колоться. Вообще-то я что-то слышала про героин, было дело.

– Полная чушь, – возразил Лео. – Были ли излишества? Да. Сознаю ли я, что надо бы держаться подальше от спидов? Да. Но это, – он поднял бокал, – для меня не проблема.

– Так ты мне расскажешь, что случилось? Хочешь об этом говорить?

– Не особенно, – сказал Лео.

Он не был уверен, что именно дошло до Стефани и о чем она умалчивает. Джордж заверил его, что этот скелет надежно заперт в шкафу. Он заплатил состояние, чтобы заставить Викторию молчать, но он просто никому не верил. Стефани помолчала, позволяя тишине набрать разбег. На окне, выходившем на улицу, скопился снег, с перил соседнего магазина свисала ненадежная толща дюймов в шесть. По заснеженной улице проползла одинокая машина, ее слегка заносило. Стефани слышала, как в соседнем дворе визжат и смеются дети. Их отец кричал: «Не ешьте снег! Он грязный!»

– Нам не обязательно это обсуждать, Лео, но я умею хранить тайны.

Перед ним один за другим всплывали образы той ночи: визг тормозов, острота соленого воздуха, удивительно нелепый голос Марвина Гэя, доносящийся из колонок ударившего их внедорожника, убеждавший их «не останавливаться». Лео задумался, надо ли об этом говорить. В клинике он даже не пытался. Интересно, что скажет Стефани, если он просто выложит ей все, здесь и сейчас. Когда-то они все друг другу рассказывали, или – мысленно поправил он себя – она рассказывала ему все, а он рассказывал ей то, что ей, по его мнению, нужно было знать. Вышло не очень хорошо.

– Лео?

Лео не понимал, как вообще начать об этом говорить. Он посмотрел на резное лицо на мраморе каминного портала и понял, отчего оно ему знакомо: волна волос, тонкий аристократический нос, оценивающий взгляд.

– Она похожа на Беа, – сказал он.

– Кто?

– Лилиан. Твоя каменная подружка. Она похожа на Беа.