Мир японских волшебных сказок

Мир японских волшебных сказок
Сказки народов мира

Азиатские сказки и легенды
Классические японские волшебные сказки собраны в сборник американским востоковедом Уильямом Эллиотом Гриффисом.

Сказки ярко демонстрируют уникальную культуру и самобытность Японии. За каждой историей скрывается древняя мудрость, которая прошла сквозь века и сохранила свой смысл и значимость.

Сборник проиллюстрирован черно-белой и цветной японской живописью, воссозданной по древним первоисточникам.

Некоторые сказки впервые публикуются на русском языке.

Уильям Гриффис

Мир японских волшебных сказок

© И. Мизинина, 2022.

© «Дримбук», 2022

© «Яуза-каталог», 2022

Предисловие

Тридцать четыре истории, включенные в этот сборник, не содержат кровавых и безнравственных сцен, а также эпизодов, связанных с мщением, которыми перенасыщена японская литература для юношества. Я очень старательно избегал их.

Кроме того, эти истории показаны в большей степени с художественной, чем с литературной точки зрения: при отборе меня интересовало именно творчество, плоды японской фантазии. С самого первого момента знакомства с японской молодежью (а он состоялся двенадцать лет назад) я страстно полюбил слушать устные истории, которые рассказывают у очага. Позже, когда я жил почти четыре года среди японцев, я воочию увидел в японском искусстве невиданное изобилие фантазии, богатство литературных, исторических и прочих аллюзий, каламбуров, мифов и загадок, героики, чудес и легенд; и я сразу же начал искать источник идей, выраженных в бронзе и фарфоре, запечатленных на лакированных шкафчиках, веерах и даже на салфетках из гофрированной бумаги и на мешочках для всякой всячины. Иногда мне удавалось обнаружить источники фантазии художников в книгах, а иной раз – в устных историях обычных людей или профессиональных сказителей. Некоторые из сказок я сначала «прочитал» в татуировках на ногах, руках или торсах местных бегунов, другие я впервые заметил на табличках-картинках уличных выставок цветов в Токио. В этом сборнике читатель найдет как переводы, выжимки из больших книг, огромных романов, так и несколько зарисовок самого автора, воплощающих японские мысли, верования и суеверия. Мне кажется, я обращался с этим материалом ничуть не более вольно, чем это делает современный сказатель из Токио, рассказывая свои истории в американской гостиной, а не с возвышения, увешанного бамбуковыми занавесками, в Янаги Чо (Ивовая улица) в столице Микадо.

Некоторые из историй были известны в Англии и раньше, но большая их часть печатается в первый раз. И лишь немногие появлялись в газете «Индепендент» (The Independent) и других периодических изданиях.

В надежде, что эти безобидные истории, будящие воображение японских детей на протяжении бессчетного количества поколений, порадуют также взрослых и маленьких американцев, писатель приглашает читателей словами хозяина-японца, когда тот указывает на палочки и затем на стол: «O agari nasai» («Пожалуйста, заходите»).

    У. Э. Г.,
    г. Скенектади, штат Нью-Йорк, 28 сентября 1880.

Встреча звездных влюбленных

Одной из величайших дат календаря Древней Японии было седьмое июля, или, как говорили японцы, «седьмой день седьмого месяца». Этот день помечался ярко-красным, и у каждого ребенка в ожидании его горели глаза, он хлопал в ладоши и считал, загибая пальцы: ведь каждый вечер приближал этот день. И вот в доме уже приготовлены все фрукты и овощи, испечены все пироги. Мальчики нарезали бамбуковые стебли и привязали к ним яркие ленты, звонкие колокольчики и длинные полоски бумаги с написанными на них стихами. Этой ночью матери просят, чтобы их дети были богатыми, счастливыми и добрыми, а также мудрыми. Девочки же часто высказывают пожелание стать искусными швеями. Но в год можно загадать лишь одно желание. А потому, если кто-то хочет много: здоровья, богатства, мастерства в шитье, мудрости и т. д., – то ему придется ждать долгие годы, прежде чем он получит все задуманное. А еще в этот день лучше бы не было дождя. Хорошим знаком считалось, если паук сплел свою паутину на поверхности дыни, или, будучи помещенным в коробку, он выткал там круглое «полотно». А причиной всех этих приготовлений являлось то, что седьмого июля юноша-звезда Пастух и девушка-звезда Ткачиха пересекают Млечный Путь, чтобы встретиться друг с другом. Мы называем эти звезды Козерог и Альфа из созвездия Лиры. Сияя высоко-высоко, они похожи на молодого человека с быком и девушку с челноком. В сказке так говорится о них:

* * *

На берегах Серебряной Небесной Реки (мы называем ее Млечный Путь) жила-была прекрасная девушка – дочь солнца. Ее звали Сокуйо (Танабата). В отличие от подружек она не интересовалась играми и развлечениями и, не думая о пустых нарядах, носила лишь самые простые платья. Однако, будучи очень трудолюбивой, она шила множество одежд для других. Она была так занята все время, что все называли ее Ткачихой или Принцессой-пряхой.

Король-солнце знал о серьезности и необычном характере дочери и потому пытался как-то развлечь ее. Наконец он решил выдать ее замуж. Поскольку о браках в звездной стране обычно договариваются родители, а не глупые влюбленные парни и девушки, он, не посоветовавшись с дочерью, сделал все необходимые приготовления сам. Молодого человека, которому король-солнце решил отдать руку своей дочери, звали Кингин; он владел стадом коров, пасшихся на берегах небесного ручья. Живя на той же стороне реки, он всегда был хорошим соседом, и потому отец считал, что юноша станет ему добрым зятем, а время смягчит нрав и привычки его дочери.

Однако не успела девушка стать женой, как ее нрав и привычки сильно изменились к худшему, и отцу пришлось столкнуться с тем, что называется tadashiku suguru (тадасику сугуру – «через край»). Молодая жена сделалась не просто живой и веселой, но еще и совершенно забросила нитки и иголку. Целыми днями и ночами она развлекалась и бездельничала, и ни один глупый влюбленный не смог бы сравниться с ней в сумасбродстве.

От всего этого король-солнце пришел в страшное раздражение, начал во всем винить ее мужа и задумал разлучить супругов. Так, он приказал зятю переехать на другую сторону реки звезд и сказал, что отныне мужчина будет видеться с женой только раз в год, в седьмую ночь седьмого месяца. Чтобы построить мост над морем звезд, король-солнце созвал тучи сорок; они прилетели на его зов и образовали мост из своих крыльев и спинок, будто это была настоящая дорога на твердой земле. И вот, помахав плачущей жене на прощание, любящий муж печально направился на другую сторону Небесной Реки. Но не успел он ступить на противоположный берег, как сороки разлетелись – лишь их болтовня слышалась в небесах. Долго-долго любящий муж и плачущая жена стояли и с тоской глядели друг на друга издали. Затем они разошлись: он – пасти своего быка, а она – долгими часами прилежно шить, склонившись над работой. Так проходил день за днем, и король-солнце снова радовался трудолюбию дочери.

Но когда опускалась ночь и зажигались небесные светила, влюбленные приходили на берег звездной реки и долго стояли там, не отрывая глаз друг от друга и ожидая седьмой ночи седьмого месяца.

Назначенное время приближалось, и любящая жена боялась лишь одного. Всякий раз, когда она думала об этом, ее сердце начинало биться все быстрее и быстрее. А что если будет дождь? Ведь Небесная Река и так полна до краев: еще одна капля – и начнется наводнение, которое смоет птичий мост.

Но ни одной капли не пролилось. Наступил седьмой месяц и седьмая ночь, и небо было ясным. Мириады сорок с радостными криками слетелись к реке и выстроили узенький мостик – только для крошечной женской ступни. Дрожа от радости и слыша, как громкие удары ее сердца заглушают даже птичий гомон, она перешла через Небесную Реку и оказалась в объятиях мужа. И так повторялось из года в год. Любящий муж стоял на своем берегу реки, а жена шла к нему по мостику из сорок, боясь, как бы не случилось дождя. И вот так каждый год люди надеются на хорошую погоду, а праздник счастья отмечается и старым и малым.

Путешествие двух лягушек

На расстоянии сорока миль (64 км), которые пролетают журавли, стоят два великих города – Осака и Киото. Один из них – город каналов и мостов. На его улицах идет оживленная торговля, а по водным путям туда-сюда снуют лодки, словно деревянные челноки в ткацком станке. Второй же является священным городом империи Микадо; он опоясан зелеными холмами и девятью кругами цветов. На его тихих чистых улицах, разложенных, будто шахматная доска, гуляют выбритые монахи и одетые в мантии студенты. Ах, как красив Киото с его прекрасными девушками, храмовыми садами, замковыми стенами, башнями и крепостными рвами, в которых цветут белые лотосы.

Давным-давно, в старые добрые времена, еще до того, как мужчины с волосатыми лицами и бледными щеками пришли из-за Моря Великого Мира (Тихого океана) в Японию; еще до того, как грохочущий двигатель, испускающий черный угольный дым, начал пугать белоснежных цапель на рисовых полях; еще до того, как черные вороны и драчливые воробьи, не боясь человека, уселись на телеграфные провода; еще до того, как люди впервые только подумали о железной дороге, жили-были две лягушки: одна – в колодце в Киото, а другая в лотосовом пруду в Осаке.

На Земле Богов (в Японии) все знают поговорку о том, что «лягушке в колодце неведом великий океан»; и киотская лягушка так часто слышала эти обидные слова от девушек, которые приходили к колодцу с ведрами, висящими на бамбуковой палке, чтобы набрать воды, что решила поехать за границу и повидать мир, особенно tai kai (тай кай – «великий океан»).

– Увижу своими глазами, – сказал мистер Ляг, проверяя бумажник и протирая очки, – что это за великий океан, о котором все говорят. Держу пари, что он и вполовину не такой глубокий и широкий, как мой колодец, где я даже днем вижу звезды.

А правда состояла в том, что недавнее землетрясение изрядно уменьшило глубину колодца, и он сильно обмелел. Мистер Ляг сообщил семье о своих намерениях. Миссис Ляг сначала разрыдалась, но затем, промокнув глаза бумажным платочком, объявила, что будет на пальцах считать часы до возвращения супруга и всякий раз во время завтрака и ужина ставить на стол тарелку и приборы и для него – будто он дома. Она наполнила маленькую лакированную коробочку вареным рисом и улитками – ему в дорогу – и завернула ее в шелковую салфетку; положила запас одежды в узелок и повесила его мужу на спину. Завязав веревочку от узелка на шее, он схватил вещи и приготовился отправиться в путь.

– Sayonara (Сайонара – «До свидания»)! – воскликнул он со слезами на глазах и ушел прочь.

– Sayonara. Oshidzukani (Сайонара. Осидзукани – «До свидания. Не беги»), – проквакала миссис Ляг, и вся лягушачья семья хором поддержала ее.

Два лягушонка были еще малышами, головастиками с хвостиками в полдюйма, и, конечно, их пока что для переноски привязывали на спины к старшим братьям.

Выбравшись из колодца на землю, мистер Ляг заметил, что другие животные не прыгают, а ходят ногами. И, не желая показаться чудаком, он тоже начал бодро передвигаться либо прямо, либо опираясь на все четыре конечности.

Между тем случилось так, что в то же самое время отец семейства, лягушка из Осаки, вдруг ощутил какое-то беспокойство и неудовлетворенность своей жизнью на краю лотосового рва. И он решил «вывести львенка в долину».

– Ничего себе! Какое хвастовство для лягушки! – воскликнет читатель. – Что это значит?

Я должен сказать вам, что осакская лягушка была философом. Прямо на берегу лотосового пруда располагался монастырь, где жили буддийские монахи, которые каждый день изучали священные свитки и погружались в чтение книг Конфуция, желая выучить их. Наша лягушка слышала эти тексты так часто, что могла (конечно, на лягушачьем языке) повторить мудрые изречения и исполняемые речитативом ответы на вечерние молитвы от имени великого идола бога Амида. Действительно, отец-лягушка так часто был свидетелем споров о тех или иных отрывках из классики, что и сам сделался мудрецом и философом. Однако, как гласит поговорка, «мудрец не бывает счастливым».

А почему? Несмотря на бережок из мягкой грязи, обилие зеленой ряски и застоявшейся воды, тенистые листья лотоса, упитанную жену и многочисленную семью – словом, все то, что делает лягушку счастливой, лоб, а скорее – живот отца-лягушки покрывался морщинами из-за того, что он долгое время бился над решением таких запутанных проблем, как, например:

Монахи часто приходят на берег пруда, чтобы посмотреть на розово-белый лотос. Однажды в летний день, когда маленький лягушонок, только-только миновавший стадию головастика, когда у него еще оставался небольшой кусочек хвостика, сидел, наслаждаясь теплом, на огромном круглом листе, один монах сказал другому:

– На какие мысли он тебя наводит?

– Лягушонок не может стать никем, кроме лягушки, – сказала, рассмеявшись, бритая макушка.

– А ты как думаешь?

– Белые цветы лотоса проклевываются из черной грязи, – важно ответил другой, когда они оба уходили.

Старая лягушка, сидящая поблизости, подслушала их разговор и начала философствовать:

– Г-м-м! Лягушонок не может стать никем, кроме лягушки, да? Но если грязь становится лотосом, почему лягушка не может стать человеком? Почему? Мне вот интересно, если мой любимый сынок поедет за границу и повидает мир – отправится в Киото, например, – почему бы ему не сделаться таким мудрым, как эти бритоголовые люди? В любом случае надо попробовать. Отправлю-ка я своего сыночка в путешествие в Киото. «Выведу львенка в долину» (то есть пошлю любимого сына в путешествие – повидать мир и поучиться) поскорее. Пожертвую собой ради отпрыска.

«Плюх! Клюх!» – разнеслось в воде, и пара перепончатых лапок исчезла. «Львенок», выслушав множество отцовских наставлений и советов о том, что нельзя попадаться в клюв длинноногому аисту и что нужно обходить невежливых людей и мальчишек, так и норовящих пришибить тебя камнем, был готов отправиться в путь.

– Kio ni no inaka (Кио ни но инака – «Даже в столице есть невежды и грубияны»), – сказал отец-лягушка.