Красавица

«Интересно, – подумала она, – сколько раз Зейн использовал поцелуи, чтобы пробудить у девушек воспоминания об уродских деньках?».

– Но почему ты вернулась в город? – спросил Зейн. – Только не говори, что тебя и вправду спасла Шэй.

Тэлли покачала головой.

– Я так не думаю.

– Тебя поймали чрезвычайники? И Дэвида они тоже поймали?

– Нет, – уверенно сказала она.

Какими бы спутанными ни были ее воспоминания, она точно знала, что Дэвид по-прежнему жив. Она ярко представляла себе его, прячущегося среди развалин.

– Объясни мне, Тэлли, почему ты вернулась сюда и сдалась?

Зейн крепко сжал ее руку, ожидая ответа. Он снова подвинулся ближе, его золотые глаза сверкали в усыпанной пятнышками солнечного света тени под деревом, он ловил каждое слово Тэлли. Но воспоминания почему-то не приходили. Пытаясь вытащить из памяти хоть что-нибудь о тех днях, она словно упиралась в глухую стену.

Покусывая губы, она проговорила:

– Почему же я не могу вспомнить? Что со мной не так, Зейн?

– Неплохой вопрос. Но что бы это ни было, это происходит со всеми нами.

– С кем? С «кримами»?

Он покачал головой и перевел взгляд на бальные башни, возвышавшиеся чуть в стороне.

– Не только. Со всеми. По крайней мере со всеми теми, кто живет здесь, в Нью-Красотауне. В большинстве случаев они вообще не желают вспоминать о том времени, когда были уродцами. Говорят – и слышать не хотим обо всей этой ребячьей чепухе.

Тэлли кивнула. Это она в Нью-Красотауне сразу заметила – за пределами группировки «кримов» беседы об уродских годах считались дурным тоном.

– Но если все же удается кого-то разговорить, оказывается, что они чаще всего просто-напросто не могут ничего вспомнить.

Тэлли нахмурилась.

– Но мы-то, «кримы», то и дело болтаем о старых добрых временах.

– Мы только тем и занимались, что вытворяли что-нибудь запретное, – сказал Зейн. – Поэтому у нас в головах сохранились яркие картинки. Но чтобы они не исчезли, нужно постоянно пересказывать свои истории, слушать друг друга и нарушать правила. Нужно сохранять просветленность, иначе постепенно забудешь все. Навсегда.

Тэлли поймала напряженный взгляд Зейна и вдруг кое-что поняла.

– Значит, для этого «кримы» и существуют?

Зейн кивнул.

– Верно, Тэлли. Чтобы не забывать, чтобы помочь мне понять, что с нами не так.

– А как ты… Почему ты так не похож на остальных?

– Еще один неплохой вопрос. Может быть, я таким родился, а может, все дело в том, что в ту ночь прошлой весной, когда я струсил и не ушел из города, я дал себе клятву: настанет день, и я уйду – красавцем или уродом, все равно. – Последние слова Зейн произнес совсем тихо. А потом добавил сквозь зубы: – Просто все оказалось намного труднее, чем я думал. Какое-то время была такая скука, что я начал кое-что забывать. – Он вдруг просиял. – А потом появилась ты со своими потрясающими историями, в которые так трудно поверить. И теперь все просто отлично.

– Да, вроде бы. – Тэлли посмотрела на свою руку в руке Зейна. – Можно еще один вопрос, Зейн-ла?

– Конечно. – Он улыбнулся. – Мне нравятся твои вопросы.

Тэлли отвела взгляд и немного смущенно проговорила:

– Когда ты меня поцеловал, ты это сделал только для того, чтобы меня разговорить? Чтобы я лучше вспоминала? Или…

Она умолкла и взволнованно заглянула в его глаза. Зейн усмехнулся.

– А ты как думаешь?

Но ответить он ей не дал. Он обнял ее за плечи, притянул к себе. На этот раз поцелуй длился дольше. Тепло губ Зейна, уверенная сила его рук, вкус кофе и запах его волос…

Наконец они оторвались друг от друга и Тэлли запрокинула голову, тяжело дыша. Во время поцелуя ей так не хватало кислорода. Но зато ее сердце снова забилось чаще – намного чаще, чем после таблеток для сжигания жира и даже во время прыжка с башни прошлой ночью. Она вдруг вспомнила еще кое-что, о чем следовало сказать раньше, но она почему-то не сказала. Это должно было жутко порадовать Зейна.

– Вчера ночью, – выпалила Тэлли, – Крой сообщил мне, что у них для меня что-то есть, но не сказал, что именно. Он собирался оставить это здесь, в Нью-Красотауне, и спрятать так, чтобы надзиратели не нашли.

– Что-то из Нового Дыма? – широко раскрыв глаза, проговорил Зейн. – Где?

– Валентино, триста семнадцать.

Валентино, 317

– Секундочку, – сказал Зейн, быстро снял интерфейсные кольца с пальца Тэлли и свое и повел ее в глубь сада. – Лучше от колечек избавиться, – объяснил он. – Не хочу, чтобы за нами следили.

– Ой, конечно. – Тэлли вспомнила, как в прежние времена легко и просто удавалось обдурить майндеры в интернатах. – Надзиратели вчера ночью… Они сказали, что будут приглядывать за мной.

Зейн хмыкнул.

– За мной они приглядывают всегда.

С этими словами он нацепил колечки на два высоких листа осоки, и стебли склонились от тяжести.

– Ветер будет их время от времени покачивать, и создастся такое впечатление, будто мы их и не снимали, – пояснил Зейн.

– Но разве это не будет выглядеть странно? То, что мы так долго остаемся на одном и том же месте?

– Это же увеселительный сад. Тут многие доставляют друг другу удовольствие, – рассмеялся Зейн. – Я здесь не раз бывал.

Тэлли эти его слова совсем не понравились, однако она не подала виду.

А как мы потом разыщем колечки?

– Я знаю это место. Перестань волноваться.

– Прости.