Девочка из прошлого

– Я не уверена, что вспомню цифры, – отрицательно качаю головой. – В голове вата… – вру и даже не краснею.

Я помню номер Симы наизусть. И номер Ильи. Но звонить Ракитину, да ещё и с телефона Динара? Верх цинизма. Достаточно того, что он уже видео посмотрел. А Симу я наберу позже, хотя она, наверное, очень волнуется, что я не позвонила утром.

Облизываю пересохшие губы. Динар, заметив это движение, предлагает мне воды.

– Спасибо, – благодарю я, сделав несколько глотков из стакана, и устраиваюсь поудобнее на подушке.

– Макс… Он уже улетел? Ты с ним виделся?

– Я с ним не виделся, но он ещё в Москве. Проинструктирован людьми, которые ему помогли выбраться из передряги, что дорога в Россию отныне заказана. Сообщаю лично для тебя: ему нельзя здесь появляться. Он сильно рискует. Это был последний раз, когда мне идут на уступки. И последний раз, когда я в это ввязывался. Ты можешь летать к нему в Мюнхен, но повторяю: здесь Максу появляться нельзя.

– Я ещё не скоро смогу полететь к нему. – Перевожу глаза на перевязанное плечо. – Но очень хочу его увидеть. Это возможно?

– Да, это возможно. Я распорядился, чтобы мой человек его привёз, а потом лично проследил, что Максим покинул страну.

– Спасибо. – Я прикрываю глаза, чувствуя, как болит голова и снова клонит в сон.

Главное, что с Максом обошлось и со мной вроде бы всё в порядке. Плечо заживёт. Бог с ним, с этим шрамом. Одним меньше, одним больше. Какая разница?

– Наташа, – тихо зовёт Асадов.

Я смотрю в его лицо и затаиваю дыхание. Узнаю это выражение. Он о чём-то думает, и эти мысли не дают ему покоя. Поэтому такой задумчивый.

– Кто такой Тим? – вдруг спрашивает он.

12 глава

Наташа

Сердце пропускает удар и начинает биться, как сумасшедшее. Динар должен был застать меня врасплох этим внезапным вопросом, но я лишь до боли прикусываю нижнюю губу, чтобы не попросить его ещё раз сказать вслух имя нашего сына. Асадов даже не представляет, кто такой Тим и кем приходится нам двоим… Но если задастся целью узнать, то сложить один к одному не составит для него особого труда. Вот и пусть наводит справки, проводит параллели, выясняет, но только без моей помощи.

– Ты звала этого человека во сне, – давит он интонацией, когда пауза затягивается и я никак не выдаю своих эмоций.

Человека? Хочется рассмеяться и заплакать одновременно.

– Это сокращённое и ласковое прозвище. Любимого мужчины. Которому я хочу позвонить, но не могу вспомнить номер, потому что в голове сейчас очень пусто, – нахожусь я, выдерживая взгляд Асадова.

И ведь почти не обманываю. Отвечаю в присущей Динару манере: сдержанно и отстранённо. Догадываюсь, о ком он сейчас подумал. И разубеждать не стану: я по-прежнему не готова сказать ему о ребёнке.

– Узнать номер Ракитина для меня не составит труда. Не вижу в этом никакой проблемы, – холодно сообщает он.

– Буду очень благодарна за помощь, только звонить с твоего номера всё равно не буду. И о том, что ты был со мной в больнице всю ночь, Илье тоже не стоит знать. Не хочу причинять боль близким людям и заставлять их испытывать это ужасное чувство. Иной раз лучше оставаться в неведении, чем знать горькую правду.

Отец и сын имеют право знать друг о друге, я не хочу манипулировать ребёнком, но и переступить через себя и свои страхи тоже не могу. Я не готова решать вопросы опеки и встреч Динара с сыном. Не готова часто видеться с человеком, к которому у меня остались чувства. К тому же Асадов состоит в официальном браке с иностранкой. Вдруг однажды он захочет вывезти ребёнка из страны? Позволить Катине быть с Тимуром и заниматься его воспитанием? Всё же в чём-то я ужасная эгоистка, потому что не хочу ничего из вышеперечисленного. Меня в жар бросает от одной только мысли, что сын окажется в чужой стране, без меня. Я даже не исключаю возможности, что Динар поставит вопрос ребром, когда узнает о своём отцовстве. От него всего можно ожидать. Однажды он уже сделал мне больно, предал моё доверие. Где гарантии, что это не повторится снова?

Напряжённое молчание прерывает появление Макса. Атмосфера и без того накалена до предела, но его присутствие добавляет лишних градусов. Я надеялась, что они не пересекутся.

Макс сильно хмурится, замечая Асадова. Замирает в дверном проёме и вскидывает подбородок. Я узнаю этот взгляд и мысленно хочу отмотать время назад, когда не посвящала брата во все свои тайны, которые хранила долгое время. Вспоминаю обещание Макса что-нибудь сломать Динару и очень надеюсь, что до рукоприкладства не дойдёт и они не станут выяснять отношения в стенах больницы и у меня на глазах. Моё сердце может такого не выдержать.

– И ты здесь? – недовольно хмыкает он. – Я же предупреждал, чтобы ты не приближался к ней? А хотя… Это даже хорошо, что мы пересеклись. Другого случая отблагодарить за помощь ведь не будет, правда? Сомневаюсь, что мы ещё когда-нибудь встретимся. Выйдем? – предлагает Максим.

– Нет. Не выйдем, – со стальными нотками в голосе произносит Динар и сжимает челюсти. – Я сейчас ухожу, а ты останешься с сестрой. Всё, что я счёл нужным, сказал тебе по телефону.

– Счёл нужным?

Макс закрывает за собой дверь и подходит к Динару.

– И даже не смей мне сейчас отвечать, – цедит брат с ненавистью и с размаха бьёт Динара кулаком в лицо.

Асадов пропускает удар. А потом ещё, но остаётся стоять на ногах. Зная, как они оба быстро заводятся и какие последствия можно ожидать, я жму на красную кнопку в надежде, что персонал больницы их разнимет. Макс снова замахивается, но Динар блокирует удар и валит брата на пол, усаживаясь на него сверху. Приставляет локоть к его горлу и сдерживает безрассудные порывы нанести новые удары. Не бьёт в ответ – лишь осаждает ярость Макса, глядя в лицо бывшего друга стеклянными глазами.

У меня плывёт перед глазами. Кажется, я близка к тому, чтобы снова оказаться в спасительном забытье. Датчики сердечного ритма пищат на всю палату, но я почти не слышу этих звуков.

– Всё? Выместил зло? Чтобы больше не смел поднимать на меня руку. Никогда! Ещё раз замахнешься, и я её вырву. Клянусь. Я тебя из тюрьмы вытащил, благодаря мне ты из страны улетел и семью вывез. Я на горло собственным принципам наступил, чтобы ты и твоя сестра в дерьме не оказались. Больше. Никогда. Не смей. Поднимать. На меня. Руку, – чеканит Динар.

– Грош цена твоей помощи после всего, что ты сделал с девчонкой, – хрипит Макс. – Сука, я ведь просил не трогать её, ты обещал, что не обидишь, а в итоге как скот с ней… Выкинул из своей жизни, словно она ненужная вещь! Я же ради неё прилетал. Она на связь через раз выходила, все контакты обрубила. Ты в душу ей плюнул, а рикошетом всех зацепило! Сам бы остался в стороне, если бы я твою сестру кинул? Какой ты друг после такого? А ты попробуй, как я, приедь к ней внезапно и без звонка? Спорим, будешь сильно удивлён переменам, которые случились за время, пока ты всех игнорировал?

Ещё никогда я не видела Динара таким злым. В глубине чёрных глаз гнев, отчаяние и боль. Он часто и глубоко дышит, Макс хрипит под ним. Они в этот момент похожи на двух зверей, сцепившихся в смертельной схватке.

– Прошу, прекратите… – слабым голосом умоляю я, и он срывается на хриплый шёпот. – Прошу…

Мне кажется, что я лишусь сейчас чувств.

Макс раскидывает руки в стороны, показывая, что больше не будет драться, и Асадов отпускает его. Поднимается с пола и несколько мгновений стоит на месте, слегка пошатываясь. Из носа у него тонкой струйкой течёт кровь, она пачкает белоснежную рубашку, но Динар как будто не замечает этого. Поднимает на меня глаза, и я невольно ловлю себя на мысли, как он на самом деле одинок. Ведь у него никого ближе нас с Максом никогда не было… Почему он так с нами? Почему оттолкнул?

Динар нетвёрдой походкой направляется к двери и выходит из палаты. Брат восстанавливает дыхание и поднимается следом. Приборы, к которым я подключена, на протяжении нескольких минут громко пищат, и мне действительно физически нехорошо. Хочу, чтобы вкололи какой-нибудь укол и я впала в забытьё. Чтобы забыла об этой сцене.

– Зачем, Макс? Я же просила… Зачем вы так? Я этого не хотела. Я не за тем тебе всё рассказала… – По щекам текут слёзы, и сердце в груди как будто кто-то сжал холодной рукой и не собирается разжимать.

– Он обещал мне, что не сделает тебе больно, и не сдержал своего слова. А я не смог сдержаться в ответ. Всё правильно.

Он нервно трёт рукой лицо и переводит взгляд на монитор сердечного ритма.

– Я позову медсестру. Попрошу, чтобы тебе дали успокоительное.

Брат возвращается в палату с медсестрой. Она ставит мне укол, отключает от проводов и оставляет нас одних. Меня всё ещё трясёт, а перед глазами стоит разбитое лицо Динара и его обречённый, погасший взгляд.

– Есть телефон? – спрашиваю я дрожащим голосом. – Мой разбился.

Я хочу позвонить домой и услышать голос Тимура. Убедиться, что с моим мальчиком всё хорошо. После короткого разговора с сыном, становится чуть легче. Я не свожу глаз с Макса, пока он сидит в кресле и смотрит куда-то в одну точку отсутствующим взглядом.

– Расскажешь, что случилось? – тихо спрашиваю я, но он отрицательно качает головой.

– Отдыхай, Наташа. Хватит с тебя переживаний.

Макс встаёт на ноги и подходит к кровати. Садится на неё и долго гладит меня по руке, пока не действует лекарство. Почти как в детстве, когда я не могла заснуть. Я проваливаюсь в сон, к счастью, без сновидений, а когда просыпаюсь, то в палате уже темно и брата нет рядом. Нахожу от него записку на тумбочке и новый телефон. Переставляю симки и получаю десять СМС о пропущенных звонках от Ильи. Хочу набрать его, но не успеваю этого сделать – на пороге появляется Виолетта.

Будь у меня силы, я бы, как и Макс, накинулась на неё и устроила вендетту за то, что она столкнула меня с лестницы.