К истокам

Алек чуял опасность, но ещё не осознал, в чём она кроется. Стук и крики только мешали сосредоточиться и раздражали.

– Отойди от двери и заткнись, – велел он напарнику таким тоном, что тот сразу сник и ретировался. Алек припал лбом к изодранной обивке двери и предпринял новую попытку собраться. Слабый запах, хорошо знакомый. Следом за ним – звук, тоже прекрасно различимый. И тут картинка наконец сложилась – Алек с криком отпрянул прочь, схватил напарника, и падая сам, увлёк его на пол. Они скатились под лестницу, раздался взрыв, дверь вышибло, а над ними пронёсся огненный смерч.

Они лежали, оглушённые, а в голове Алека вновь и вновь проигрывалась та последовательность, которая его насторожила – шипение газа и скребущий звук, с которым зажигается спичка. И взрыв. Он с трудом приподнялся – напарник успел достать телефон и уже звонил куда-то. Алек ничего не слышал, в ушах то начинало звенеть, то всплывали какие-то щелчки, как будто к нему возвращалось эхо. Словно он находился под водой и измерял глубину и рельеф дна. Напарник оттащил его подальше – жильцы в панике выбегали из дома, примчались пожарные, скорая, началась суматоха.

Алек был совершенно дезориентирован – он сел на пол и с силой сжал виски ладонями, словно пытаясь собрать осколки ощущений воедино. Охотник в ужасе забился вглубь своего логова, оставив его одного. Кто-то потянул его за рукав, он послушно поднялся на ноги. Его отвели к машине скорой, где фельдшер, выразительно артикулируя, расспрашивал его о чем-то. Алек различал лица, но ничего не слышал. Казалось, он медленно погружается в темную воду. У него снова был шок – такой же, как в первые дни в городе, но без панической атаки. Он соображал вполне трезво и даже произнес что-то вроде «Я в порядке». Это было странно – лишиться не только слуха, но и собственного голоса. Он ощутил движение губ, но слов так и не расслышал. Алек понимал, что слух и обоняние скоро вернутся, но не мог об этом сказать. Хотя, возможно, он говорил что-то, но всё было как в дурном сне – когда пытаешься крикнуть, но не можешь выдавить из себя ни звука. Его усадили в машину и отвезли в больницу с подозрением на контузию.

В машине Алека вдруг накрыло волной усталости – тяжёлой, необоримой, словно что-то внутри него надломилось. Он спрятал лицо в ладонях и попытался хотя бы немного прийти в себя, чтобы объяснить врачу, что не нуждается в помощи. Сколько он так сидел – непонятно, но очень скоро его похлопали по спине – давешний фельдшер жестом поманил его за собой. Алек выбрался из машины, следом вытащили носилки с другим пострадавшим – похоже, тот был совсем плох. Алек скользнул взглядом по телу, закутанному в нелепое клетчатое одеяло – и тут на него нахлынули чувства, не постепенно, а резко. Он вздрогнул, как от удара. Всё навалилось разом, мир стал чрезмерно чётким, громким, ярким. Внезапно заговорили люди, он расслышал страдальческий стон, в нос ударили запахи – выхлопные газы, лекарства, но хуже всего был запах обожжённой плоти, палёных волос и металлический вкус крови. Мигалки на скорой продолжали гореть, их огни, многократно отражаясь от щедро остеклённого здания больницы, били по глазам. Каталку с пронзительным скрежетом укатили внутрь – он успел заметить лицо, точнее, то, что от него осталось, обгоревшие волосы, одежду. Похоже, это и был адресат того злополучного конверта. Закружилась голова, Алек склонился и его вырвало.

– Чёрт, да что ж такое, – фельдшер был рядом и поддержал его, когда он пошатнулся.

– Я… в норме… – с трудом проговорил Алек, утирая рот, но никто его не слушал.

Его провели внутрь и перепоручили кому-то в отделении скорой. Алек сощурился от чрезмерно яркого света. Белые стены, белые лампы, белая мебель, кушетка, на которую его усадили, тоже была обтянута белой простыней. Он расслышал, как фельдшер в коридоре сказал врачу: «Возможно, сотрясение, проверь, его только что стошнило». Пока на него никто не обращал внимания, Алек залез в карман, нащупал там упаковку таблеток, выдавил две и незаметно отправил в рот. Наверное, можно было попросить воды, в этом бы ему точно не отказали, но он не хотел привлекать к себе лишнего внимания, пока не подействует лекарство.

– Так, погоди, я тебя знаю! Ты же младший брат Кирилла! Ты меня помнишь? Я его друг, Павел, – перед ним оказался молодой врач, – Да, не повезло тебе там оказаться… – он осторожно осмотрел его голову, – ни ран, ни шишек не вижу, что странновато для твоего состояния. Может, останешься в больнице на ночь, выглядишь, откровенно говоря, паршиво.

– Нет, не хочу, боюсь, здесь мне станет только хуже. Может, брат говорил тебе о моих… особенностях. Мне нужно домой, отлежусь там, – Алек умоляюще посмотрел на Павла.

– Да, Кирилл рассказывал, – тот взглянул на часы, – через пятнадцать минут заканчивается моя смена, могу подбросить до дома.

– Спасибо, это было бы здорово, – Алек почувствовал облегчение, он отчаянно нуждался в покое и знакомой обстановке.

– Подождёшь в коридоре? Ты в состоянии там находиться? Или, может, я дам тебе ключи, и ты посидишь у меня в машине?

– Пожалуй, второе, – он не хотел оставаться в переполненном людьми помещении.

– Хорошо. Тогда возьми ключи, иди на служебную стоянку, моя машина с краю, белая легковушка.

Алек с радостью выбрался из больницы, с удовольствием вдохнул холодный зимний воздух – это его немного взбодрило. Неторопливо дошёл до стоянки, нажал на кнопку – как и сказал Павел, крайняя белая иномарка послушно отозвалась миганием фар. Алек забрался на пассажирское сиденье, захлопнул дверь – внутри было зябко, а его и так трясло от всего пережитого, поэтому он вставил ключ в зажигание и включил обогрев. Откинулся на сиденье, закрыл глаза. Постарался хоть немного, но расслабиться. Он сидел и прокручивал в голове случившееся, недоумевая, почему сразу не уловил и не опознал запах газа, его ведь невозможно ни с чем спутать! Да, напарник отвлёк его, но ему не хотелось оправдываться этим. Может, он настолько закрылся, что теперь уже никогда не сможет чувствовать окружающий мир так же остро, во всей полноте, как раньше? Это его напугало.

Кто-то стукнул в окно – он вздрогнул и открыл глаза. Раньше он бы уловил звуки шагов.

– Возьми телефон, брат хочет с тобой поговорить, – сказал Павел, залезая в машину.

Алек взял трубку:

– Привет, как ты? Что произошло? – в голосе Кирилла слышалась тревога.

– Газ в квартире взорвался, – Алек не хотел распространяться о случившемся.

– Очередной адресат?

– Да.

– Ты был в этот момент открыт? – брат понимал, каково это.

– Да, – Алек поморщился, вспомнив накрывшую его взрывную волну.

– Ладно, ты знаешь, что делать. Я попросил Пашу побыть с тобой, а в воскресенье утром приеду сам. С понедельника у меня курсы, так что, жди в гости.

– Я рад. Ты сказал кому-нибудь? – Алек устало откинулся на спинку сиденья.

– Ещё нет.

– У меня просьба – не говори.

– Почему? Думаешь, он будет волноваться? Или приедет со мной? – брат усмехнулся.

– Просто… не надо. Пожалуйста. Незачем ему об этом знать.

– Хорошо, не скажу. Паша поспит на моей кровати. И ты тоже сразу ложись, судя по его словам, тебе пришлось тяжко. До встречи! Дай ему трубку, я его проинструктирую.

Алек хотел было возмутиться, но потом махнул рукой и без возражений передал телефон.

За выходные он более или менее пришел в себя, но по-прежнему чувствовал разбитость. Когда он появился в офисе, там только и было разговоров, что о взрыве. Проходя мимо застеклённых кабинок, Алек ловил на себе взгляды коллег, с которыми, впрочем, за эти годы так и не сблизился. Они продолжали оставаться для него посторонними, большинство из них он не узнает, встретив на улице. Его передёргивало от мысли, что все эти люди в выходные занимались тем, что обсуждали его действия. Рабочий чат в мессенджере просто кипел. Основным источником сведений был юный напарник, который, в отличие от Алека, с наслаждением купался в лучах хоть и сомнительной, но славы, время от времени добавляя в свой рассказ новые подробности. Женская половина коллектива наиболее активно реагировала на его слова. Кирилл, как и обещал, приехал в воскресенье, и очень веселился, читая их переписку, но Алек в этом плане не отличался чувством юмора и мрачно отмалчивался.

В понедельник он, как обычно, подошёл к стойке регистрации, чтобы забрать конверты – но секретарь сказала, что ему следует сперва заглянуть к начальнику. Алек с сожалением вытащил наушники, стянул куртку, снял капюшон и, постучавшись, вошёл в просторный кабинет.

– Садись, пожалуйста. Я вызвал тебя, чтобы поговорить о происшествии, случившемся в пятницу. Скажу сразу, что ни в чём тебя не виню, просто вы оба оказались не в то время и не в том месте. Просто хотел спросить – тебе есть что добавить к рассказу напарника? – начальник выглядел так же, как всегда. Волосы с проседью аккуратно зачесаны назад, цепкий взгляд, аккуратно завязанный галстук, безупречно отглаженный костюм, холёные руки. На столе – груда бумаг, очки в тонкой золотой оправе и неожиданно – старенький офисный набор, закопчённый, с навсегда остановившимися часами с треснувшим циферблатом, весьма странный сувенир из прошлого.

Алек отрицательно покачал головой. Он не стал садиться – на ногах он чувствовал себя увереннее.

– Вижу, ты не из разговорчивых, – начальник продолжал сверлить его взглядом.

Алек пожал плечами. К чему эта беседа? Он-то считал этот случай своей ошибкой – не надо было подпускать напарника к двери и отвлекаться; ему стоило быть более собранным и реагировать быстрее. Возможно, окажись он там раньше, смог бы предотвратить взрыв и последовавший за ним пожар – десять-пятнадцать минут решили бы всё. Или же само его появление спровоцировало адресата очередного письма на столь отчаянный шаг. Кто знает, что творилось в голове у допившегося до белой горячки мужика, какую угрозу он уловил во внезапно раздавшемся стуке в дверь?

– Я слышал, что ты пострадал при взрыве, это так?

Алек наконец заговорил:

– Нет, я в порядке.

– Ладно, не буду ходить вокруг да около. Принято решение премировать тебя, – Алек недоверчиво взглянул на начальника, тот невозмутимо продолжил, – Я в курсе твоей работы, и ценю твою добросовестность. Приказ выйдет сегодня. Если хочешь немного отдохнуть – я не против, могу дать неделю дополнительного отпуска. Тебя стоит хотя бы отоспаться, – проницательный взгляд светло-серых глаз остановился на его лице, – я знаю, каково это – попасть в подобную ситуацию, – его рука машинально потянулась к часам на столе, – приходилось переживать подобное. К счастью, всё это осталось в прошлом. Кстати, ты ведь из той маленькой деревушки, за рекой, верно?

Алек не знал, как ему следует реагировать на происходящее, поэтому ничего не ответил.

– Ты напоминаешь одного моего друга. Мы с ним служили вместе, прошли огонь и воду, такое не забывается. Настоящий боевой товарищ. Три года, с первого дня службы – и до последнего. Многие погибли за это время, но мы выжили – и всё благодаря ему. Он тоже был таким же особенным, как ты, его острое чутье не раз спасало нас. Ты очень на него похож, – он встал и подошел к шкафу, в котором выстроились тома в одинаковых чёрных обложках, открыл стеклянную дверцу и вытащил фотографию в простой деревянной рамке, – Узнаёшь кого-нибудь?

Алек замер. Он сразу нашёл знакомое лицо и вспомнил старый альбом, который отец всегда держал на самом видном месте. Среди страниц затерялись групповые снимки молодых солдат, гордо позировавших с оружием в руках.

– Да. Но я не знал, что вы с ним служили… – его голос прозвучал неожиданно хрипло.

– Ладно, не буду углубляться в дела давно минувших дней. Отправляйся домой и отдохни как следует. Жду в следующий понедельник. Это приказ, – начальник похлопал его по плечу.

Алек вышел из кабинета в странном оцепенении. Секретарь улыбнулась ему – она явно была в курсе происходящего:

– Ну что, сегодня никакой работы?