К истокам

***

Ему было семнадцать, когда он впервые оказался в столице. Алек приехал к старшему брату, который учился в университете. К счастью, Кирилл встретил его прямо в аэропорту, иначе Алек не смог бы самостоятельно добраться до его квартиры. Волна разнородной информации едва не смела его, как только он вышел на улицу. Брат, сразу уловив его состояние, отвёл в сторону и дал какую-то таблетку, как потом оказалось, успокоительное, чтобы притупить шок.

Алек не помнил, как они добрались до квартиры, которой предстояло стать для него домом на ближайшие три года. Он сидел в такси, низко надвинув капюшон, сгорбившись, с закрытыми глазами, зажав уши ладонями.

Таксист обернулся, когда брал оплату, взглянул на него и спросил: «Он что, болен?».

Тогда Алек действительно чувствовал себя больным. Несмотря на успокоительное, город безжалостно врывался в него. У него ещё не было щита, который бы прикрыл от яростного натиска звуков, запахов, света.

Кирилл проходил практику, и мог между дежурствами в больнице присматривать за ним. Первые несколько дней Алек просто лежал, отвернувшись к стене. Охотник был оглушён и ослеплён, его инстинкты требовали забиться как можно глубже в логово и не высовываться. Он почти ничего не ел и мало спал – его чуткий сон то и дело прерывался самыми обычными городскими шумами. Через неделю он начал вставать и осваиваться в квартире. Всё здесь было чужим, даже вещи брата. Спустя ещё неделю впервые вышел наружу – дом был в относительно тихом районе, но несмотря на это, после небольшой прогулки он почувствовал такую усталость, что потом проспал сутки, чтобы восстановить силы.

Город, казалось, обладал собственным разумом, расчётливым и жестоким, который стремился перемолоть каждого, кто ступит на его территорию. Кто вообще мог здесь выжить? Он часто задавался этим вопросом в первые месяцы. Алек встраивался в эту систему медленно и болезненно. Напряжение порой достигало предела – и он срывался. Как в тот раз, когда они с братом шли из магазина и остановились у светофора среди толпы. В какой-то момент его с трудом налаженная защита дала сбой – свет фар бесконечного потока машин, гул, раздражённые гудки тех, кто несколько часов простоял в пробках, вдруг словно пробили стену, которую он выстраивал первые месяцы. Нервы Охотника не выдержали, и он бездумно бросил человека вперёд, прямо под колёса. Алек нёсся, ничего перед собой не видя, под пронзительный визг тормозов, и каждое проклятие, брошенное вслед, словно удар хлыстом, заставляло бежать его ещё быстрее. Он не слышал криков брата – голос Кирилла мгновенно утонул в потоке шума. Каким-то чудом он невредимым преодолел сплошной поток транспорта, и оказавшись на другой стороне улицы, машинально перепрыгнул через низкую ограду и скатился по насыпи, взметнув клубы пыли. Как ни странно, падение его отрезвило. Паника, внезапно овладевшая Охотником, так же стремительно покинула его, оставив бессильно лежать на земле. Тут подбежал напуганный Кирилл – он осторожно спустился к нему, в сердцах накричал на Алека, но потом присел рядом, едва переводя дыхание.

– Что же мне с тобой делать, братишка? – единственное, что он смог произнести.

Алек со стоном сел. Всё тело болело, он чувствовал страшную усталость, которая буквально вдавливала его в землю. Он сгорбился, спрятал лицо в ладонях и сидел так ещё долго. В эти минуты в голове стучала только одна отчаянная мысль: только не обратно, только не отправляй меня обратно!

Чуть позже, уже дома, Кирилл обработал и перевязал его многочисленные ушибы, ссадины и порезы.

– Тебе хватит сил приспособиться к городу? – он с тревогой взглянул на измученное лицо Алека.

– Всё будет нормально. Я привыкну. Я уже привыкаю. Не думай об этом, – он поморщился, когда Кирилл промывал ссадину на локте.

– А как насчёт Охотника? Это ведь он заставил тебя сорваться, подвергнув вас обоих опасности.

– Я с ним справлюсь. Заставлю смириться. Никуда он не денется. Охотник – часть меня, а не наоборот, – лицо Алека приобрело упрямое и злое выражение, которое Кирилл прекрасно знал. Младший брат всегда добивался своего, его упорству можно было только позавидовать.

– Порой мне кажется, что он имеет на тебя большее влияние, чем ты сам думаешь, – Кирилл всё же попытался выразить сомнение и воззвать к здравомыслию брата. Он ловко перевязал руку Алека, одним движением отрезал остаток бинта и завязал узел.

– Дай мне немного времени. Всё наладится, вот увидишь, – Алек сидел, опустив голову на здоровую руку. Сейчас он казался слабым и уставшим, но голос звучал решительно.

– Зачем ты вообще уехал? Тайга – это твоя стихия, там ты на своём месте.

– Если тебе трудно присматривать за мной, так и скажи, – неожиданно огрызнулся он.

– Не дёргайся! – Кирилл крепко сжал его плечо, – Ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду. Просто мне невыносимо смотреть, как этот город на тебя действует. Ты выбрал слишком трудный способ самоутверждения.

– С чего ты взял? – Алек удивлённо взглянул на него.

– Может, расскажешь, что произошло между тобой и отцом? От чего ты сбежал? – Кирилл испытующе всмотрелся в лицо брата.

– Я не могу провести там всю жизнь. Это как тюрьма, понимаешь? Ты не можешь распоряжаться своей жизнью, ты принадлежишь другим – отцу, семье, роду, деревне. Они уже всё за тебя решили, составили какие-то далеко идущие планы… Словно я родился лишь для того, чтобы исполнить этот дурацкий долг. У меня нет права голоса, все думают только о том, как бы использовать мои способности. Но я не какой-то бездушный инструмент, предназначенный выполнять одну определённую функцию! Я хочу сам выбрать свой путь, а не покорно следовать тому, который подготовили другие, я хочу иметь выбор! Тебе этого не понять, – голос Алека после внезапной вспышки вновь затих.

– С чего ты взял? Ты рос у меня на глазах, и я видел, как отец к тебе относится, – возмутился Кирилл, – Он явно тебя выделяет. Ты действительно не такой, как все мы. Он просто хотел, как лучше…

Алек горько усмехнулся:

– Ну да, благими намерениями, как известно…

– Не говори так. Может, он действительно слегка перестарался, и тебе стоит дать ему ещё один шанс, а не обрывать все связи с семьёй вот так, раз и навсегда. Поговори с ним. Я тебя прошу.

Алек покачал головой:

– Нет.

– И в то же время ты не хочешь рассказать, что между вами произошло. Почему? Что такого ужасного он мог сотворить, чтобы ты уехал из места, где мог быть собой? – Кирилл крепко держал брата за плечо, словно боясь, что тот встанет и уйдёт, как это не раз происходило раньше.

– Я же сказал, там как в тюрьме. Я не могу там жить. Не могу свободно дышать. Лучше остаться здесь, чем вернуться обратно.

– Знаешь, многие городские жители не поняли бы тебя. Для них город – это бетонная клетка, а наша деревня показалась бы им раем земным, – брат безрадостно усмехнулся, – как же, жизнь на лоне природы в соответствии с её мудрыми законами, естественная среда обитания, экологичность, свежий воздух и всё такое. Ты даже не представляешь, сколько народу мечтало бы поменяться с тобой местами.

– Ты неплохо изучил их за это время… – Алек устало потёр глаза.

– Просто я слышу похожие слова от каждого второго. Когда они узнают, где я рос, то начинают представлять всю эту ерунду. Они думают, мы до сих пор блюдём древние традиции и добываем себе пропитание в тайге. И что у нас якобы незамутнённые души в противовес им, горожанам.

– А как ты сам приспособился к городу?

– Я – другое дело. Я не такой, как ты. Мне было легко. А вот тебе здесь нельзя оставаться. Этот город тебя рано или поздно сломает. Через год я вернусь обратно, и ты останешься один. Ты это осознаёшь?

– Да. Но этот год не пройдёт впустую, – голос Алека звучал глухо, но решительно.

– Посмотрим. Я знаю, насколько ты упрям, и почти уверен, что ты действительно сможешь приспособиться, но стоит ли оно этого? Этот город… Все эти люди, которые любой ценой стараются выжить… Знаешь, я ведь немало повидал за эти годы. Здесь всё… искажено. Перевёрнуто с ног на голову. Внешне всё кажется таким строгим и упорядоченным – прямые улицы, здания, выстроившиеся по линейке, подстриженные деревья и кусты, у всего есть расписание, включая вывоз мусора, везде царит порядок. Но стоит заглянуть за этот фасад – и ты оказываешься в мире хаоса. Среди грязи, беспросветного отчаяния, злобы, боли, ненависти. Вряд ли ты поймёшь меня сейчас, но, когда обживёшься, станешь частью этого мира. И я не хочу, чтобы с тобой произошло такое. Не хочу, чтобы ты сталкивался с его изнанкой. Я понимаю, что ты достаточно взрослый, но не могу не попытаться уберечь тебя от той тьмы, которая царит за пределами ярко освещённых проспектов. Пожалуйста, Алек, прислушайся к моим словам, пока не поздно.

– Я сказал – всё будет в порядке, – Алек встал и направился в свою комнату.

– Хорошо. Закончим на этом. Но знай, будет трудно. Чертовски трудно. Тебе придётся научиться приглушать свои чувства, – крикнул ему вдогонку Кирилл.

И он научился. Не сразу, но у него получилось. Музыка помогала не фокусироваться на окружающей какофонии, тёмные очки позволяли не пугаться внезапных вспышек света. Ещё одной отдушиной стал бег. Он нашёл парк на самой окраине, который постепенно переходил в настоящий лес, тянувшийся на десятки километров. Алек приезжал туда на выходные и проводил их, изучая лесные тропки. Это помогало сбросить напряжение, накопившееся за неделю, давало возможность хотя бы на короткое время слегка ослабить контроль над Охотником, который с первой минуты пребывания в городе стремился только к одному – как можно скорее покинуть его.

До переезда их взаимоотношения были намного проще, Алеку достаточно было сдерживать агрессию, которая порой переполняла Охотника. В родной среде обитания им мало что угрожало. В столице ему пришлось прилагать в разы больше усилий, чтобы совладать с Охотником – человек никогда не знал, что именно вызовет очередной приступ ярости или ужаса. За эти годы оба более-менее привыкли к городу, но обилие людей не давало им расслабиться. Первое время Алек невольно считывал каждого встречного, тайные страхи и слабые места, оценивал их, как возможных противников, словно те только и ждали момент, чтобы наброситься. Но совсем скоро он понял, что это слишком утомительно – всё время пребывать в ожидании схватки. Охотнику с его восприимчивостью пришлось отступить в тень и оставаться там большую часть времени. Алек терпеливо дрессировал его, неделя за неделей, месяц за месяцем, а сам в это время учился контролировать хищника, выстраивая вокруг него прочную клетку. Кирилл даже не подозревал, какого труда стоило это младшему брату, но он видел, как Алек каждый день решительно выходит в город, проводит там время, а потом возвращается совершенно измождённый. Он любил брата, и всегда думал, что хорошо его знает, но он никогда не видел Охотника воочию – Алек с детства тщательно прятал от близких истинный облик того существа, которое обитало в нём. Даже будучи ребёнком, он понимал, что узрей окружающие его второе «я», он уже не сможет вернуть их доверие и расположение. Из всей семьи только отец столкнулся лицом к лицу с его тёмной стороной, и для этого были веские причины.

Не сразу, но Алек нашёл работу, которая его полностью устраивала. Был курьером – много времени проводил на ногах, потом там же понадобился охранник в ночную смену. Днём он разносил судебные повестки – работа была сопряжена с определённым риском, так как адресаты порой активно сопротивлялись вручению «писем счастья». Тут он убедился, что брат был совершенно прав – за кажущимся порядком скрывался хаос. Не раз на него нападали, пытались спустить с лестницы, угрожали ножом, однажды наставили ружьё. Но он умел справляться с такими ситуациями, чем неизменно восхищал своих коллег. Алек не только приспособился к городу, но и научился находить в нём людей, чьи имена значились на конвертах – Охотник ни разу не подвёл его. Со временем ему стали выдавать только те письма, чьи адресаты старательно скрывались. Да и сам он с каждым разом вызывался на всё более сложные задания – ему нравилось балансировать на грани между тем, кем он стал, и тем, кем он был всегда. Конечно, в городе было сложнее выслеживать добычу – он никогда не мог открыться полностью, как это делал в лесу, приходилось учитывать множество факторов, создававших помехи, и постоянно пребывать в напряжении, чтобы Охотник не вышел из-под контроля. Порой, вернувшись вечером домой, он просто падал на кровать и моментально засыпал – усталость стала его постоянной спутницей. Но редкая возможность вызволить Охотника, который томился где-то глубоко внутри, делала эту работу наиболее привлекательной. Город даже начинал ему нравиться. Алек понимал, что занимается как раз тем, чем в своё время кормились его предки, но старался гнать от себя такие мысли.

Кирилл регулярно приезжал по делам, и каждый раз останавливался у него. Он видел, что с братом происходит что-то неладное, особенно когда тот возвращался по вечерам, измотанный до предела, но, как ни странно, довольный. Не раз заводил разговор о том, что ему следует сменить работу, мол, это слишком рискованно, что однажды он не справится с ситуацией. Он-то прекрасно знал, с каким контингентом приходится иметь дело Алеку – и что эти нелюди бы предприняли, узнай они, кем или чем на самом деле является курьер, стучащийся в их двери и приносящий исключительно плохие вести.

Алек только отмахивался. Он всегда был предельно осторожен – и те его качества, которые могли помешать ему стать частью города, в этом деле оказались востребованы как нигде. Он чувствовал не только запахи, витающие в очередном убогом жилище, но и улавливал страхи их обитателей, что всегда давало ему преимущество. Он знал, есть ли в доме оружие, где оно находится и стоит ли опасаться, что кто-то из хозяев применит его. За эти годы Алек не раз мог стать добычей, но другая часть его личности была охотником. Причем всегда. Охотником умелым и расчётливым, способным, если нужно, терпеливо подстерегать добычу часами или даже сутками. Охотником, который упорно шёл по следу своей очередной жертвы.

Ему не раз предлагали повышение, но он держался за эту работу и всегда отказывался. Он не стремился к успешной карьере, ему были неинтересны интриги офисного планктона, который во множестве заполнял стеклянные клетушки учреждения, в котором он работал. Ему нравилось приходить утром, получать пачку конвертов, разносить их в течение дня и вечером возвращать журнал регистрации с подписями адресатов. Часто приходилось изрядно помотаться по городу – он притерпелся к общественному транспорту и научился закрываться от ненужных раздражителей. Порой, когда было ясно, что адресат может доставить неприятности, его сопровождал напарник. Но Алек предпочитал работать один – так было быстрее и безопаснее. Он лишний раз убедился в своей правоте после происшествия, которое разделило его жизнь на до и после – и это был единственный раз, когда чутьё его подвело.

Они с напарником, совсем еще молодым пареньком, который только-только отслужил в армии и устроился на эту работу буквально месяц назад, должны были разнести очередную стопку конвертов. Алек ещё в машине бегло просмотрел адреса и составил в голове наиболее удобный маршрут. Напарник был за рулем – и вполне мог бы там оставаться на протяжении всего дня, Алек знал, что прекрасно справится с заданием. Он примерно представлял, куда и к кому им предстоит заглянуть в этот день. Но когда они подъехали к последнему пункту назначения, случилось непредвиденное. Сказав парню, чтобы тот ждал в машине, Алек нырнул в подъезд. Нужная квартира оказалась на первом этаже. Он остановился и сосредоточился на том, что происходило за этой дверью. Тяжёлые запахи, сочившиеся оттуда, не оставляли сомнений – Алек зримо ощущал ряды пустых бутылок, выстроившихся вдоль стены в коридоре, запах стоялой воды в раковине, сток которой был забит остатками гниющей пищи, чуял вонь грязного белья и бесчисленных окурков. Он чувствовал, что внутри был один человек, возможно, как раз хозяин – его животный страх буквально сочился через стены. Алек требовательно забарабанил в дверь – подобная публика не заслуживала вежливого стука. Вдруг кто-то вошёл в подъезд – он отвлёкся, обернулся и увидел напарника, который неизвестно почему решил присоединиться именно в этот момент.

– Ты зачем здесь? Я всё сделаю, – удивился Алек.

– Устал сидеть в машине. Хочу посмотреть, как ты работаешь, говорят, ты мастер.

– Ладно, но только не вмешивайся, что бы ни произошло – он повернулся к двери. Что-то его насторожило, пока он говорил. Что-то в квартире. Он попытался снова сосредоточиться, но мешала усталость – вечер пятницы, всю неделю в напряжении, и он никак не мог собраться. Что же его встревожило? Звук? Запах?

– Может, постучать погромче? – парень пролез вперёд, – Эй, хозяева, есть кто дома, открывайте!