Душа без признаков жизни

– Успеешь поменять мнение. Меньше философствуй. И будет тебе счастье.

Парень загадочно улыбнулся. Поднялся, обошел цветник и подал руку.

– Выпьем кофе?

Марлин оценивающе оглядела нового знакомого с ног до макушки и с макушки до ног. Длинные пальцы его оказались испачканы по бокам: чем-то зеленым и голубым. Краска? Он заборы окрашивает, что ли? Андриан сконфузился от внимательного взгляда, спрятал руки в карманы; и Марлин невольно хихикнула.

– Я тебя едва знаю.

– В этом же и прелесть… м-м-м, кайф, точнее. Раз тебе претит разговаривать возвышенно-культурно. Извини, я заволновался и переиграл в кавалера. Слегка… Я давно за тобой наблюдал здесь. Просто не решался подойти. В общем… Новый человек – новые впечатления. Разве мы, одинокие люди, куда-то торопимся? Пойдем.

Парень взял Марлин под локоть, и она ощутила волны палящего жара, затем отметила, что Андриан выше почти на две головы. Вспомнила, как обиженно завывала перед матерью с вопросом: на кой черт она родила ее коротышкой?

– Уговорил.

Андриан прав. Одиноким торопиться некуда, но Марлин так жить не хотела. Возможно, поэтому, едва зная Крис, уверенно взяла ее к себе? Когда три месяца назад она объявила девочке об опеке, та пошатнулась и упала в кресло, но Марлин заметила, что в голубых глазах замерцали блестки, пальцы сжали обивку, а уголки губ задергались.

«Одиночество толкает на странные поступки, рождает страхи», – подумала Марлин.

Она боялась остаться одна, но страх стал реальностью. С каждым днем появлялись новые фобии: теперь Марлин боялась темноты, поглощающей ночами, боялась закрытых дверей и пустых домов, ведь даже если закричать во весь голос… никто не услышит. Она одна.

Бывали дни, когда Марлин сидела на окне своей спальни, часами исступленно смотрела вдаль и курила. Хотя всего год назад – ненавидела запах дыма. Ей безумно хотелось жить дальше, но после смерти Феликса… жизнь потеряла смысл.

***

– Сколько тебе лет? – спросила Марлин.

Она грела обе ладони о чашку кофе. Пар разносил запах капучино с мускатным орехом. От кружки Андриана тянулся шлейф пряного кардамона. Они сидели в кофейне «Сицилия». Недалеко от дома Марлин.

– Какой неприличный вопрос, – покачал головой парень и игриво подмигнул. – Двадцать пять.

– А мне двадцать три, – улыбнулась Марлин.

Андриан снял пальто, и она отметила, что парень прекрасно сложен и источает какой-то необъяснимый шарм, который так нравится девушкам. Его приподнятые плечи облегала черно-оливковая рубашка. Скулы, нос и подбородок – скульпторы бы назвали произведением искусства.

Покойный муж не был настолько красив. Но он был крепок, с проницательным гордым взглядом и с царственным изяществом в движениях, обладал благородными чертами лица и решительно привлекал внимание в обществе. Ему это нравилось. В отличие от самой Марлин.

– Когда же ты выскочила замуж за Феликса?

– В девятнадцать.

– Шустрая какая.

Марлин пожала плечами, водя пальцем по краю теплой чашки. Время позднее. Часы показывали полдесятого вечера – стояли в углу: величественные, потертые, с литыми стеклами и массивным пыльным маятником.

Интересно, здесь всегда так пусто? Ни одного клиента. Притом что Марлин около часа не могла налюбоваться старинным английским стилем заведения. Однако – вместо голосов за соседними столами – раздавалось лишь почикивание стрелок на циферблате.

– Просто влюбилась, – вполголоса заявила Марлин.

Она подняла голову в сторону Андриана. Тот поёрзал в кресле и, улыбнувшись, наклонился через стол. Парню явно не нравилось, когда кто-то подслушивает его разговоры, так что Марлин тоже склонилась. Хотя кого бояться? Официантов? Он заглянул в ее глаза, и она слегка смутилась.

– Что же, расчет был отличный. Жаль, что Феликс умер.

– Я вышла замуж по любви, а не по расчету!

Марлин отпрянула к спинке кресла. Воткнулась лопатками в обивку.

– А ты думаешь, что брак по любви – не брак по расчету? Расчет есть всегда. Одни хотят денег, другие – внимание человека, или, например, его тело. Ну… или всё сразу.

– Тело стареет.

– Да. Показатель ограниченности ума, не думаешь? Глупый, непродуманный расчет – жениться из-за красоты. С другой стороны – можно развестись.

– Нужно выходить за умных или богатых? Так ты считаешь?

– Полагаю, что любая причина твоего решения имеет под собой расчет. Ты любишь человека за какое-то личное качество. Может, он веселый, а может, умный. Ты хочешь обладать человеком с таким качеством. Это расчет.

– Совсем не веришь в любовь?

– Я этого не говорил. Я сказал, что мы любим людей по какой-то причине.

Марлин обхватила горячую чашку. Вздохнула. Она знала, за что любила Феликса, но не знала, почему он мог ее полюбить. И любил ли?

Прошло несколько минут молчания. Андриан поменялся в лице.

– Эй, – Он потянул к Марлин ладони и нежно взял за руку. – Не надо переживать из-за всякой чуши. Просто делай то, что тебе нравится, люби того, к кому лежит душа. Это и будет правильно. Если тебе не нравится моя философия, не воспринимай ее. Люди, которые не могут чего-то понять, думают, что другие такие же.

– Знаешь… сейчас ты похож на Фела, – тихо отозвалась Марлин, крепче сжимая пальцы Андриана.

Парень встрепенулся, съежился в кресле и отпустил ее ладонь. В мятных глазах пролетел парад бликов.

«Гениально… И зачем ты это ляпнула? Он же нравится тебе, идиотка», – мысленно пожурила себя Марлин.

– Ты сказала, что вы познакомились в суде? – проронил Андриан.

Марлин кивнула и уткнулась в чашку с кофе, вдыхая аромат мускатного ореха.

– Тебя судили за вторжение по ночам в мужские мысли? – Он обезоруживающе осклабился.

– За хранение наркотиков…

Андриан поперхнулся капучино.

Громоздкие часы захрипели и пробили десять ударов.

– Я преступница, – продолжила она. – Веришь?

– Ни разу.