Просто люби жизнь

Я смотрю на него с негодованием. Ролевая игра? Это не ролевая игра, это настоящая, взаимная любовь! Я собираюсь сказать ему об этом, но он уже направляется к группе, рассевшейся на удивительных вышитых пледах (которые продаются в сувенирном магазине). Я мгновение смотрю в эту сцену, желая, чтобы она длилась вечно.

Там подают просекко[29 - Просекко – итальянское сухое игристое вино. Производится в девяти провинциях Италии.] и тарелки с вяленым мясом, над чем-то смеется Фарида, солнечный свет пробивается сквозь оливы, и это – просто идиллия.

Голландец болтает с Джузеппе, они вместе несут из фургона последнюю упаковку ветчины. Он подмигивает мне, затем подходит, чтобы присоединиться, и мы вместе находим местечко на одном из пледов. Я потягиваю свое просекко, а Новичок предлагает тост за Фариду, после чего та произносит приятную речь о том, какая мы особенно очаровательная и талантливая группа. (Уверена, она говорит это каждую неделю.)

Затем Будущий Автор постукивает вилкой о стакан.

– Внимание! Время большого раскрытия личностей! Сейчас я зачитаю все имена, которыми, по вашему мнению, я могу зваться. Дерек. Кит. Джеймс. Саймон. Десмонд. Рэймонд. Джон. Роберт. На самом деле… – Он делает эффектную паузу. – Я – Ричард! И я – учитель географии из Нориджа[30 - Норидж (Норвич) – город в Восточной Англии, региональный административный центр Восточной Англии и главный город графства Норфолк.].

Все разражаются аплодисментами и возгласами, Ричард сияет, а затем говорит:

– Следующий… Писец! – Он передает ей бумагу, и тут Кирк кричит:

– Подождите! Писец, можно мне передумать? По-моему, вас зовут Марго.

Писца зовут не Марго, а Фелисити, и она – домохозяйка. Метафору зовут Анной, она работает в Лондоне в отделе кадров. Кирка зовут Аарон, он защитил докторскую диссертацию по информатике. Новичка зовут Эйтни, и у него одиннадцать внуков! На самом деле это действительно забавно – слышать, как каждый раскрывает свою истинную сущность, и на мгновение я задаюсь вопросом, не стоит ли нам присоединиться… Но разве терпеливые не получают лучшее?

И в любом случае, по правде говоря, у меня уже есть четкое представление о Голландце. У меня сильно развита интуиция. Я не экстрасенс, но… кое-что улавливаю. У меня чувствительный радар. Он хорошо умеет делать что-то руками и загорелся, когда я на пляже упомянула о мебели. Любит дизайн и однажды проговорился о «мастерской». Итак, сложив все это вместе, я думаю, что он – плотник. Он, наверное, делает красивые инкрустации или что-то в этом роде, и я думаю, что он работает вместе с отцом.

У него также есть имя иностранного происхождения. Он выпалил это по ошибке два дня назад. Конечно, оно может быть каким угодно… но у меня мгновенно всплывает в голове имя «Жан-Люк».

У меня просто есть предчувствие по этому поводу. Жан-Люк. Он похож на Жан-Люка.

Привет, это Жан-Люк. Он плотник.

Да. Это кажется реальным. Похоже на Голландца.

Я не знаю, где он живет, и это немного пугает. Но это город, и это не Австралия и не Новая Зеландия. (Я бы не выжила, не спросив его об этом.) Так что у нас все получится. Будь то Манчестер, Париж или Сиэтл. Получится.

– Итак, Голландец и Ария, – наконец поворачивается в нашу сторону Ричард. – Вы пока не раскрываете свои личности.

– Их имена их слишком смущают, – говорит Кирк, и раздается взрыв смеха.

– Я знаю, это кажется странным, – говорю я со смущенной улыбкой. – Но мы просто хотим продлить волшебство. Это было так необычно…

– Отпускные интрижки всегда такие, – говорит Анна в своей милой стервозной манере, и я вздрагиваю. Ну зачем она это сказала? Это не просто отпускная интрижка.

Я вижу, как Голландец переводит взгляд с нее на меня и понимает, что мне больно. И прежде чем я успеваю перевести дыхание, он встает. Он делает мне знак присоединиться к нему, и, чувствуя себя сбитой с толку, я тоже встаю. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на нас, и Ричард снова звякает своим стаканом.

– Слово предоставляется жениху и невесте! – объявляет он шутливым тоном, и я знаю, что он просто дурачится, но все равно меня охватывает дрожь. Я нерешительно смотрю на Голландца – потому что это была его идея, – и он переводит дыхание.

– Хорошо, ребята, вы победили, – непринужденно говорит он, оглядывая выжидающие лица. – Вы до меня добрались. Я никогда не думал о романтике, пока не попал на этот курс. Я никогда не думал о «любви». Но сейчас это все, о чем я могу думать… Потому что я люблю эту женщину. – Он поворачивается ко мне. – Не на неделю. Это не отпускная интрижка. Это – навсегда.

Я смотрю на него, потеряв дар речи, мои глаза мгновенно наполняются слезами. Я такого не ожидала. Никак не ожидала, что он выступит с публичной речью, будет так настойчив и посмотрит на меня вот так. Его глаза – теплые и любящие.

Навсегда.

– Голландец… – начинаю я, затем с трудом сглатываю, пытаясь собраться с мыслями. Я едва замечаю Писца, или, вернее, Фелисити, подкрадывающуюся ко мне с плетеным зеленым венком.

Она с озорной улыбкой водружает его мне на макушку и отступает. И теперь я действительно чувствую себя невестой, стоящей в оливковой роще в белом легком платье с венком на голове. О боже. Я боюсь, что могу не справиться.

– Голландец, – снова начинаю я, стараясь не обращать внимания на скатившуюся по щеке слезу. – Я пришла на этот курс, чтобы научиться писать о вымышленной любви. Фантастической любви. Но нашла настоящую. – Я крепко сжимаю его руки. – Прямо здесь. Настоящую. – Мой голос начинает дрожать, но я заставляю себя продолжать. – И я хочу поклясться тебе, Голландец, что независимо от твоего настоящего имени… независимо от того, чем ты занимаешься… независимо от того, где ты живешь… у нас все получится.

Мгновение Голландец молча смотрит на меня, затем притягивает для поцелуя, и все разражаются возгласами, приветствиями и аплодисментами. Ричард поет свадебный марш, потому что он из тех, кто любит пошутить, и я уверена, что Анна усмехается, но я даже не собираюсь смотреть в ее сторону. Я на вершине блаженства. Я пребываю в восхитительном, туманном, романтическом блаженстве, и…

– Scusi[31 - Scusi. – Прошу прощения (итал.).]. – Джузеппе появился из ниоткуда, держа в руках стопку бумажных листков, и я неохотно перевожу на него взгляд. – Талоны на такси, – объявляет он мне и Голландцу. Проверяет бланки, затем протягивает по одному каждому из нас. – Рейс British Airways в Хитроу. Да? Такси отправляется в восемь утра. – Он оживленно кивает, затем переходит к раздаче ваучеров другим гостям, в то время как Голландец и я смотрим друг на друга, осмысливая свалившуюся на нас информацию. Хитроу. Хитроу! Я потрясена. (На самом деле я почти разочарована, потому что представляла, как романтически борюсь с трудностями отношений на расстоянии.)

– Хитроу, – говорит Голландец. – Что ж, это все упрощает. Ты живешь в Лондоне?

– Ш-ш-ш! – я замахиваюсь на него руками. – Еще… еще не время.

Звезды сошлись, думаю я с головокружительной радостью. Вот что это такое. Из всех мест во всем мире Голландец оказался из… Лондона!

– Я всегда предполагал, что ты оттуда, – добавляет он, и я вздрагиваю от удивления.

– Как, черт возьми, ты мог это предполагать? Я могла бы жить где угодно! Могла бы жить в… Сиэтле! Монреале! Джайпуре! – Я задумываюсь в поисках других случайных мест. – Гонолулу!

Мужчина мгновение недоуменно смотрит на меня.

– Ты говоришь как жительница Лондона, – говорит он, пожимая плечами. – Плюс я болтал с Надей, и она сказала, что более шестидесяти процентов класса приехали из Лондона.

– О.

– У них рынок ориентирован на Лондон, – добавляет он. – Мы говорили о том, как они могут расширить свои цели на региональном уровне. Это интересно.

Хорошо, я чувствую, что мы немного отклоняемся от темы. Чтобы вернуть себе настроение, я протягиваю руку, чтобы снова поцеловать его, затем прижимаюсь щекой к волевой, заросшей щетиной челюсти.

– Нам суждено быть вместе, – шепчу я ему на ухо. – Вот так. Нам суждено быть вместе.

Семь

Когда на следующее утро мы садимся в самолет, я просто сгораю от нетерпения. Я наконец-то узнаю о Голландце! И Голландец узнает обо мне… и начнется наша счастливая совместная жизнь.

Мы решили, что не будем делиться друг с другом подробностями в самолете. (По крайней мере, так решила я.) Пусть я умираю от любопытства, но момент должен быть правильным. Мы ждали так долго; можем подождать еще немного.

Итак, мой план таков: мы прилетаем в Хитроу, находим бар, садимся лицом друг к другу, делаем глубокий вдох… и раскрываем все. А пока, просто ради развлечения, мы запишем в полете несколько предположений. Имя, работа, хобби. Это тоже была моя идея. Я собиралась добавить «возраст», а потом внезапно осознала, насколько это ужасно, и поправилась: «Все, кроме возраста».

Несколько человек с курса тоже летят этим самолетом, их места разбросаны по всему салону. Голландец сидит на четыре ряда впереди меня, но это нормально. Нам не нужно сидеть вместе. У нас впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы быть вместе.

Мы оба уже одеты в обычную одежду. Я в легком платье, Голландец в джинсах и льняной рубашке, которую он купил в монастырском сувенирном магазине. Его наряд мало что выдает, хотя я заметила отличные часы. Он загорелый и мускулистый, и на нем шлепанцы. Выглядит точь-в-точь как плотник.

Я записываю «плотник» и «Жан-Люк», а затем откидываюсь на спинку сиденья, пытаясь представить, где бы он мог жить и работать. Я определенно могу представить себе его мастерскую. И его самого в мастерской, одетого в вылинявшую серую майку. Может быть, он распиливает несколько досок и начинает потеть, затем выходит на улицу с чашкой кофе и снимает майку, чтобы заняться боевыми искусствами под лучами солнца. М-м-м.

Это оказалось таким восхитительным видением, что я закрыла глаза, чтобы представить его еще более ярко, а потом, наверное, задремала, потому что примерно через пять минут оказалось, что мы заходим на посадку. Лондонское небо – белое и пасмурное, и когда мы спускаемся, я чувствую укол тоски по Италии, но вскоре все смывает волнение. Осталось недолго! Мы договорились встретиться у багажной карусели, и когда я прихожу туда, я вижу Эйтни и Анну. (Все еще странно не называть их Новичком и Метафорой.)

– Приятно было с вами познакомиться, – говорит Эйтни, крепко обнимая нас перед уходом.

Анна нас не обнимает, но говорит «Удачи» с одной из своих язвительных улыбок, и я заставляю себя приятно улыбнуться в ответ и сказать: