Заклинание при свечах

– Почему бы мне не показать вам кое-что? – продолжила Эбони и, прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, уже зашагала по проходу. Встала возле доски, повернулась лицом к классу. Я заметила, каким странным стало выражение её тёмно-серых глаз – они затуманились, и казалось, будто взгляд Эбони устремлён куда-то вдаль.

– Просто не обращай на неё внимания, – пробормотала Скарлет, ища нужную страницу в своём учебнике.

– Мне нужна ассистентка, – сказала Эбони, повысив голос. Мадам Лавлейс продолжала мирно спать на своём стуле.

Эбони медленно обвела взглядом всю классную комнату, останавливая его по очереди на каждой из нас.

– Ты! – неожиданно сказала она, направив свой длинный белый палец на Мюриэл Уизерспун.

– Я? – удивлённо переспросила Мюриэл, указывая на себя пальцем. – А что тебе от меня нужно?

– Я хочу, чтобы ты вышла сюда, ко мне, – певучим голосом ответила Эбони.

– А почему, собственно, я должна принимать в этом какое-то участие? – сказала Мюриэл и откинулась на спинку парты, сложив свои руки на груди.

В классе повисла тишина, нарушаемая лишь похрапыванием мадам Лавлейс.

– Нам не хочется, чтобы с тобой произошёл ещё один несчастный случай, – медленно произнесла Эбони, пристально глядя на Мюриэл. – И тебе этого тоже не хочется, верно?

Мюриэл побледнела. По её лицу было видно, что она пытается скрыть свой страх перед Эбони, но у неё не получается. Наконец, Мюриэл сдалась, тяжело поднялась с места, закатила глаза и наигранно бодрым тоном сказала:

– Ну, что ж, если ты так настаиваешь…

Она подошла к учительскому столу. Эбони плавно провела руками по воздуху, и словно ниоткуда на её ладони появилась колода карт.

– И… что я должна теперь… – растерянно захлопала ресницами Мюриэл.

Длинными тонкими пальцами Эбони взяла с ладони колоду, раскрыла карты веером и показала их всему классу. Тыльная сторона – «рубашка» – каждой карты была чёрной, с замысловатым серебристым узором. Затем Эбони перевернула карты лицевой стороной к нам, и я увидела, что каждая масть украшена черепами, а короли, дамы и валеты изображены в виде скелетов. Весёленькая колода, нечего сказать.

– Вынь карту, – приказала Эбони, держа карты картинками к себе.

Мюриэл осторожно протянула руку, словно опасаясь обжечь пальцы о карты. Эбони молча, выжидающе следила за ней.

Рука Мюриэл коснулась одной из карт. За всё это время она ни разу не отважилась поднять глаза, чтобы взглянуть на Эбони.

– Покажи карту всему классу, – сказала Эбони.

Мюриэл вытащила карту из колоды и показала её так, чтобы мы все её увидели. Тройка червей. Мы со Скарлет переглянулись, словно спрашивая друг у друга, что всё это могло бы значить.

– Теперь верни карту в колоду, – приказала Эбони, а затем проследила за тем, как Мюриэл переворачивает карту лицевой стороной вниз и кладёт назад в колоду.

Мадам Лавлейс вдруг пошевелилась и очень громко всхрапнула, отчего над её платьем поднялось целое облачко меловой пыли.

Эбони улыбнулась своей загадочной улыбкой и принялась тасовать колоду, да так быстро и ловко, что её пальцы слились в слегка размытый круг. Затем она положила колоду на стол и приказала Мюриэл:

– Теперь раскрой и подставь свои ладони.

– Но я на самом деле не понимаю, почему… – начала было Мюриэл, но замолчала, поймав на себе взгляд Эбони, после чего вздохнула и сделала так, как ей было сказано.

Весь класс затаил дыхание. Все зашептались, невольно подались вперёд, а сидевшие в задних рядах даже привстали со своих мест. Я ожидала, что Скарлет сейчас цыкнет на них, скажет, чтобы они сели и замолчали, но то, что происходило сейчас перед нами, захватило, пожалуй, даже мою сестру.

А тем временем Эбони с каким-то странным изяществом принялась водить своими руками над лежащей на столе колодой. Её ладони выписывали в воздухе сложные круги и восьмёрки, тонкие пальцы без устали шевелились, словно пряли невидимую нить.

– Ничего не происходит, – раздался чей-то разочарованный шёпот, но тут же стих, потому что именно в этот момент лежавшие на столе карты зашевелились.

Они двигались медленно, словно улитки, но тем не менее колода чётко разделилась на две половины, нижняя часть поворачивалась в одну сторону, верхняя в другую, а между ними осталась торчать одна карта.

А затем… именно эта карта вылетела на свободу, словно выпущенная из лука стрела.

Все ахнули. Я удивлённо моргнула. Неужели это мне не приснилось? Неужели это на самом деле только что произошло прямо у меня на глазах?

Мюриэл отдёрнула ладони, о которые шлёпнулась выскочившая карта, и негромко вскрикнула.

– Ой! Ты меня поцарапала!

Она подняла ладонь, и мы увидели на ней маленькую кровавую полоску – порез от бумаги.

А Эбони лишь рассмеялась в ответ, и её смех напоминал журчание горного ручья, окутанного туманом.

– Ерунда, не обращай внимания! – сказала она. – Лучше подними карту и покажи её всем.

Мюриэл с недовольным видом нагнулась, подняла с пола упавшую карту, перевернула и показала её нам.

Тройка червей.

Загудели удивлённые голоса, а затем послышались робкие аплодисменты. Но тут проснулась мадам Лавлейс, и атмосфера волшебства сразу же улетучилась.

– Э? – громко сказала она, с трудом разлепляя один, а затем и второй свой слезящийся глаз. Осмотрелась по сторонам и с трудом выпрямилась на стуле. – Вы двое! Что вы здесь делаете? А ну, марш по своим местам! Немедленно!

Чтобы придать дополнительный вес своим словам, мадам Лавлейс даже линейку со стола схватила и грозно помахала ею в воздухе.

Мюриэл стрелой ринулась к своей парте, всё ещё продолжая хмуриться и зажимать ранку на ладони. Эбони? О, она вовсе никуда не торопилась. Не спеша собрала свои карты и поплыла по классу, загадочно улыбаясь.

Мадам Лавлейс прокашлялась, затем обвела нас суровым взглядом и сказала:

– Вы хотя бы учебники свои раскрыть успели? Нет? Так пошевеливайтесь тогда!

* * *

О том, что произошло, мы смогли поговорить лишь во время обеда. Едва войдя в столовую, я сразу поняла, что сейчас все только об этом, собственно, и судачат:

– Та новая девочка колдовала прямо во время урока.

– У неё карты сами собой двигались. Не понимаю, как она это сделала.

– А она точно не прикасалась к картам?

Передаваемые шёпотом, эти слухи шелестели, словно ветерок, по всей столовой, но моментально стихли, как только в дверь вошла Эбони. Все, кто был в столовой, уставились на неё, а она шла и улыбалась. Я вдруг поняла, что именно этого и хочет Эбони. Купаться в лучах славы. Быть в центре всеобщего внимания. Чувствовать себя особенной.