Его невинная заложница

Он обводит взглядом комнату, останавливается на нетронутом завтраке и поджимает губы.

– Тебе бы стоило есть, – строго говорит он. – Таков приказ Армана.

– Хорошо, – тихо говорю я и смотрю в пол, вдруг осознавая, что слишком открыто пялюсь на него.

– Ты не будешь танцевать в клубе, – продолжает он, и я замираю.

Не буду? А что я буду делать? Меня отправят в ВИПы, на удовлетворение таких, как Стас? Или, вовсе, продадут ему? Пока Ровный молчит, я чувствую, как к горлу подкатывает ком, а меня накрывает паника. Я сжимаю руки в кулаки до белых отметин от ногтей на ладонях. Мне страшно. Пожалуй, впервые по-настоящему.

– Ты будешь работать в зале, – спокойно говорит Ровный. – После того, как выступления закончатся. Убирать за девчонками, вытирать столы, мыть пол. Подробный перечень того, что ты будешь делать здесь, – мужчина бросает пару листов бумаги на кровать и разворачивается, чтобы уйти.

– А Арман? – вдруг спрашиваю я и поднимаю голову, смотря вслед застывшей у двери фигуре.

Мужчина поворачивается и качает головой.

– Тебе не сказали, чего нельзя делать? – вдруг спрашивает он. – Или ты забыла устав?

– Я помню, – опомнившись, говорю я и опускаю голову, упирая взгляд в пол.

– Тогда какое право ты имеешь спрашивать об Армане? Вообще вопросы задавать. Любой здесь выше тебя, – он возвращает меня с небес на землю. – Даже те шлюхи, что ублажают мужиков и те лучше, поняла?

Я осознаю, что он позволяет себе гораздо больше, чем полагается обычно. Не то, чтобы со мной нельзя так разговаривать, просто до этого момента я была здесь декором и никто прямо не выказывал своего пренебрежения.

– Из-за тебя с нами нет одного из лучших, – внезапно говорит он. – То, что Арман оставил тебя для себя… – он делает паузу, и я понимаю, что он решает, говорить или нет.

Я не хочу слышать. Пусть лучше молчит.

– Тебе же хуже, – заканчивает он мысль. – Пустил бы по кругу, быстрее бы отделалась, а так…

Он не договаривает, разворачивается и хлопает дверью, заставляя меня вздрогнуть.

Я и сама не знаю, что для меня лучше. Арман или его парни, простое обслуживание нескольких мужчин или слепое поклонение одному из них. Я знаю, что Арман способен вывести меня на чувства. Способен достать из уголков души то, что мне неведомо. Да что там! Я даже удовольствие получила из немой благодарности за его защиту и избавление меня от боли.

Я знаю, что это ненормально. Уверена, что так быть не должно. Как знаю и то, что это уже произошло. Это страшит меня, но мне есть о чем думать кроме того, чтобы жалеть себя и копаться в психологии. Я быстро завтракаю, занимаюсь, чтобы хоть немного отвлечься и жду вечера, когда мне скажут идти убирать.

За мной приходят глубоко за полночь, ближе к двум. Тучная уборщица, которую я видела у нас раньше, грубо толкает дверь и орет:

– Шевелись, мать твою, работа ждать не будет.

Я подпрыгиваю на кровати, пытаясь понять, что случилось, и корю себя за то, что уснула.

– Ты спать удумала, что ли? – прищуривается она. – Марш работать. Завтра спать будешь.

Я быстро встаю, протираю глаза и шагаю за женщиной, которая лишь недовольно кряхтит и разворачивает тележку со средствами для уборки.

– Вот, – она подталкивает ее мне. – Вымоешь полы, вычистишь поверхности столешниц, уберешь мусор с диванов. Чтобы сияло все. Через четыре часа я проверю. Тебе этого должно быть достаточно.

– Четыре часа на уборку? – удивленно переспрашиваю я и получаю в ответ презрительный взгляд.

– Нужно будет – до утра убирать будешь, ясно? – зло говорит она и толкает тележку так, что та впечатывается мне в живот. – Делай то, что сказала.

Я спускаюсь на лифте вниз и приступаю к работе. Никаких перчаток не нахожу, поэтому начинаю работать без них. Через пару часов усердной мойки моя нежная кожа на руках начинает слезать, появляются первые волдыри и жжение. Когда я уже заканчиваю, на глаза наворачиваются слезы. Руки жжет, пальцы красные от аллергии, а во всем теле жуткая усталость. Несмотря на все это, я считаю это лучшим, что могло со мной случиться. По крайней мере я не опустилась до того, чтобы раздвигать ноги перед всей бандой.

Уборщица, что отправила меня работать, критически все осматривает и, как ни странно, удовлетворительно кивает головой. Смотрит на мое страдальческое лицо и выдает:

– Что, белоручка? Не привыкла к работе?

– Работала без перчаток, – сухо говорю я. – Разъело кожу.

Брови женщины ползут вверх, а рот приоткрывается. Она подходит ко мне, хватает за кисти и смотрит на пораженные участки.

– Дура, – коротко комментирует она. – Там же химия! Не могла сказать, что перчаток нет? Ты ж работать не сможешь.

– Смогу, – упрямо говорю я и вскидываю голову.

– Ладно, иди, попрошу Златку принести тебе мазь. Завтра спускайся в это же время.

– Хорошо.

Я поднимаюсь к себе и тихо закрываю дверь. Превозмогая боль принимаю душ, делая воду похолоднее, чтобы не так чувствовать поврежденную кожу и, обмотавшись полотенцем, выхожу в комнату. Надеваю халат и забираюсь под одеяло. Надеюсь сразу уснуть, но не могу. Боль, сосредоточившаяся на пальцах, не позволяет сделать даже пару движений.

Я плачу. Который раз за время здесь плачу и понимаю, что не могу. Сломаюсь. Пусть не сейчас, но со временем. Просто не смогу вынести всего, что мне уготовано.

Именно такой, разбитой и заплаканной, меня застает Арман. Он входит в комнату совершенно неожиданно, зло стаскивает с себя пиджак, отбрасывает ботинки и приближается к кровати. Я же задерживаю дыхание и едва он переступает порог комнаты, прекращаю всхлипы.

– Встань, – коротко приказывает, остановившись у края.

Я делаю то, что он велит. Встаю на колени, а после слезаю с кровати. Морщусь, потому что неожиданно меня клонит вперед, и я вынуждена опереться на пораженную ладонь.

– Повернись.

Медленно разворачиваюсь и чувствую, как тело покрывается мурашками. Слышу звон пряжки ремня, а после умелые руки стаскивают с меня халат, и я остаюсь обнаженной.

– Наклонись.

Я делаю то, что он просит, опираюсь руками в стену и наклоняюсь. Арман входит в меня одним резким толчком, не заботясь о подготовке. Я даже не уверена, что на нем есть презерватив, потому что не слышала ни шороха, ничего. Мне не больно, но и приятного во всем этом мало.

Его руки внезапно обхватывают мой живот и вынуждают оторваться от стены. Арман бросает меня на кровать, так что я инстинктивно вытягиваю вперед руки. Вскрик боли просто не могу сдержать в себе. Вслед за ним следуют слезы и тихая ругань:

– Какого хрена?

Арман разворачивает меня к себе, нависает сверху и всматривается в лицо. Я вынужденно смотрю на него и не знаю, что теперь будет.

– Что такое? – внезапно спрашивает он. – Кричишь, будто я тебя избиваю.

– Руки, – хриплю я и сглатываю, потому что язык неожиданно прилипает к небу от волнения.

Арман отстраняется и хватает меня за запястья. Осматривает ладони и чертыхается. Спускается на пол, натягивает штаны, застегивает брюки и достает из кармана телефон.