Команда «Наутилуса»

На другой день, рано утром, все отправились через густой лес. Кустарник мало-помалу сменился гигантскими деревьями, толщиной больше двух метров. Здесь встречались самые разнообразные представители тропической растительности, начиная от великана баобаба, имеющего до двадцати метров в окружности, и кончая карликовым кактусом. Хлебные деревья составляли каждое как бы отдельный лесок. Их огромная крона поддерживалась стволом до четырех метров в поперечнике. Мальчики тотчас же попробовали плоды этого дерева и нашли их мясистую оболочку довольно-таки вкусной.

Под листвой деревьев то тут, то там встречались остатки обезьяньих гнезд – кое-как наложенных сучьев и веток. Сквозь чащу деревьев все яснее и яснее стали проглядывать очертания Обезьяньей горы и, наконец к полудню путешественники достигли ее подножья.

Это был утес, одиноко возвышавшийся на берегу реки и весь изрытый множеством пещер и коридоров, служивших убежищем тысячам обезьян. Несколько обезьян-самок сидело у входов в пещеры, у одних были маленькие детеныши, которых они держали на руках, другие грызли орехи, плоды. Обезьяны-подростки играли, словно дети, между собой.

– Посмотрите на этих двух павианов, – закричал Ганс. – Они, вероятно, сейчас передерутся!

Две обезьяны стояли одна против другой. Они то грозили друг другу кулаками, то с глухим ворчаньем отскакивали в стороны. Затем посыпались звонкие удары, и наконец схватившись руками, обезьяны начали кататься по земле, кусая друг друга.

– Вот бы выстрелить по ним! Любопытно, что из этого выйдет?

– Не делайте этого, – возразил проводник. – Они могут напасть на нас.

– Ну, так что же? Ведь нас здесь двадцать пять человек с ружьями.

Гольм выстрелил. Повторенный десятки раз эхом выстрел вызвал неописуемое смятение среди обезьян. Все они забегали и засуетились, как будто каждая из них получила по смертельной ране. Потом одни из них бросились сломя голову в свои пещеры, другие, вытянув шею, отыскивали виновников неожиданной тревоги. Последствия показали, как необдуманно поступил Гольм, не послушавшись совета проводника. Едва только обезьяны заметили нарушителей спокойствия, как в них посыпался целый град камней, орехов и костей. Разъяренные обезьяны хватали все, что им попадалось под руки, и швыряли в своих врагов. Затем они подняли оглушительный крик и целой толпой бросились на путешественников.

– Теперь нам остается только бежать, – воскликнул проводник. – Нельзя медлить. Скорей! Скорей!

Но доктор и Франц уже схватились за ружья и начали стрелять в приближавшуюся толпу. Обезьяны валились направо и налево, но не отступали. Еще минута – и они схватились бы с людьми врукопашную. Тогда проводники почти насильно оттеснили путешественников на опушку леса, где за деревьями легче было укрыться от разъяренных животных.

Но выручило путешественников не это. Что могли бы сделать даже и двадцать пять человек с тысячами обезьян?

Вдали раздался раскат грома. Незаметно набежавшая туча заволокла небо. Обезьяны разом утратили воинственный пыл и бросились бежать на свою гору, пещеры которой были надежным убежищем от грозы. Поле битвы опустело.

Гроза быстро прошла. Вымокшие путники тронулись в путь – поискать подходящего места развести костер и посушиться. Золотые лучи солнца снова переливались на листьях и ярких цветах. Блестящие жуки и бабочки, пчелы, осы, мухи – все это сверкало на солнце, жужжало и быстро носилось в воздухе. Птицы возились в ветвях. Невдалеке слышалось журчанье ручейка.

В зарослях кустов мелькнула чья-то голова. Гольм схватился за ружье. На полянку выглянула небольшая антилопа. Раздался выстрел.

– Вот мы и с обедом, – довольно заметил Гольм. – Жаркое будет недурное. Да и шкура нам пригодится.

Он еще не успел докончить своей речи, как где-то вдали раздался громкий крик, затем – другой. Немного спустя послышался уже какой-то рев, все ближе и ближе. На поляну выбежали несколько отдельных групп голых бенинов. За ними гнались боннии, которые, одержав победу, стремились захватить в плен своих врагов. Боннии остановились было при виде белых людей, но затем с новой яростью бросились за убегавшими бенинами. На поляне остался негр, пронзенный несколькими копьями. Гольм поспешил к нему на помощь, но вскоре убедился, что помощь излишня – через минуту черный воин умер.

Только теперь Гольм заметил, что он остался вдвоем с Гансом.

– А где же Франц и другие? – спросил он и поднес ко рту свисток. Испуганные резким свистом птицы разлетелись в разные стороны. Ответа не было. Несколько ружейных выстрелов также не дали никаких результатов. Прошло с четверть часа в томительном ожидании. Гольм заговорил первым:

– А придется, должно быть, нам с тобой, Ганс, разыграть роль Робинзонов, – сказал он с напускной беззаботностью. – Наши спутники, по всей вероятности, отрезаны от нас бонниями.

– Неужели? – с испугом воскликнул Ганс. – В таком случае их могли убить, как этого негра.

– Ну, нет. Этого-то я не думаю. Просто они отбились от нас и не могут нас найти.

– Так пойдем скорее их разыскивать.

– Не нужно торопиться. Может быть, нам еще и удастся подать им какой-нибудь знак, чтобы они нашли нас. Да днем нам и не выбраться ни за что из этой чащи и не дойти до берега.

– Если ты не сумеешь отыскать дороги днем, то как же ты найдешь ее ночью? – испугался Ганс.

– Тогда у нас будет путеводитель – звезды. Они-то и покажут нам дорогу к берегу. Об этом нечего и беспокоиться.

Ганс замолчал, догадавшись по ударению на «об этом», что кроме опасности заблудиться им могла угрожать еще и гибель от голода, нападения хищных зверей, негров.

– Только не унывай, – продолжал доктор. – Ружья с нами, убитая антилопа – тоже. Мы можем отлично закусить. За дело!

Гольм развел большой костер: густой черный дым мог послужить сигналом для заблудившихся товарищей. Вырезал кусок из антилопы и начал его поджаривать.

– Прежде всего теперь, – сказал он, когда поел, – мы должны найти себе убежище на ночь. По-моему, лучше всего залезть на дерево.

– А если змеи или леопарды заберутся туда вслед за нами?  – возразил Ганс. – Нет, мне кажется, что лучше поискать хорошее дупло.

Гольм встал, подбросил несколько веток в костер и сделал пару шагов.

– Ты прав. Пойдем. Кажется, где-то совсем близко я видел большой дуплистый баобаб. Пойдем поищем.

И действительно, шагах в двухстах от костра они нашли громадное дерево, совершенно пустое внутри. По размерам дерева можно было судить о величине дупла: его должно было хватить на двоих. Но, может быть, дупло уже занято кем-нибудь? Доктор бросил в отверстие дупла камень – все тихо.

– Все-таки я посмотрю, а ты стой здесь, – сказал он Гансу. Гольм зажег свечу и стал осматривать внутренность дупла.

Вдруг оттуда раздался хриплый лай.

– Неужели там спряталась собака? – удивился Ганс.

Ответ дало самих животное. Это был мандрил, собакоголовая обезьяна, которая, выскочив из дупла, перепрыгнула через доктора и быстро вскарабкалась на дерево. Почти тотчас же с дерева полетели в путешественников незрелые плоды. Обезьяна бросала их очень метко, так что Гансу пришлось спрятаться от нее за ствол дерева. Сидя на дереве, животное продолжало бомбардировку и корчило при этом самые забавные гримасы.

Наружность этой безобразнейшей из всех обезьян вполне оправдывала данное ей туземцами прозвище «лесной дьявол». Около полуметра длиной, с жесткой черной гривой на спине и зеленоватого цвета туловищем, мандрил в особенности обращал на себя внимание своей головой. Она напоминала по форме голову собаки, но была украшена чуть ли не всеми цветами радуги: морда ярко-красная, морщинистые щеки синие, а остренькая бородка – желтая.

– Надо застрелить этого красавца, – сказал Гольм. – А то еще на его лай соберется сюда целая стая таких же уродов. Подразни-ка его, Ганс, чтобы он повернулся ко мне грудью.

Ганс высунулся из-за дерева и бросил в обезьяну камень. Та повернулась, и тотчас же Гольм выстрелил. Обезьяна свалилась с дерева и неподвижно растянулась на земле.

Избавившись от назойливой обезьяны, путешественники начали очищать внутренность дупла от жуков, пауков, ящериц. Из дупла вылетела сова, а последний обитатель его – еж, был взят натуралистами для коллекции. Крепость была взята, и путники могли располагаться в ней на ночлег. Оставалось только запастись водой, перенести в новое убежище часть припасов и оттащить подальше от дерева убитую обезьяну – запах ее крови мог привлечь хищников.

– Мы не можем загородить вход в наше жилище, – сказал доктор, – поэтому один из нас должен караулить, пока другой спит. Ложись, Ганс, а я посторожу.

Медленно проходили час за часом. Началась ночная жизнь тропического леса и заговорила тысячью голосов, раздававшихся и во мху, и в высокой траве, и на вершинах деревьев. По крику и лаю можно было догадаться, с какой стороны приближались хищники. Иногда с деревьев падали плоды, трещали сухие ветки.

Вдруг затрещали сучья, задрожала земля. Вдали показались гигантские фигуры, приближавшиеся к убежищу натуралистов. Что, если это были боннии или бенины? Гольм осмотрел свою винтовку.

– Я не сплю, – послышался голос Ганса, – что это за шум?

Громкий рев и фырканье были ответом. Доктор вздохнул свободнее и опустил винтовку. Приближались, по всей вероятности, слоны, их вторжения в дупло опасаться было нечего. Вот у самого входа показался вожак и со всего размаха ударился о дерево, внутри которого сидели наши приятели. Только теперь они смогли рассмотреть ночных гостей. Это были не слоны, а носороги.

В слепой ярости бегали носороги вокруг дерева, беспрестанно ударяясь о него своими рогами. Листья и кора так и летели во все стороны, но дерево стояло, словно вылитое из железа. Животные, чуя человека, все больше и больше приходили в ярость.

Гольм прицелился. Он надеялся, что шум выстрела напугает и разгонит носорогов. Успех выстрела превзошел все ожидания. Едва только Гольм выстрелил, как ближайший носорог отскочил к своим товарищам, ломая все по дороге. Все стадо с громким ревом убежало в глубь леса.

– Счастье наше, – сказал Гольм, – что мы не встретились с ними на открытом месте. Нам пришлось бы тогда очень плохо. Носороги плохо видят и слышат, но обоняние у них замечательное. Они издали чуют человека. Тогда животное с яростью бросается на охотника и при этом часто падает в ямы, которые нарочно для этого вырывают. Их легко поймать таким способом.