Механические птицы не поют

– Именно. Мария страдала от серьезного душевного расстройства. Она была нервной, неуравновешенной девушкой, у нее часто менялись настроения, а еще она была болезненно ревнива. Устраивала Хагану скандалы едва ли не каждый день, а уж когда она увидела те фотографии, наверное, сама же бросилась на него с ножом.

– Какие фотографии?

– Вы не читаете газет, Уолтер? Извольте, я вам расскажу: у Марии нашли фотографии, на которых Хаган был с другой женщиной.

– Позвольте, может это были старые фотографии! – вдруг сказала Эльстер, улыбаясь Тесс.

– Видите ли, Сулла, Хаган упал с лошади через неделю после своей свадьбы. Ничего серьезного, но на бедре у него остался заметный шрам, и снимавший позаботился о том, чтобы этот шрам попал на фотографии.

– Предусмотрительный человек! – Эльстер не переставала улыбаться.

– Вот именно. А дальше все просто: скандал, возможно, покушение, убийство и после – суицид. Даже их хваленый «Парнас» подтвердил справедливость этой теории. Но настоящий убийца Хагана и Марии – человек, приславший ей эти фотографии.

– Моя мать склонна увлекаться, – тихо сказал Томас. – Настоящий убийца Хагана и Марии убил Сатердика и Мирабель, и у него личные счеты к «Пташкам». Столько людей, у которых по разным мотивам есть к ним счеты, что я затрудняюсь ответить, кто же с большей вероятностью пошел на такие крайние меры. Не слушайте наших сплетен, молодые люди, и лучше всего не читайте газет.

С этими словами Томас положил салфетку в пустую тарелку и встал из-за стола.

– Благодарю вас за компанию, польщен знакомством. Надеюсь, мы сможем скрасить путешествие друг друга.

Томас пожал руку Уолтеру, поцеловал запястье Эльстер и снял салфетку с колен матери.

Тесс только кивнула им на прощание. Ее лицо стало задумчивым и отрешенным.

– Моя мать быстро устает, хоть и не показывает этого, – тихо сказал Томас, ногой снимая кресло с тормоза.

– Я понимаю. Мы тоже уходим; пожалуй, последуем вашему совету и не станем читать газет, – вымученно улыбнулся Уолтер.

– И не слушайте наших сплетен, – напомнил Томас.

Уолтер заметил, что глаза у Томаса за своей яркостью удивительно усталые, в красных прожилках и окружены частыми лучами морщин. Он смотрел вслед фокуснику и думал о том, что он, наверное, тоже давно не верит ни в какой флердоранж.

Глава 7. Смех оставшихся в живых

Уже к вечеру первого дня рояль на «Гиденбурге» перестал казаться блажью. Полет проходил спокойно, но пассажиры отчаянно скучали. Уолтер краем уха слышал, что компания студентов из соседнего крыла собирается скинуться на оплату выступления Томаса. На корабле не было библиотеки, новости передавали по громкой связи в обед и вечером. Новости приходили только альбионские, а из Кайзерстата озвучивали политическую сводку. Единственным сообщением, заинтересовавшим Уолтера, было короткое: «Комиссия по этике отказалась от проверок убийств в Лигеплаце, Кайзерстат».

Служительница Спящего появилась в столовой на втором завтраке. Обведя зал испуганным взглядом, она встретилась глазами с Уолтером. Он жестом пригласил ее сесть за их стол, и она, благодарно кивнув, заняла свободное место.

– Да продлится вечно Его Сон! – сказал Уолтер, улыбнувшись.

– И да будут светлы Его Сны… – тихо отозвалась она.

При свете Уолтер смог лучше рассмотреть девушку. Невысокая и почти болезненно худая, она выглядела в своем плотном шерстяном платье гимназисткой. Волосы мышиного оттенка она собрала в тугой узел на затылке и скрепила широкой черной лентой с огромным бантом – единственным украшением. Худое бледное лицо, светлые глаза, тонкие губы, маленький нос – когда Уолтер отворачивался, ее лицо распадалось на отдельные детали и словно стиралось из памяти.

– Меня зовут Уолтер Честейн, это моя сестра – Сулла, – привычно представил Уолтер обоих.

Эльстер широко улыбнулась и склонила голову к плечу, разглядывая собеседницу. Уолтер давно заметил эту птичью привычку и задавался вопросом, было ли это особенностью всех «пташек», но спросить стеснялся.

– Бекка, герр… фройляйн… – тихо отозвалась она. – Я хотела поблагодарить вас, герр Честейн, за то, что вы обратили на меня внимание и… и не посчитали выше себя найти слова… слова утешения… Спящий не просыпается… благодаря таким людям, как вы, герр Честейн…

Бекка говорила тихо, часто сбиваясь, заикаясь и отчаянно краснея. Уолтер чувствовал нарастающую с каждым ее словом неловкость, но боялся перебить Бекку, опасаясь, что она смутится еще больше и расплачется.

– Надеюсь, сейчас вам лучше? – спросил Уолтер, решив избежать продолжения неудобного разговора.

– Да, герр… Простите, я в первый раз куда-то лечу, наш настоятель, патер Штольц, отпустил меня в альбионский монастырь святой Лукреции… Потому что я очень боялась оставаться в Лигеплаце…

– Неужели вы думаете, что служительницам Спящего что-то грозило? – с неожиданной неприязнью спросила Эльстер.

– Мне не дано проникнуть в разум монстра, фройляйн, но монстру… дано проникнуть в мой! Я не могла ни есть, ни спать – мне казалось, что фигура в черном плаще и цилиндре стоит рядом, занося лезвие… Я молилась, чтобы это кончилось, но больше молилась за всех жителей Лигеплаца, и Спящий не видел во Сне ничего из того, о чем я Ему нашептывала…

Уолтеру всегда казалось немного странным рассказывать Спящему о своих желаниях, надеясь, что он увидит их исполнение во Сне, но он помнил, как сам молился каждый вечер на Альбионе. Потому что молодой лорд Говард должен быть религиозен, а если это не так – рано или поздно об этом узнают. Маска под маской, притворство даже наедине с самим собой.

– Поверьте мне, фройляйн Бекка, для вас не было никакой опасности. Убийце интересны создатели механических шлюх, до благочестивых женщин ему дела нет, – ядовито выплюнула Эльстер.

Уолтер заметил, как побелели ее пальцы, сжавшие чашку с кофе. Он впервые видел Эльстер такой.

– Вы не правы, фройляйн Честейн… Простите, но вы… вы верите в Спящего?

– Нет, – спокойнее ответила Эльстер, делая глоток.

– Простите, фройляйн Честейн, но тогда вы не знаете… Наш настоятель, патер Штольц… он известный исследователь, этик… занимался проблемой… «пташек». Он не раз ходил по их… туда, где они…

– По борделям, – подсказала Эльстер.

– Да, да, вы правы, фройляйн Честейн. По… по борделям. Ходил бы и по домам с Соловьями… Но домой его никто не пускал. Вы знаете, Соловьи стоят больших денег, а условия договора обязуют прятать их от посторонних… – голос Бекки становился уверенней. – Но в бордели пускают всех желающих. Не подумайте, патер Штольц… приличный человек. Он… святой человек.

– Что святой забыл в борделях?

Уолтер незаметно тронул Эльстер за руку. Но она будто не заметила, не сводя с Бекки тяжелого золотого взгляда.

– Он хотел доказать, что у тех, кто уподоблен людям… есть душа, – сказала Бекка и, наконец, подняла взгляд.

– Душа?! – расхохоталась Эльстер, и Уолтер заметил, как в ее глазах блеснули слезы. – Душа, только подумайте! У механических потаскух есть душа! Как же тогда, по мнению вашего патера Штольца, оправдать то, что происходит с теми, у кого есть душа?!

– Сулла, милая, а тебя не слишком сильно волнует судьба этих… женщин? – тихо спросил Уолтер, сильнее сжимая ее руку.

Эльстер оторвала взгляд от Бекки и посмотрела на Уолтера. Ее глаза, и правда, наполнялись слезами, и она быстро вытерла их рукавом.

В столовую зашел Томас с матерью. Уолтер махнул им рукой, радуясь, что появился повод сменить тему.

– Доброе утро! – улыбнулся Томас, отодвигая стул, чтобы поставить кресло.

– Доброе утро, герр Томас, доброе утро, фрау Тесс, – поприветствовал их Уолтер чуть суше, чем хотел бы. – Познакомьтесь, фройляйн Бекка – служительница Спящего, как раз рассказывала нам о своем настоятеле, патере Штольце.

– Патер Штольц – тот джентльмен, что исследует «пташек» и вечно пишет в «Парнас» письма? – вдруг спросила Тесс. – Это достойнейший человек, скажу я вам. Один из немногих, кто не поджимает хвост и рассматривает проблемы честно. Кстати, Уолтер, не знаю, сколько вы переучивались, но вам с сестрой пора вспомнить, как звучат слова «сэр», «мистер», «мисс» и «мадам». И остальные прекрасные слова прекрасного альбионского языка. На Альбионе, как вы помните, за «герра» и «фрау» вам достанут специальный прайс в гостинице и подадут специальное меню даже в самом захудалом кабаке.

Бекка смотрела на Тесс с немым обожанием. Эльстер, улыбаясь, цедила кофе, и Уолтеру казалось, что она сейчас откусит кусок от чашки и начнет пережевывать стекло.

– Простите, моей сестре нехорошо.