Магнолии были свежи

– Ты тоже неплохо. – она улыбнулась ему в ответ и повернула зеркало немного влево – так дорога была видна лучше. – Мы не опаздываем?

– О, – встрепенулся Джон и наконец взглянул на аллею. – Нет, мы как раз успеваем.

Джон снова ей улыбнулся и нажал на педаль газа; машина резко сорвалась с места, и сухие листья зашуршали по гравию. Мадаленна слегка откинулась на спинку кресла и посмотрела на ветки деревьев, мелькающие над ее головой – день обещал быть отличным.

Глава 7

Скачки проходили в большом открытом манеже около утеса Скарстайн – Мадаленна бывала здесь и раньше, иногда они с мамой ходили сюда загорать, и это место для нее было одним из самых любимых в окрестностях Портсмута. Но если раньше гладкая равнина не использовалась никак и никем, и из обитателей здесь были только редкие лисицы и ежи, то сегодня это место преобразилось, да так, что она не сразу его узнала. Огромный белый шатер раскинулся на земле, и искусственный песок примял зеленую траву; сотни лошадей ржали и били копытами оземь, отчего над всеми всадниками клубились облака пыли, однако светская публика была далека от самих скачек и обитала где-то наверху, где белые скамейки сливались в один ряд и поднимались далеко в небо, образовывая бесконечный амфитеатр. Джон приехал ровно без пятнадцати одиннадцать, и Мадаленна, никогда не бывавшая на светских мероприятиях, за исключением бабушкиных приемов, сразу поняла, что они появились слишком рано для скачек и слишком поздно для того, чтобы завести нужное знакомство. Многие разбились по группам и беседовали о чем-то своем, отовсюду раздавался женский смех, мелькали атласные шляпы и бархатные котелки – здесь время остановилось, и Мадаленна словно попала в кино лет на тридцать назад; не хватало только появления элегантного Уильяма Пауэлла и прекрасной Мирны Лой.

Ее окружали знакомые лица – половину она видела на бабушкиных приемах, и, к своему удивлению, не могла вспомнить ни одного имени; все мужчины были на одно лицо – степенные, с налетом аристократического лоска, а женщины были похожи друг на друга в роскошных платьях от «Диор» и черных мундштуках. Джон медленно подвел машину ровно в середину толп и галантно помог Мадаленне выйти. Ее синее платье было слишком скромным и закрытым по сравнению с остальными, однако в нем она чувствовала куда уверенней, чем в наряде с открытыми плечами. Джон почти сразу куда-то исчез, оставив ее в гуще духов и газовых шарфов, и она ему кивнула на прощание – среди толпы ей страшно не было. Ее почти никто не узнавал, и она этому радовалась – так она могла спокойно рассматривать всех и каждого и незаметно описывать причудливые образы в своем кожаном блокноте. Однако когда мужчина с громкоговорителем, объявляющий фамилии новоприбывших, вдруг натолкнулся на нее, спокойному положению Мадаленны пришел конец, и ее фамилия прогремела на весь стадион.

– Мисс Мадаленна Стоунбрук, внучка Хильды Стоунбрук, в сопровождении мистера Джона Гэлбрейта!

Она выпрямилась под цепкими взглядами, пытавшимися оценить ее наряд и шляпу и постаралась присмотреться – нет ли где рядом Джона; она и сама бы выдержала всю эту атаку тяжелых взглядов и слишком радушных приветствий, однако находиться одной, без спутника было достаточно забавно, и то, что могло бы стать анекдотом для не и мамы, непременно превратилось бы в удар судьбы для Бабушки. Она неспеша оглядывалась по сторонам и пожимала кому-то руки, отвечая на расспросы о здоровье Бабушки, однако Джона нигде не было, и неприятное предчувствие снова поселилось в ней. Она не боялась толпы, но знала, что спокойно может потерять сознание, если ей перестанет хватать воздуха.

– Как же так можно! – раздался около нее мужской голос; она медленно повернулась и едва не натолкнулась на какого-то брюнета в синем костюме. – Позор вашему спутнику, мисс Стоунбрук! Как можно было бросить такую красивую девушку одну?

Брюнет явно полагал, что они были знакомы, а Мадаленна была готова поспорить на десять фунтов, что видела его впервые. Однако незнакомцу все казалось удивительной игрой, и в какой-то момент ее рука оказалась в опасной близости от его губ. Мадаленна шагнула назад и натолкнулась на клумбу. Где носило Джона, один леший знал, и она пообещала себе, что как только его встретит, предельно вежливо объяснит, что нельзя бросать даму одну.

– Прошу прощения, сэр, однако я не помню, что бы с вами когда-то встречались.

– О, горе мне! Неужели вы не помните бедного Джеймса Бофорта, с которым вы танцевали на Зимнем балу?

Юноша явно был настроен решительно, однако патетика его голоса и излишнее размахивание руками только смешили Мадаленну, и она состроила самую сердитую гримасу и отвернулась к ипподрому.

– Вы меня с кем-то путаете, мистер Бофорт. Я не была на прошлом Зимнем балу.

Она хотела добавить, что не была вообще ни на одном мероприятии, однако замешательство молодого человека было так сильно, и его покрасневшие щеки так шли к его галстуку, что Мадаленна сжалилась над ним, и хмуро поинтересовалась, не знает ли он, как ей найти мистера Гэлбрейта. Тот с готовностью сорвался с места, и через какое-то время она снова осталась одна среди незнакомых людей. Она уже хотела опять вытащить свой блокнот, когда вдруг ее кто-то окликнул, и голос показался ей слишком знакомым. Джон утверждал, что здесь будет кто-то из Гринвичского университета, но Мадаленна и представить не могла, что встретит мистера Лойтона – преподавателя Древней истории – прямо тут. Грозный профессор, державший в страхе все группы университета, выглядел совсем по-другому в черном костюме и плюшевом галстуке, и она заметила, что он даже ей улыбался. Она поспешила ему на встречу.

– Мистер Лойтон, не ожидала вас здесь встретить. Очень рада.

– Взаимно, – профессор энергично пожал ей руку и огляделся. – Вы здесь одна или с кем-то?

– Этот мужчина, – она указала на человека с громкоговорителем.

– Утверждает, что я с мистером Гэлбрейтом, однако сам мистер Гэлбрейт куда-то пропал, и я понятию не имею, куда именно.

– Может, стоит прокричать его имя в микрофон? – улыбнулся мистер Лойтон, но Мадаленна качнула головой. – Или думаете, что это не поможет?

– Полагаю, что он занят чем-то очень важным, однако надеюсь, что он все же отыщется. А как вы оказались здесь, мистер Лойтон? Я знаю, что вы не особо любите подобные мероприятия.

– От Гринвичского университета нужно было трое добровольцев, поэтому подрядили меня, мистера Разерфорда и еще одного нового профессора. Кстати, я могу тебя с ним познакомить.

Мистер Лойтон подозвал разносчика лимонада и протянул один стакан Мадаленне. Лимонад был вкусным, немного имбирным и цитрусовым; пузырьки сразу ударили немного в нос, и она удержалась, чтобы не расчихаться. Профессор хотел что-то еще сказать, однако за ее спиной раздался голос Джона, и они повернулись к нему – запыхавшемуся и немного растрепанному.

– Мадаленна, ради Бога, прости меня, нужно было устранить пару проблем… Здравствуйте! – он кивнул мистеру Лойтону, и тот, в ответ, снял котелок.

– Познакомьтесь, мистер Лойтон, это мой товарищ – Джон Гэлбрейт. – Джон мельком взглянул на Мадаленну, однако та не придала никакого значения взгляду. – Джон это профессор Гринвичского университета – мистер Дэниэл Лойтон.

Они снова друг другу кивнули, но вдруг прозвучал гонг, и все устремились к своим местам. Их скамейки располагались в небольшой ложе – она нависала над передними рядами, и оттуда были прекрасно видны все лошади и наездники. Мадаленне понравилась одна милая лошадь; белая с редкими бежевыми пятнами на спине, она ближе всех находилась к воротам, и она в бинокль смогла разглядеть ее глаза. У лошадей всегда был мягкий и добрый взгляд, а эта смотрела так невозмутимо, и выглядела такой здоровой, что Мадаленна окончательно успокоилась – здесь зверей любили и не издевались.

– Джон, ты знаешь Джеймса Бофорта? – она обратилась к своему спутнику, пока тот оправлял галстук.

– Бофорта? – нахмурился Джон. – Такой черноволосый?

– Да.

– А, этот, – протянул он без особого энтузиазма. – Да, он с факультета философии. Педант и сноб, у нас мало кто его любит. А что?

– Он решил, что мы встречались на Зимнем балу.

Джон нахмуренно взглянул на другую ложу – там как раз обитал несчастный Джеймс – и решительно затянул галстук на шее. Действие не осталось незамеченным, и из соседней ложи раздался настороженный смех. Мадаленна положила руку на рукав пиджака Джона, и только тогда он уселся на свое место. Однако ненадолго; только она решила рассмотреть поближе публику и только наметила себе интересный объект для наблюдения, как ее снова окликнули. Она была слегка раздосадована; весь первый ряд был занят интересной компанией – мужчины там были не в смокингах, а в обычных пиджаках, а платья женщин были не такими пышными, и не бросались в глаза; все в них говорило об их естественности и расположенности к остальным. Один из джентльменов, видимо, что-то рассказывал, и даже в их с Джоном ложе был слышен заливистый смех, а когда шум немного поутих, Мадаленна расслышала нечто знакомое, в том, как этот джентльмен растягивал гласные. Однако Мадаленну все же отвлекли, и сияющий Джон с гордостью представил ее неким Майклу и Саре как «мою драгоценную подругу». Его знакомые были милыми ребятами, и она с удовольствием им улыбнулась, стараясь не обращать внимания, на то, что Джон назвал ее «подругой».

– На кого вы поставили, Мадаленна? – обратился к ней Майкл.

– Ни на кого, я не азартна, и ничего не понимаю в ставках. – она улыбнулась и посмотрела на Джона. – Однако мистер Гэлбрейт разбирается в этом куда лучше меня.

– О, да, – с жаром подтвердил Джон и указал как раз на белую лошадь. – Вот мои сто фунтов! «Малышка Салли» должна принести мне победу.

– Думаешь? – Майкл озабоченно поправил шляпу и посмотрел на надежду Джона. – На нее слишком многие ставят, я бы не стал рисковать.

– Вот увидишь, – затараторил Джон. – Она выиграет, а ты останешься ни с чем!

– На твоем бы месте…

Внизу снова раздался смех, и Мадаленна, стараясь не перевешиваться через поручни, посмотрела на длинную белую скамейку. Те люди были гораздо старше ее, но ей почему-то хотелось оказаться там; все они были такими простыми, хотя нечто в их манерах подсказывало, что эти люди далеко не так просты по своему происхождению и положению, просто их это не волновало. Мадаленна так выкрутила бинокль, что тот чуть не упал вниз, и только тогда она уловила внимательные взгляды, которыми ее одаривали с разных трибун. Здесь она была еще большей Стоунбрук, чем дома, и ей пришлось выпрямиться так, словно в спину ей вогнали жердь и посмотреть в ответ так холодно, что некоторые дамы расплылись в виноватых улыбках. Теперь она была почти благодарна Хильде, что она не выгуливала ее на светских мероприятиях.

– Сара, – Мадаленна улыбнулась спутнице Майкла, чьи золотые волосы сверкали на солнце. – Можете сказать, чья это скамейка вон там внизу?

Сара, ничуть не смущаясь, наклонилась вниз, и ее кулон в виде капли начал беспокойно раскачиваться вдоль перил. Она не переживала насчет того, что о ней подумают остальные, и Мадаленна не знала, что ей делать – завидовать или осуждать.

– Это скамейка профессоров, – весело рассмеялась девушка. – Весь состав, которому я завалила экзамены.

– Правда? А кто этот мужчина, слева, в черном костюме?

Мадаленна указала на мистера Лойтона; ей почему-то хотелось подольше понаблюдать за безымянным человеком, который отчаянно не поворачивался к ней лицом, только курил, и серый дым от сигареты плавно оседал на рукава серого шерстяного костюма. Мадаленна навела бинокль на мистера Лойтона, и, заметив, что он увидел ее, спрятала его в сумку. Он махнул ей рукой, и она ему кивнула. Подобное не укрылось от внимания Сары, и та заинтересованно посмотрела на Мадаленну.

– Вы знакомы с великим и ужасным мистером Лойтоном?

– Он мой преподаватель Древней истории.

– Вот это да! И у меня тоже!

Девушки рассмеялись, и Мадаленна слегка облокотилась на перила. Она знала многих из круга мистера Лойтона, в том числе и профессора Разерфорда; он медленно повернулся в ее сторону и улыбнулся. Теперь, Мадаленна это знала, в ее сторону должны были повернуться все из этого состава – своим вниманием мистер Лойтон удостаивал лишь немногих, и она незаметно оправила воротник на платье – не дай Бог, чтобы тот помялся, и Бабушка бы потом сказала, что на фотографии она выглядела чучелом.

– С какой попытки вы ему сдали экзамен? – поинтересовалась Сара.

– С первой.