Ваши благородия, господа вандалы

–Зачем тебе деньги, -строго вопрошал отец, поймав сына во время воровства.

–Хочу купить себе девку для потехи.

Антошка любил бегать в деревню, где выслушивал жалобы крестьян и сам жаловался. Что мол голодом морят его дома, вчерась не дали съесть шестую булочку, так и пришлось лечь спать на тощак. Воображение сего неискушенного мальца наполнено фантасмагориями, содержащими мечты о богатстве и генеральстве. Антошка одевал кафтан с пришитыми к нему эполетами и командовал своими подданными в господском свинарнике. Салтыков говорил сыну, глядя как тот строит свиней и отдает им приказания:

–А кто ведает, что ждет тебя впереди, может и со временем, когда подрастешь, то переведут тебя в превосходительную должность. Я уж надеюсь на старых своих товарищей, они обещали записать тебя в полк, так ежели этим летом случится тебе стать офицером, так к двадцати годкам полковником станешь.

–Да кто ж это Антошку в полк запишет, когда ты даже письмо с просьбой о зачислении нашего сына в гвардию не собрался написать?! Всю весну у тебя неотложные дела да неважное здоровье, -злилась Дарья на мужа.

–Все случай, Дарьюшка, вот со мной-то как произошло. Встретился я как-то с государем, а тот возьми и спроси меня, -Ты кто таков? –и смотрит этак сурово. Евграф Салтыков, отвечаю, а император и спрашивает, -Какой такой граф Салтыков? А я молчу, только глазами государя поедаю, да надулся от усердия, воздух в себе задержал и ответить государю не имею никакой возможности. Ведь со словами из меня весь воздух вон вылетит и стало быть усердия поубавится, а ведь я перед императором стою, так и простоял молча перед его величеством по стойке смирно и с полным пониманием грандиозного момента в моей жизни. А государь восхищается, смотри, говорит, сколько у тебя усердия. Велю, чтобы сопровождал ты меня, граф Салтыков. Так и стал я графом. Все случай, говорю тебе Дарьюшка и Антошка генералом, даст Бог, когда ни будь станет.

–Если не погибнет среди свиней своих заблаговременно, то может и станет наш сын генералом, но рискует твой сыночек головы лишится, отгрызут ее хряки в гневе или клопы съедят. В грязи день – деньской валяется, так разумеется и в доме от клопов и блох спасения нет.

–Да, хилый у нас сыночек, пора уж и за ум взяться.

–Ага хилый, вчерась столб, что мужики впятером вкопали, он один вытащил из земли и убег с ним в лес.

–В лес-то зачем?

–Уж больно Антошке тот столб понравился, решил посадить его, авось зацветет.

–Дарьюшка, а мужики этот столб зачем вкопали?

–Да ты забыл чай? Сам же приказал сосну срубить, от веток очистить, обстругать и в землю вкопать.

–Для чего, родная моя?

–А я почем знаю?

–Что ж так погано воняет у нас в горнице?

–Антошка прибежал, обедать пора.

–Это дело, проголодался я. Ты скоро желудями меня кормить станешь, что ж мяса у нас совсем нет?

–Откуда у нас мясо? Ты думаешь, как мы состояние-то нажили, али не помнишь?

–Так свиней больше трех десятков содержим, могла бы мужа побаловать.

–Свиней не дам, – отозвался Антон, -Не троньте их тятя – это солдаты мои и если смерть придет к моему солдату, то лишь на поле боя, а так, чтобы зарезать – не дам.

–Так очень кушать хочется сынок!

– Ничего тятя, потерпите, вот стану генералом, тогда и отъедитесь, а покудова ешьте, что матушка дает и довольны будьте. Ну а если голодны, то вчера не доели кашу, она еще не испортилась поди, так сейчас и доешьте, а если добавки захотите, так есть соленые полотки из домашней живности.

–Я их видеть не могу, к тому же они запах залежалый имеют и цвета какого-то зеленого.

–Ничего, ваше сиятельство, съедите, организм чай уже вырос и окреп, выдержит и полотки.

–Вы меня уморить желаете!

–Что вы батюшка, Бог с вами, авось от слоеных-то полоток не помрете вскорости, не время еще, а вот от пирога, что нонче попу нашему подали, меня ажно в озноб кидает. Я поковырял чуток и что за отбросы в него положены?

–От нашего стола сынок да от стола дворни нашей.

–Вот это я понимаю, вот это почет и уважение нашему попу, -и отец разразился громовым смехом. Далее обед прошел в тишине. После еды дворня забегала по дому и девки стали выносить и складывать в матушкин экипаж коробки и тюки.

–Граф, я уезжаю по делам, когда вернусь не знаю. Держи, оставляю тебе сторублевку, а в случае чего, если не дай Бог нужда будет, возьмешь у церковного старосты я уж распорядилась на этот счет и не смотри на меня так… Приглядывай за ребенком, не замори его голодом, приеду – за все с тебя спрошу.

–Я и не знаю, Дарьюшка, куда прятать эту ассигнацию. Антошка, в последний твой отъезд, украл сторублевку столь ловко и быстро, что я и не заметил. Боюсь брать деньги у тебя в его присутствии, да и с голоду скорее я умру, чем он.

–А вы тятя ведь не видели, что это я украл? Так что же вы на меня наговариваете, вот подсуну вам пирог поповский, когда вы во хмелю будете и я граф, хозяин усадьбы и всех наших денег.

–Неужели правда, что Антоша украл деньги, которые я тебе оставляла?

–Да!

–Тогда понятно, почему ты довел экономию дома в мое отсутствие до самых безобразных пределов. У меня сейчас нет времени, но, когда вернусь… Антоша, если отец будет тебя голодом морить, скажешь мне, а ты граф пощады от меня не жди.

–Что ж мне делать?

–А ты поступай как матушка и все будет хорошо. Мне, как любимчику, кусок мяса свежего и побольше да пожирнее, а тебе постылому – разогретую обглоданную кость, тогда я и жаловаться не буду и пакостить тебе не стану.

–Ну коли договорились и ладно, я поехала, мне не досуг. Пойдем Антошка, проводишь меня. Ты с ним построже будь. Сынок, тебе пора в силу входить, да капитал папаньки свого к рукам прибрать. Я на твоем пути не стану, у меня своя дорога. В Петербург вскорости совсем уеду, к брату.

Дарья уехала, а Антон созвал детей крепостных крестьян и угощал их от души. У него среди них были любимчики и постылые.

–Берите сами со стола, что видите, что на вас смотрит – тем и угощайтесь.

После этих слов барчука происходило постыдная борьба, которой придавались голодные дети крепостных крестьян. Антошка на эти муки смотрел из-под лобья, выглядывая и выжидая, что будет дальше. Мальчишки в большинстве знали, что представление свободы выбора, есть ни что иное, как игра в кошки и мышки, но кто ни будь всегда был первый и не выдержав, брал самый дурной кусок.

–Что ж ты, получше куска не выбрал? Вон сбоку, смотри жирный какой лежит, -говорил Антошка добрым голосом несчастному и голодному ребенку, у которого тут же наворачивались слезы на глаза.

–Я барин сыт.

–То-то, сыт, а губы зачем надул и неповинуешься господину своему? Конюх!

Несчастного ребенка, орущего и плачущего, тащили в конюшню и на это время трапеза прекращалась, а все взоры были направлены на жертву расправы барчука. И в этот момент кому ни будь приходила мысль быстренько схватить жирный кусок, на который и указывал маленький барин. Мальчик начинал тыкать вилкой в мясо, которое, как на зло, не хотело насаживаться и выскальзывало. В этот момент раздавался крик:

–Ты что ж это разыгрался, мерзавец! Ишь новую моду, завел вилкой по блюду тыкать. Конюх!

Обед на этом не заканчивался, оставшиеся мальчишки тоскливо заглядывали друг другу в глаза, сдерживая слезы, а над ними возвышалась фигура конюха с плетью в руках. Антон частенько и сам сек непокорных мальчишек до потери сознания, отрабатывая силу и точность удара. Бывали случаи, когда мальчишки отказывались от обеда с барчуком, тогда за неповиновение их секли, минуя стол с угощениями.

Второе любимое развлечение барчука происходило в господском свинарнике. Антон собирал вокруг открытого вольера для свиней всех свободных крепостных со своими детьми. Дворовые приносили корзины с фруктами, хлебом, овощами и начинали разбрасывать эту еду свиньям. Свиньи хватали буханки хлеба и громко чавкали, крепостные должны были наблюдать это зрелище, которое продолжалось столько времени, пока крестьяне не начинали роптать, тогда барчук звал конюха и предлагал крестьянам откупиться от наказания. Если у семьи ничего не было, барчук шел к ним во двор и всегда чего ни будь да находил. Не раз маменька наблюдала, как крепостные сносят во двор своих господ доски, яйца, цыпленка или только что пойманную рыбу, нож и чего только крестьяне не несли.

–Смотри дорогой, как наши крестьяне нас любят, -говорила маменька.

–Антон последнее отобрал у них, и мы рискуем потерять еще несколько крепостных после игр нашего сына.