160 шагов до тебя

– И что же такого страшного он Леонардо сказал?

– А это я уже бабушке вашей доложила. Все до последнего слова.

– Не скажешь, значит?

– Вот научилась говорить на мою голову! – по ее выражению лица я поняла, что она мне ничего не собирается рассказывать.

Тем не менее, за эти восемь месяцев случилось не только это. Я похудела на пять килограмм, что легко объяснимо моим плотным графиком. Сытные обеды пришлось заменить перекусами на ногах: в “зефирном рае”. Торговля шла бойко и бабушке не хватало рабочих рук. Она даже взяла в помощники Пабло, студента из Бразилии, правда приходил он к нам лишь по выходным. А после работы я бежала на вечерние занятия по итальянскому языку.

Бабуля использовала испытанную веками стратегию: она бросила меня как котенка в пучину непонятных слов и жестов и хладнокровно смотрела, как я плачу оттого, что ничегошеньки не понимаю! Тем не менее, с каждым разом я все увереннее и увереннее выплывала на берег: отрывки слов все чаще стали складываться в певучие фразы и выражения. Даже научилась дополнять их пословицами. Моим достижением стало поступление на факультет иностранных языков после успешно сданного теста для иностранцев.

А еще у меня отросли до талии волосы, лицо загорело так, что даже очки с толстыми линзами не в состоянии “затмить мой васильковый взгляд”, как цитировала Беата Марко, моего воздыхателя. Но я-то мечтала о Лео. А с ним мы прошли всего два шага.

“Лиха беда первого шага”. А вот и нет! Потому, что Лео – наш сосед, и синьора Рита, которая ведет утренние беседы из окна с Сандрой, это его бабушка. Типичная итальянка с темными волнистыми волосами, бордово-коричневыми, как две спелые черешни, глазами и большим прямым носом. Такой красавчик Лео явно не в нее. А в деда Алекса, бабушкиного друга, который все еще продолжает дарить ей букеты шикарных роз по пятницам. Вот только по воскресеньям он перестал к нам приходить. А вдруг их встречи теперь стали тайными? Могу себе представить! Интересно, какая бабушка с ним наедине: нежная или все также над ним подтрунивает и ругается, когда речь заходит о политике?

Второй шаг навстречу друг другу мы сделали месяцев шесть назад. Тогда я осмелилась остановиться и посмотреть на него. Ах, эти малахитовые глаза! Они снова и снова заставляют меня млеть. Как бы хотелось узнать, что означает этот его долгий взгляд? Он действительно снова рад меня видеть или всего лишь по-соседски дружелюбен? Жалко, что со мной рядом нет Аньки. Она бы мигом детально разобрала его отношение ко мне.

Сегодня мы снова с ним встретились. Лео улыбался, как торжествующий Амур. Как-то пару месяцев назад мы ходили с бабушкой в галерею Уфицци, где при виде портрета Караваджо, она заявила: “Это единственный мужчина, который в те века умел улыбаться. А все редкие вещи становятся жемчужинами”. Ни один мужчина в мире не обладал такой исключительной улыбкой!

Кажется, зеленые ящерицы вовсе не собирались пронзать меня стрелами, и я даже подозревала, что Лео рад, что дистанция между нами сократилась на два шага. По спортивному костюму и сумке поняла, что он возвращался с тренировки.

– Ciao, Ассоль! Come sta andando? Привет, Ассоль. Как дела? – какой он хорошенький! Хотела бы я смотреть на него вечно!

– Bene! E tu? Хорошо. Как ты? – я уже открыла рот, чтобы продолжить, но смущение блокировало языковой навык, освоенный за этот год. Чертики! Ну как такое возможно!

“Что-то там про соседей было?”:

– Siamo vicini[9 - итал “мы – соседи”]…,– замялась я, ибо дальше не помнила ни слова! Зато на ум приходили бабушкины слова, сказанные этим утром: «Теряет тот, кто признается первым». А ведь так хотелось ему сказать, как я безумно рада каждый раз его видеть!

Лео пришел мне на помощь и доброжелательно закончил фразу:

– … но так редко видимся, – мы засмеялись.

Мне так хотелось сказать, как я безумно рада каждый раз его видеть! Он будто прочитал мои мысли:

– Я тоже рад видеть тебя, – его глаза искрились теплым светом. – Прости за тот случай в кондитерской. Кажется, мы тебя порядком напугали.

– Figurati! Забудь! Это дало мне стимул учить итальянский, – ого! Кажется, начинаю оттаивать! Выходит, мне просто не нужно бояться, когда я говорю!

– Я хочу познакомить тебя с местным изобразительным искусством. Ты любишь картины?

– Рисовать не умею, а вот смотреть на то, как это делают другие, мне нравится.

– Как мой дед! – засмеялся он открытой улыбкой.

Потом добавил:

– Просто в преторианском дворце выставка художников Возрождения. Женские образы. Можем сходить, – Лео так смотрел на меня, будто уже прекрасно прочитал, как я изо всех сил стараюсь спрятать то, что он мне безумно нравится. И то, что от его слов мне хочется прыгать солнечным зайцем и орать на всю улицу «Да!»

Я собралась с чувствами, чтобы изобразить равнодушие:

– Не знаю. У меня совсем мало времени, – я была в восторге не столько от неожиданно льющейся с моих губ речи, сколько от его приглашения. Счастье разливалось в животе приятной щекоткой: “Чертики! Ты только позови! И зачем я тут выделываюсь?”

– Может, завтра во второй половине дня?

– Встретимся у дворца или зайдешь в кондитерскую?

– Завтра репетитор по химии, – он сделал паузу. – Я сам зайду. Около пяти?

И снова задержал на мне взгляд. Я улыбнулась, вкладывая в это весь женский шарм, что мне удалось накопить до сих пор, и легкой походкой направилась к дому.

Ночью мне снова снился он. Чучело в грязной, поношенной одежде, пахнущей смесью мокрого козла и перегара. Я слышу шарканье его ботинок по знойному асфальту. Вижу, как из дырявых носков торчат грязные пальцы, а под ногами образуется коричнево-зеленая жижа. Его истеричный, глухой смех, обнажает отвратительный беззубый рот, в котором пузырится белая слюна:

– Ну не могу! Умора! Какая же ты умора!

Он делает еще шаг навстречу мне. Потом еще… и еще…

И я проснулась. Села на кровати и оглянулась. Уф! Сон, слава богу, что это всего лишь сон. Надо срочно в ванную! Открыть кран и нашептать увиденное на убегающую воду. Может, тогда он уйдет от меня навсегда?

Нырнула в душ. Закончив с туалетом, я задержалась перед шкафом, размышляя, чтобы мне сегодня надеть. Сандра уже гремела на кухне. Запах кофе вместе с дымом бабушкиной «Тосканы» облетал дом.

Достала из шкафа свое любимое бирюзовое платье, в тон к его глазам! Провела по шелку рукой. Все говорят, что это мой цвет. Примерила к себе и посмотрелась в зеркало: да, ему точно понравится.

Подвела глаза, накрасила губы красным блеском. Впервые в жизни! Снова посмотрелась в зеркало, укладывая проборы то слева, то справа. Собрала волосы в пучок, завернула на макушке. Неа! Просто расчесала волосы и слизала блеск языком, достала маленький пузырек с надписью “Слезы ангела” только вчера приобретенный на собственные деньги парфюм. Он напоминал мне запах жасмина после весенней грозы. Вот только сегодня с утра мне кажется, что слезы ангела это не к добру. Бабушка стукнула дверью. Она часто уходила раньше меня.

Я выпила кофе, нетерпеливо откусывая круассан и набивая им рот. Чертики! Опаздываю! А бабушка этого очень не любит.

***

Колокола Святого Франциска били восьмой удар, когда я вошла в кондитерскую. Сандра уже стояла за прилавком, Беата гремела на кухне чем-то металлическим.

– Куда это ты так вырядилась? – бабушка оглядела меня с головы до ног. Смутившись, я направилась в раздевалку:

– Ты же сама говорила, что нужно быть всегда в порядке.

– Хм. И кто же он? Уж не Энцо ли?

– Вот уж! – вспылила я. – Разве моим парнем может быть Энцо? Леонардо в музей позвал.

– Леонардо? – она делает вид, что не знает, кого я имею в виду. Наверное, шутит.

– Ну, сосед наш, Ди Анджелис.

Беата выплыла из кухни с подносами в руках:

– Бедный парень. Пока его родители поймут, что делать с их непутевым браком, так и будет: то Африка, то Швейцария, то дед с бабкой, – она поставила поднос в холодильник и ухмыльнулась: – Не то, что Энцо, всегда с Алексом, как нитка с иголкой.

– Беата болеет за Энцо! – ехидно воскликнула я.