Энтропия

Энтропия
Соня Кляйн

2057 год. Влиятельная Корпорация уже два года ведет исследования по использованию мозговых клеток в информационных технологиях. Для этого в Лаборатории содержатся сотни Испытуемых, которых готовят к изъятию клеток мозга. Дочь главы Корпорации, 16-летняя Корнелия, названная в честь своего отца, после трагической смерти матери мечтает разрушить планы своего отца и спасти Испытуемых из Лаборатории – особенно одного из них. Но на что хватит ее сил, когда помимо государственной машины девушке противостоит и собственный отец, и человек, в которого она влюблена с детства? И для чего нужно больше сил – до конца следовать своей цели, или же вовремя отказаться от нее?

Соня Кляйн

Энтропия

Глава 1

– Ну как, готов?

– Да тише ты! Все готово. Давай запись.

Шуршание в полумраке перед светящимся монитором прервалось покашливанием.

– Ой, успокойся. Все нормально будет, – беспечно бросил Кевин, высокий худощавый парень в очках.

– Давай быстрее!

– Нас все равно засекут, главное – успеть пустить в эфир…

– Да с чего ты взяла, что засекут? – Кевин усмехнулся с предвкушением и наконец нажал на кнопку. – А, и пускай… Вот будет скандал!

Чернота за гигантским окном вспыхнула ядовито-голубым светом. На огромном экране напротив здания – здесь, на главной улице – появилась запись. И точно так же вспыхнули тысячи других экранов по всей столице и по другим городам. Централизованное телевидение – воскресший пережиток прошлого. Они не скрывали своих лиц, уверенно глядя с экрана. Теперь это сообщение увидят все. ВСЕ. И теперь их уже никто не остановит.

***

«Сначала было слово. Идея. Благородная идея о всемогущих сверхточных механизмах и совершенных компьютерах. О машинах, превосходящих по своим возможностям человека, но полностью контролируемых. О совершенной медицине, продлении жизни для старых и излечении безнадежных больных. Идея, которую нельзя не поддержать. Идея жизни в чистом ее воплощении. У нас были возможности развиваться – и мы развивались, как предусмотрено эволюцией. Но люди слабы, и развитие может повернуть не в ту сторону. Эволюция бывает жестока, но это становится заметно не сразу. Мы двигались вперед, и, вдохновленные успехами, однажды решили, что можем двигаться еще быстрее. Какую цену придется заплатить за это, мы не хотели знать. И нам не сообщали.

Задумайтесь. Совершенный медицинский аппарат, который лечит почти все болезни, на пять процентов состоит из человеческого мозга, заключенного в гигантский стальной процессор. Космический аппарат, который прямо сейчас исследует Венеру, управляется человеческим мозгом, из которого состоит на семь процентов. А сверхточные компьютеры государства, состоящие из мозговых клеток в сочетании с нейросетью, в мельчайших деталях отслеживают экономические показатели 24/7, давая прогноз на месяцы вперед.

Мы получили не совсем то, к чему стремились, но на тот момент это уже никого не волновало. Сейчас мы смотрим вокруг и видим то, чего не могли вообразить еще пять лет назад. Но хотя бы на миг вспомните: с чего все началось? Что мы сказали бы тогда, если бы нам сообщили, что станет с нашим обществом через несколько лет? Окно Овертона. Давайте посмотрим на себя и хотя бы на миг – о большем не прошу – задумаемся, что с нами стало? Мы продали идеал гуманизма за удовлетворение своих потребностей, за возможность безграничного познания, за экономическое благополучие. Мы отдали бесценное за материальный комфорт. И в последний раз попрошу: задумайтесь. Разделить человека на нужные и ненужные элементы, вытащить его мозг для того, чтобы поместить его в гигантскую груду металла и микросхем для усовершенствования – миллионы лет эволюции прошли для того, чтобы такое оправдывалось чьим-то удобством? Чтобы чьи-то жизни приносились в жертву экономическим потребностям?

Впервые за всю историю человечества мы не стыдимся глубины своего падения. Знаете, какой самый страшный грех? Молчание. Мы все знаем, что происходит. И мы не обсуждаем это. Но окно Овертона не может расширяться бесконечно. Прошу, задумайтесь лишь на миг – куда мы идем? Не в светлое будущее фантастических технологий, нет. Дегуманизация не может идти под руку с прогрессом. Кто мы такие и куда мы идем? Задумайтесь: не страшно ли вам, что ждет нас в конце этого пути? Нам – страшно».

***

Офицер прищурился и посветил фонарем в темноту главного офиса телевещания. Яркий луч выхватил быстро убегающие фигуры, которые тут же скрылись за раздвижными стеклянными панелями, ведущими к эскалатору.

– Включить свет, – махнул рукой офицер. – И обесточить лифт.

Можно было бы еще и заблокировать все двери, но Максимиллиан не стал этого делать – ему хотелось посмотреть, как эти непуганые оленята будут метаться по зданию, пока сами не прибегут к нему в руки. Ведь они даже не додумались обойти помещение со звуковыми датчиками – что за легкомысленный подход…

Сержант ввел пароль на щитке, и вспыхнули лампы под высоким потолком. Четыре полисмена повернули к проходу, ведущему в сторону запасного выхода.

– Я просто поверить не могу, – покачал головой второй офицер, – Это же бессмысленно. Как они сами не понимают?

Максимиллиан усмехнулся:

– Пройдет несколько лет, и эти ребята займут высокие посты в тех компаниях, против которых они сейчас пытаются поднять бунт. Те, кого они пытаются защитить, будут ненавидеть их еще больше, чем нас.

– Если бы это были мои дети, я бы с этим разобрался – нахмурился второй офицер. – Если не поставить на место этих неуемных подростков, бардак никогда не закончится. Конечно, молодежи всегда нужно против чего-то бунтовать…

Максимиллиан проигнорировал эти слова. Он прищурился и удовлетворенно кивнул, когда в глубине коридора показались полисмены, ведущие закованных в наручники виновников беспорядка.

– Знаешь, это закончится даже быстрее, чем ты думаешь, – улыбнулся он. – К делу ведь нужно подходить с холодной головой, а не с горячим сердцем. Но для них холодная голова – это слишком скучно.

Его напарник пожал плечами и утомленно посмотрел вглубь коридора, где уже маячили фигуры виновников происшествия, которых вели полицейские. Вскоре они предстали перед Максимиллианом – закованные в наручники, взлохмаченные и слишком надменные для своего положения. Максимиллиан скептически покачал головой. Так сказать, декабристы своего времени – детки богатых и влиятельных «хозяев жизни», которым с чего-то вдруг захотелось пойти против системы, взбрыкнуть и показать зубы своим родителям. Детки своего гуманного времени – они знают, что им ничего не будет за все их шалости, и поэтому на их лицах такое вопиющее самодовольство.

– В фургон, – коротко скомандовал Максимиллиан и быстро направился к машине.

Оказавшись на улице, Нела невольно зажмурилась. Яркий свет прожекторов слепил глаза. Холодный осенний ветер трепал волосы и одежду. Дурацкая мода на шуршащую ткань у Лилли – именно она подвела. Как можно было не учесть звуковые датчики? Смешно, какая мелочь. Хотя и слегка досадно за свою глупость. Нела спокойно подставила запястья и позволила надеть на себя наручники. Бояться ей было нечего. Только не ей. План был хорош и удался на девяносто девять процентов, за исключением завершающего этапа. Пусть их сейчас запрут в камеру, дело уже сделано, и Корпорации придется хорошо потрудиться, чтобы скрыть это происшествие. И все равно, это первый значительный шаг в их программе. Весь предыдущий год они избегали решительных действий, ограничиваясь "просветительской деятельностью" в интернете. Интернет вообще хитрая штука: иногда какая-то мелочь разлетается, как вирус, по всем новостям и социальным сетям, а иногда ты просто кричишь в пустоту, а пустота равнодушна и безмолвна. Особенно когда твоя правда непопулярна. И это несмотря на все потраченные средства и усилия.

Кевин, чья мать заправляла поставками всех электронных систем корпорации, дерзко улыбался, пока офицер пытался надеть на него наручники. Нела встретила его взгляд – торжествующий и уверенный. Он несколько раз сделал попытку заехать офицеру в челюсть, пока тот аккуратно не скрутил его. Ключевое слово – аккуратно. Каждый из них осознавал свою неприкосновенность, а офицеры осознавали ее еще лучше. Эпатажная Лилли – дочь руководителя по работе с корпоративными клиентами – что-то прокричала Кевину и громко расхохоталась, запрокинув голову. Ее оранжевые волосы разметались огненным цветком на фоне черной бездонной ночи.

Максимиллиан презрительно покосился на эту безумную парочку. Они вызывали у него даже не раздражение, а скорее отвращение. Еще один парень в стороне посмеивался, глядя на суровые лица офицеров.

– Вы бы поосторожней себя вели со мной, – заметил один из них, кривовато улыбаясь Максимиллиану. – А то, знаете, вы много чем рискуете…

– А чем рискуешь ты? – прищурившись, спросил Максимиллиан.

Он остановился напротив этого парня. Кажется, его звали Джош – сын топ-менеджера по связям с общественностью одной из дочерних компаний. Парень пожал плечами, и его улыбка стала шире.

– В том-то и дело, что ничем. А вот вы…

– Тогда сотри с лица эту улыбку, тебе и гордиться-то нечем, – оборвал его Максимиллиан. – Повернись. Вот так.

Он проверил наручники и отошел, еще раз поглядев на эту разношерстную компанию. Пластиковые мальчики и девочки – жертвы скуки, моды и собственного эго. Нела стояла немного поодаль от остальных, рядом с ней был еще один – лохматый невысокий парень, Энтони, сын топ-менеджера отдела рекламы в корпорации. Именно он смог обойти мощную систему защиты. Победитель государственной олимпиады по информатике, которого уже заранее готовы были принять все ведущие университеты страны. Вероятно, после этого случая, они пересмотрят свое решение. Но он не боится этого – с такими мозгами и деньгами его родителей ему не нужно волноваться насчет своего будущего.

Нела стояла молча. Максимиллиан поймал на себе взгляд этой девчонки – полный ненависти, пронзительный. Ему вдруг захотелось подойти к ней и задать тот же самый вопрос – а чем рискуешь ты? Возможно, она даст более оригинальный ответ. Но он только подал знак подчиненным, и задержанных усадили в машину. Сейчас нет времени на эти спектакли. Он зайдет к ней позже.

***

Охранник мягко втолкнул Нелу в камеру и закрыл дверь на ключ. Нела подняла брови и покосилась на него – тот быстро, не оглядываясь, ушел. За прозрачной дверью камеры была только темно-серая неровная стена, на которой мигал блик лампы. Нела осмотрелась. Маленькое помещение, три шага в длину и в ширину. Окна нет, только крошечная тускло-желтая лампочка под высоким потолком, стены такие же пыльно-серые, как в коридоре, с желтоватым оттенком. Металлический стол и табуретка, в углу – санузел за тонкой перегородкой. Узкая жесткая кушетка у стены. Нела забралась на нее с ногами и уставилась на вьющуюся вокруг лампочки муху.

Остаток ночи придется провести здесь. Но это не страшно, главное, что их послание увидела вся страна. Нела счастливо улыбнулась. Теперь, наконец, их дело сдвинется с мертвой точки! Людям придется услышать правду, Корпорация больше не сможет это замалчивать. Нела прикрыла глаза, хотя знала, что не заснет. Ее наполняло чувство удовлетворенности собой и своими действиями. И все, что было вокруг нее, теперь имело свой смысл.

Лязг открывающейся двери вырвал ее из своих мыслей. Нела быстро вскочила, увидев в дверях широкоплечую фигуру в военной форме. Лицо офицера было скрыто в тени, но Нела узнала его. Насмешка судьбы (или же насмешка отца?), что этот человек собственной персоной отправился, чтобы доставить сюда Нелу и ее друзей.

Максимиллиан. Тот, кого она знала с детства и с некоторых пор ненавидела всеми фибрами души. Нела встала боком и покосилась на него, сложив руки на груди, пока тот открывал замок.

– Что тебе нужно? – не выдержала она, когда дверь открылась.

Ответа не последовало. Максимиллиан медленно вошел в камеру и так же молча прикрыл за собой дверь. Его шаги гулко отдавались в тишине камеры. В свете лампочки на потолке появилось его лицо – холодное и надменное. Она никогда не могла понять, о чем он думает. Раньше это просто удивляло ее, сейчас это пугало.

– Я догадывался, что когда-нибудь встречу тебя в таком месте, – наконец проговорил он, остановившись в двух шагах от нее.

Нела взглянула на него исподлобья.