Пятничный менеджер. О менеджерах в шутку и всерьез

Стюардесса принесла кофе господину Бабловскому. Пока в США экспозиция саркофага с телом Ленина собирала кассу, господин Бабловский летел к последней точке гастрольного тура. Попивая кофе и читая свежую прессу с ноутбука, он вспоминал последние события. Перед глазами вставали кадры CNN.

Как всегда, митинговали в Штатах все, кому не западло. Феминистки утверждали, что Ленин был подставным лицом, а революцию в России делали Крупская и ее подруга Фанни Каплан. А покушение на Ленина – всего лишь ссора между подругами. Нью-йоркские растаманы утверждали, что Ленин был негром – этим и объяснялась его любовь к люмпенпролетариату, то есть чернорабочим.

Старт американской части тура «Последняя гастроль» сопровождался не только грандиозным шоу, но и резким повышением спроса на товары с советско-коммунистической символикой. Американский Диснейленд запустил сверхуспешный аттракцион «Паровоз истории». От обычных американских горок аттракцион отличался тем, что вагончики двигались отдельно друг от друга, причем каждый – по своей траектории. Не все вагончики доезжали до финиша.

Анимационная студия Pixar, известная блокбастером «Ледниковый период», выпустила на экраны мультверсию фильма

«Приключения неуловимых мстителей в неолите». Роль Бубы Касторского исполнил известный комедийный актер Шрек.

В это же время состоялась мировая премьера фильма «Ночной дозор». По мнению телегида «Телегад», смешнее всего рэп к финальным титрам звучал на китайском языке.

Следующая мировая премьера, анонсированная Первым каналом, уже давно и с нетерпением ожидалась зрителями. Это была работа известного голливудского режиссера о прославленном кубинском революционере. Фильм, как уже говорилось, в основном о том, что капитализм – в заднице. Но, судя по актерскому составу, у фильма были серьезные претензии на кассовый успех и в капстранах. На роль несгибаемого Че Гевары Квентин Тарантино пригласил Джонни Деппа. Ленина сыграл лысый Брюс Уиллис, а Крупскую – Вупи Голдберг. Роль Фанни Каплан Квентин по блату оставил для Умы Турман. Даже юные фанатки «Титаника» смогли увидеть своего смазливого кумира в эпизодической роли матроса Железняка.

Глава 10

В это же время. Томас Гэд вышел из офиса Красной партии Российской Федерации и направился к своей Lamborghini, стоявшей на корпоративной стоянке. Он довольным взглядом обвел преобразившуюся площадку – один из плодов своих усилий по ребрендингу. Троллейбусы и трамваи, на которых ездило руководство КПРФ до отмены льгот, уступили место двум десяткам Ferrari Superamerica. На капоте каждого автомобиля горделиво-эффектно поблескивала эмблема с изображением скрещивающихся серпа и молота. Томас Гэд подошел ближе и провел рукой по красному капоту. Тут его взгляд упал на логотип автомобиля. Господин Гэд не поверил своим глазам: на желтом фоне прославленный черный конь, встающий на дыбы, был… запряжен в плуг.

– Вот, блин, – поморщился он, – только выпустишь брендинг из-под своего контроля, так тут же начинается рабоче-крестьянская самодеятельность, – отвернувшись, он подошел к своей машине.

– What the fuck? – удивился господин Гэд на всю стоянку. Бык на логотипе его Lamborghini тоже изменился – у него появилось вымя и уменьшились рога.

– Доярки еще не хватало, – ошалело пробормотал он, уезжая со стоянки. – Прямо какая-то коммунизация брендов началась…

Из-за пережитых волнений Томас Гэд не на шутку проголодался. В столовой КПРФ шел капитальный ремонт, поэтому он поехал в «Макдональдс». У въезда на парковку он вышел из машины, взялся за передний бампер и, матерясь, перетащил автомобиль через «лежачего полицейского». Московские бордюры и «лежачие полицейские» оставляли глубокие следы на днище автомобиля – производители Lamborghini гордились практически отрицательным клиренсом.

В очереди Томаса Гэда толкали, на кассе – облаяли. Картофель фри оказался неразмороженным, кока-кола – теплой и разбавленной. Сдачу с двадцати долларов ему насыпали пионерскими значками.

– Советские недели в «Макдональдс» – еще больше хлеба в котлетах! – прочитал он транспарант во всю стену. – Толково! – Томас Гэд уважал чужое умение поймать волну.

Пока он поглощал гамбургеры «МакЛенин» и «МакЧе», к нему дважды подходила провинциальная девушка, предлагая заняться марксизмом. Томас Гэд не обращал на девушку внимания: статья на экране его ноутбука пахла заказом.

Сайт газеты The FINANCIAL TIMES

Лента новостей Financial news

«…Нобелевским комитетом по экономике предложено ввести новую единицу измерения – одинLenin– для оценки ущерба, нанесенного правительством экономике страны. В качестве эталона новой единицы измерения принята Россия – для нее численное значениеLeninсоставляет единицу. Для остальных стран этот показатель соответственно измеряется в тысячных долях Lenin’а. Сейчас в руководстве Нобелевского комитета развернулись дебаты о том, как оценивать эмоциональную составляющую разрушительных действий…»

Дальше Томас Гэд читал с особым интересом – никто, кроме него, не мог рассказать, какую долю бренд-кода составляет его эмоциональная часть.

– Жаль, не дают Нобелевскую премию по брендингу, – пробормотал Томас Гэд, набирая номер Нобелевского комитета.

Часть вторая. Дневник PR-директора проекта

6 сентября

Работаю. Обложился литературой. Мозг похож на губку, которую хорошенькая уборщица макает в ведро с мыльной водой. Жмяк – мозг жадно впитывает знания. Жмяк-жмяк – выжимают из него идеи.

Идея – это трещина на темных очках, через которые ты видишь мир. Чем сильнее идея – тем сильнее искажается мир в твоих очках. А бывает так, что очки разлетаются, и ты уже смотришь на мир по-другому. Без очков мир непривычен. Твое восприятие стало острее, а мир – ярче. Некоторые вещи слепят. Да, иногда это больно. Ты начинаешь замечать то, на что не обращал внимания раньше. То, что ты не мог увидеть, даже если бы очень захотел – тебе мешали затемненные стекла привычных очков. А теперь нет. Они тебе не мешают. Но без них боязно. Очень боязно смотреть на этот яркий мир.

А еще страшнее видеть, как трещина проползает по очкам собеседника. Ты испытываешь до боли знакомое чувство. Оно называется «через секунду я проиграю». Вроде бы этого еще никто не видит. Ты вообще можешь быть первым. Даже самым первым. Все видят, что ты первый. Но… ты-то знаешь. Ты знаешь, что через секунду тебя обгонят и первый приз получишь не ты. И тут уж ничего не поделать. Вот это-то и обидно: ты еще первый, но уже проиграл. Да. Через секунду твой собеседник будет видеть больше, чем ты. Намного больше. И его уже не догнать.

Легко проигрывать, когда ты неудачник. Неудачники – чемпионы проигрыша. Тяжелее всего проигрывать, когда ты чемпион выигрыша. А еще тяжелее – когда тебя обходит кто-то более слабый в твоем коронном виде соревнований. Раз – и все. Конечно, «кумир поверженный – все бог», но в современном медийном мире эта фраза остается верной не более двух недель.

Придумывать гениальные идеи – это спорт. Как стрельба или тяжелая атлетика. Нет… не ИЛИ… как стрельба И тяжелая атлетика. Сначала ты должен «выстрелить» идеей. Не просто выстрелить, а попасть в самый центр мишени. Но этого мало. Идея должна работать – и после попадания в мишень ты тащишься на помост и начинаешь поднимать «штангу». Чтобы идея работала, нужны усилия. Такие усилия, что начинают трескаться стекла на очках. Сначала у того, кто воплощает идею, а потом и у тех, кто увидел ее воплощение. Вот так меняется картина мира.

Бабловский потом показывал мне запись в ежедневнике: «Понедельник. Девять ноль-ноль. Планерка. Изменить картину мира».

В 9:43 очки у всех разлетелись на мелкие осколки. Вообще-то гениальные идеи – это моя работа. Но идея Бабловского – великая. Великие идеи заставляют мыслить и биться над своим воплощением. Отличить великие идеи легко. Очень легко. Для их воплощения нужны гениальные идеи. Бабловский так и сказал: «Мы занимаемся тем, что анриал, а не тем, что импоссибл».

7 сентября

Идейные искания продолжаются. Уже 34 часа не выхожу из кабинета. Такое ощущение, что если выйду – потеряю нить размышлений, а с ней исчезнет вся суть разрабатываемой идеи. Последние два с половиной часа у меня кризис жанра. Отвлекаюсь от основной темы. Больше всего меня занимает вопрос о мотивации Бабловского в этом проекте.

Как Бабловский подходит к выбору бизнеса? Точный расчет? Но калькуляторы есть у всех. Дело ведь не в калькуляторах и не в цифрах. А в том, кто считает эти цифры. А главное – зачем и как.

В моем восьмом классе «А» было модно устраиваться на подработку: кто покрепче – таскал мешки, кто послабее – полол сорняки. Заработать в месяц 30—40 рублей считалось очень круто. Это как сейчас зарплата для выпускника в две штуки баксов.

Я летом не работал – читал свои любимые книжки. Я же филолог. Мои одноклассники смеялись, что я ничего тяжелее страницы поднять не смогу. Даже сорняки полоть не приглашали. Говорили: надорвешься. В конце лета я поехал на областную олимпиаду. И выиграл ее. Под суровыми взглядами дядь, теть и какого-то странного «районо». Я лучше всех любил книжки. И мне дали медаль. А еще через месяц мне дали премию – 183 рубля. И класс завидовал мне. Они так не могли. Они умели хорошо полоть мешки и таскать сорняки.

Хорошо зарабатывать и не работать. Это не фантастика. Так бывает. Правда. Но редко. Но правда. Потому что любимое дело не может быть работой.

Работа – это от слова «раб». Раб. Поработить. Работодатель. Рабовладелец. Слышите? Мы не отличаемся от Древнего Рима. Ну… хорошо. Хорошо-хорошо! Отличаемся – в Древнем Риме не знали долларов. Сейчас работодатель не только кормит, но еще и платит. Но попробуй сбеги. Деньги держат лучше стальных цепей. Они держат и не дают заниматься любимым делом. Любимое дело никогда не приносит денег – это же не работа.

Любимое дело – это непрерывное воплощение мечты. Только самым лучшим мечтателям платят деньги, чтобы они не переставали заниматься своим любимым делом.

Любимое дело может быть профессиональным – это как диагноз. Бывает, смотришь на себя в зеркало и все понимаешь. Ты пиарщик – и прет тебя от реализованных пиар-проектов. Тебе будут платить деньги за то, чтобы ты продолжал переться от сделанной работы. А если остальных не задевает – значит, ты клинически не попадаешь в «яблочко» или тупо надрываешься со «штангой». Бросай все к черту – это не твое.

Бабловский точно придумал это не ради денег. Все равно после определенной суммы работать бессмысленно. Ну не съешь ты столько икры! Десять миллионов долларов уже достаточно. На хлеб хватит – будет что под икорку подсунуть.

Если хочешь заработать – станешь миллионером. И только – не более того! Миллиардером ты станешь только при одном условии. Условие состоит из пяти букв:

К у р а ж

Кураж – это воплощение своей мечты.

Кураж – это воплощение великих идей. Идей, от которых трескаются стекла очков.

Кураж – это воплощение нереального.

Ресурсы ограниченны. Всегда. Даже у миллиардеров. У них, кстати, особенно ограниченны. Не хватает самого главного – времени. А задачу нужно решать. Великая идея не ждет.

Вот здесь и появляется формула куража. Ты знаешь ее с детства.

– Е равно эм цэ квадрат.

– Эйнштейн, выйди из класса.

Формула куража – это самая обычная дробь. Делимое. Делитель. Частное.