Капитан и Ледокол

«И Капитан «Якова» такой же сильный как мой Капитан», – подумал Ледокол. Он организовал всех на спасение: все пассажиры, даже дети, занимались переноской груза, дабы сохранить пароходу равновесие, и делали это не раз и не два под грохот волн, переваливающихся через корабль, под ветер жуткой силы…

И команда не подкачала! Настоящая команда, как у меня! Когда «Яков» сел на мель, не дойдя нескольких саженей до берега, спустили лодку с матросами, но они не смогли даже оттолкнуться от судна. Их, промокших и закоченевших, еле вытащили на палубу. Но «Яков» нужно было зачалить, ибо, неровен час, стихия разобьет его или утащит на глубину. Спустили шлюпку, в которую добровольцами пошли Суворов, Власов, Юрьев и Парфентьев с тросами для крепежа к берегу.

Ледокол посерьезнел. Про этих моряков ходили легенды. Говорили, что Иван Суворов был моряком в третьем поколении. Вся родова жила в Лиственничном. С детства парня приучали к байкальской волне. Он и верил в нее, считал, что в случае чего обязательно поможет. Вот и помогла – сжалилась и не забрала в свое царство! Ивана ценили за его умение рыбные места находить. Бывает же такое – он словно бы с рыбой разговаривал, с ним всегда в улове остаешься. А уж весельчак, каких поискать надо.

А Власов Сергей – тот с другого байкальского берега – с Горячинска. Тоже сызмальства с родителем на рыболов ходил. В артели его любили за терпение и упорство. Рыболов – дело тертых мужиков, чего только в балагане не случалось. Парнишка старался брать пример с опытных артельщиков да всему учился, помогал, что в лодке, что на засолке. А те и говорили: «Полезный парнишечка, не нытик, не лентяй»

А когда подрос, то и сам в морские рейсы ходить стал.

Юрьев Виктор – балагур, Ивана друг. Он его и сманил на судно. Последним в шлюпку спустился Матвей Парфентьев. Силы у парня было немеренно, троих на неводе заменить мог! Обижались только, уж больно молчалив.

Со шлюпкой ничего у парней не получилось. Ее моментально подхватил волна, и она едва не попала под колесо. Все понимали: если не удастся привязать пароход, он погибнет, и все, кто находился на нем, погибнут тоже. Решили идти вплавь. Все теже Юрьев, Суворов и Власов. В итоге канаты были зарочены за толстые деревья, а пароход спасен.

Вспоминая эту ужасную катастрофу, Ледокол размышлял: «А сам бы он справился с стихией?» И всякий раз отвечал сам себе: «Справился бы!» Нужно только всегда оставаться на плаву! Капитан ему поможет! Он поможет Капитану! Они поддержат друг друга и дождутся помощи.

Глава 3

Капитан

Когда он был маленьким…

…Он проснулся от холода. Оказалось, что одной закладки угля в буржуйку мало. Железная печурка, которую установили в каюте, быстро остывает. «Не хватает еще заболеть. Ледокол обездвижел, так еще и я свалюсь.»

Поеживаясь, Капитан встал. «Сжался, распрямился» – и так несколько раз. Это упражнение всегда помогало ему отразить «холодную атаку» холостяцкой постели. Быстро оделся и забросил угля в топку. Затем, склонившись к ней, что есть мочи стал раздувать пламя. Как только появился огонь, от печки вновь пошло живительное тепло.

Уже когда пламя набрало силу, и буржуйка привычно загудела, Капитан присел рядышком на низенькую табуреточку, протянул к теплу руки и застыл на какое-то время. Подумал о Глафире, какая она ладная, теплая. Как с ней хорошо и спокойно. Хмыкнул: «Вот тебе и Рудзутак! Таки так, таки так…»

Глафира прочно засела в голове и не отпускала, притягивала, посылала сигналы – «Не забудь меня!» Такую поди забудешь!

…Ладони скоро поймали тепло, оно разносилось по всему телу. «Железяка» нагрелась, и пришлось отсесть.

Спать уже не хотелось – сон ушел вместе с холодом, а с теплом не вернулся.

Он открыл свою записную книжку, в которую вносил разные сведения, казавшиеся ему интересными и важными.

– Почти тридцать лет назад зимой 1900 года первые пробные рейсы стал делать паром-ледокол «Байкал»…

Но вспомнилось ему даже не это, а другая ледокольная история, участником которой он стал сам…

…Поселок Лиственничное, где были причалы многих пароходных компаний всегда был многолюден и немножко суетлив. Типичное припортовое местечко с многочисленными трактирами, небольшими гостиничками, стихийными базарчиками, магазинной торговлей, слоняющими без дела пассажирами, которые в ожидании своих рейсов прогуливаются по улицам-распадкам. Коротать время здесь особенно негде, особенно зимой или в весеннюю распутицу с ее вечными байкальскими ветрами. Церковь да пристань – вот и все достопримечательности Лиственничного, вытянувшегося вдоль берега и «вползшего» в распадки, отвоевав у тайги пятачки под жилье и хозяйственные постройки. Можно было, конечно, пойти и посмотреть на строительство ледоколов, которые удивляли зевак своими размерами и необычной для Байкала формой.

Но в этот день людей было так много, что, казалось, они заполонили все и вся. Верфь была большой и включала в себя стапеля, мастерские, подсобные и жилые помещения для постоянного пребывания рабочих и служащих.

Те же мастерские включали в себя множество цехов: механический, сборочный, литейный, медницкий, малярный, столярный. А еще поставили кузницу и лесопилку в 14 станков, лучшую по тем временам. Восемь складов принимали части корабля, который доставляли в разобранном виде из Англии.

Будущего Капитана взяли на работу на верфь, которую специально создали в Лиственничном для сборки огромного ледокол-парома «Байкал», первого ледокольного судна Российской империи, а потом и второго – «Ангары».

Вначале определили в подсобные рабочие в механический цех, приставили к отцу и братьям Маркеловым. Все мужики мастеровые, смекалистые. Про таких говорят – «золотые руки».

…Капитан приходил в цех одним из первых. Затем появлялись Маркеловы – Григорий, Петр и Валентин. Отец Семен Степанович приходил последним. Петр зычным голосом кричал на всю «механку»: «Подмастерье, пулей, волосы назад, сгоняй в лавку!»

Лавка – это трактир. Сгонять – взять под запись на Маркеловых четверть водки, хлеба краюху и цыбулю (Маркеловы приехали на верфь с украинского Харькова) – ну то есть луковицу – и дуть назад. Без стаканчика водки Маркеловы работать не начинали. И то сказать, после первой задвигали бутыль в потаенное место и до конца смены – ни-ни. И только после завершения рабочего дня доставали эту четверть – бутыль зеленоватого цвета и пока не опустошали ее, смачно закусывая луковицей и макая хлеб в тряпицу с солью, домой не уходили.

Но Маркеловы были мастера! Инженер чуть ли не специально выписал их из Харькова, где они работали на каком-то заводике.

Они научили Капитана многим премудростям механического дела и были довольны его расторопностью и всегдашним желанием работать.

…Все для сборки Ледокола распределяли по складам. И уже потом, словно из кубиков, собирали этот огромный корабль. Когда все детали были разобраны и складированы, инженеры дали команду приступить к следующему этапу – блочному, когда на верфи собирают блоки секций будущего корабля. В них устанавливают механизмы, трубопроводы, различные элементы судовых устройств. И лишь затем наступает волнительный и видимый для всех период – стапельный. На построечном месте медленно вырастает корпус. Сотни людей каждый день выходили на работу. У каждой артели, бригады, инженера свои планы и участки работы, но все связаны между собой.

Многие месяцы ушли на создание водонепроницаемой оболочки. Ее делали особенно тщательно. Об этом не раз вспоминал Капитан, когда Ледокол сел на мель.

Будущему Капитану нравилось вместе с другими мастерами выходить на стапель. Огромное чрево строящегося парома-ледокола легко вмещало в себя всех. Такого корабля еще не было в России!

И вот наступил торжественный день. 17 июня 1899 года ледокол «Байкал» спустили на воду. Весь берег был заполнен толпами людей – их привезли два поезда, специально отправленные из Иркутска. Люди находились и на всех пароходах, которые стояли на рейде Лиственничного. День выдался жаркий, как по заказу, но здесь, у воды, было просто хорошо. Легкий ветерок с Байкала освежал.

Ледокол был виден издали – он чернел своим продолговатым телом на фоне байкальской синевы, играющей в солнечном свете. Блестела на солнце полоска-резец вдоль носа – вместе с огромным винтом, который располагался ниже, он будет помогать ходу и бороться со льдами.

Корабль размещался на гигантских салазках, полозья которых стояли на двух деревянных дорожках, уходивших в море.

И вот убрали все сдерживающие подпорки, канаты, и он медленно, убыстряя ход, съехал в Байкал.

4 января 1900 года «Байкал» ушел в свой первый пробный рейс.

Он служил верой и правдой все восемнадцать лет, пока и его не закружили вихри революции. В августе 1918 года части отдельного Чехословацкого корпуса высадили свой десант на станции Мысовая. На траверзе Мысовой паром-ледокол был расстрелян артиллерией практически в упор. Такой красивый, огромный корабль, творение тысяч людей уничтожали остервенело и сознательно. Не свое, чего ж жалеть-то! Пожар на нем бушевал очень долго… В конце концов судно затонуло.

Капитан вздохнул. Нет, ну в самом деле, чего эти чехи забыли в далекой Сибири. Зачем забрались так далеко от своих домов, чего хотели добиться в нашей гражданской войне, в чужой и непонятной им стране? Одно неоспоримо – они сыграли свою зловещую роль в этой трагедии и выглядели далеко не самым лучшим образом… Да и потом, спустя много-много лет, о чем Капитан наверняка уже никогда не узнает, после обильно пролитой крови русских солдат при освобождении Чехословакии от фашистов чехи начнут остервенело сносить памятники освободителям…

…Поговаривали, что часть стальной обшивки парома-ледокола «Байкал» каким то образом сумели снять, но, возможно, это только домыслы, ведь без специальных механизмов совладать с прочнейшей сталью было бы сложно. Точно так же можно предположить, что он затонул и покоится на байкальском дне.

…Капитан почувствовал, что Ледокол тряхнуло, потом еще раз и еще. Он выскочил из каюты и пробрался на палубу. Но все было спокойно, и корабль больше не «гулял».

Ледовая обстановка не вызывала тревоги – тишина стояла пронзительная…

Однако внутренняя тревога не уходила. А что там подо льдом? Не ровен час, начнется волнение, лед задвигается, сожмет корабль, а то начнет выдавливать на берег…

Капитан постоял еще какое-то время и, замерзнув окончательно, решил еще раз проверить трюм. Контрольные маячки успокаивали: вода не пребывает.

Вернулся в каюту. После холода так дохнуло теплом, что сразу захотелось спать или выпить.

«В одиночку? Говорят, признак алкоголизма. Говорят много чего. Маркеловы пили каждый день, но алкашами не стали. Смеялись, видя его укоризненные взгляды».

– Ты, пацан, косо не гляди, крепкий напиток для остроты глаза необходим. Мы же хорошие мастера? Не молчи, ответствуй.

Капитан согласно кивал, все говорили: Маркеловы – мастера первоклассные.

– То-то и оно, пацан, мастерство не пропьешь…

…Капитан подумал, что ему скоро стукнет сорок пять. В сорок пять можно ли стать пропойцей?