Непобедимый

Непобедимый
Станислав Лем

Эксклюзивная классика (АСТ)
Космический крейсер «Непобедимый», технически совершенный корабль, приземляется на планете Регис III. Задача его экипажа – разобраться в причинах исчезновения предыдущей земной экспедиции, высадившейся год назад на этой странной земле, где жизнь так и не выбралась из океана, а суша представляет собой безмолвную пустыню…

Станислав Лем, вошедший в историю фантастики благодаря удивительно правдоподобным изображениям контактов человечества с иными цивилизациями, в очередной раз предлагает нам сюжет, в котором психологически точные наблюдения соседствуют с философскими проблемами. Имеет ли право командир рисковать своими подчиненными? Сопоставима ли цена победы с ценой человеческой жизни?

Станислав Лем

Непобедимый

Stanislaw Lem

NIEZWYCIEZONY

© S. Lem, 1964

© ООО Издательство «АСТ МОСКВА», 2009

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Черный дождь

«Непобедимый», крейсер второго класса, самое крупное судно, которым располагала База в созвездии Лиры, шел на фотонной тяге через крайний квадрант созвездия. Восемьдесят три человека, составлявшие команду корабля, спали в тоннельном гибернаторе центральной палубы. Рейс был относительно недолгим, поэтому вместо полной гибернации применили углубленный сон, при котором температура тела не падает ниже десяти градусов.

В рулевой работали только автоматы. В их поле зрения, на крестовине визира, лежал диск солнца, которое было немногим горячее обычного красного карлика. Когда диск этот занял половину экрана, аннигиляционная реакция была приостановлена. Некоторое время на всем корабле стояла мертвая тишина. Беззвучно работали климатизаторы и цифровые машины. Прекратилась тончайшая вибрация, сопутствующая эмиссии светового столба, который ранее вырывался из кормы и, как бесконечно длинная шпага пронзая мрак, отдачей двигал корабль. «Непобедимый» шел все на той же субсветовой скорости, беззвучный, глухой, кажущийся пустым.

Потом начали перемигиваться огоньки на пультах, облитых румянцем далекого солнца, пылающего на центральном экране. Ферромагнитные ленты двинулись, программы медленно вползали в недра одного устройства за другим, переключатели высекали искры, и ток устремлялся по проводам с гудением, которого никто не слышал. Электромоторы включались и, превозмогая сопротивление давным-давно застывшей смазки, с басовых нот переходили на пронзительный стон. Тусклые кадмиевые стержни выдвигались из вспомогательных реакторов, магнитные помпы нагнетали жидкий натрий в змеевики охлаждения, по металлу корабельных палуб пошла дрожь, а тихое, царапающее шуршание внутри стен – будто там носились стада крохотных зверьков, постукивая коготками о сталь, – означало, что подвижные щупы автоматического ремонта уже начали свой путь длиною в километры, чтобы контролировать каждое скрепление балок, герметичность корпуса, надежность металлических стыков. Весь корабль, пробуждаясь, наполнялся звуками и движением, и лишь его команда еще спала.

Но вот очередной автомат, поглотив свою ленту с программой, послал сигналы центральному управлению гибернатора. К холодному воздуху камер примешался пробуждающий газ. Меж рядами коек из решеток в полу повеяло теплом. Однако люди долго еще как бы не хотели просыпаться. Некоторые бессильно пошевеливали руками; пустоту их леденящего сна наполняли кошмары и бред. Наконец кто-то первым открыл глаза. Корабль уже подготовился к этому. Несколько минут назад темнота в длинных палубных коридорах и в шахтах подъемников, в каютах и рулевой рубке, в барокамерах и на рабочих местах сменилась белым сиянием искусственного дня. И пока в гибернаторе слышались вздохи и полубессознательные стоны, корабль, словно не в силах дождаться, пока очнутся люди, начал предварительный маневр торможения. На центральном экране возникли полосы огня из носовой части. В безжизненное субсветовое движение вторгся толчок: мощная сила, направленная через носовые отражатели, пыталась сплющить восемнадцать тысяч тонн массы покоя «Непобедимого», помноженные на его громадную скорость. В картографических каютах плотно упакованные карты тревожно задрожали на роликах. Там и сям двигались, словно оживая, слабо закрепленные предметы; в камбузах загремела, сталкиваясь, посуда, закачались спинки пустых кресел из пенопласта, заколыхались настенные ремни и тросы на палубах. Грохот металла, звон стекла, треск пластика смешались и волной прошли сквозь ракету от носа до кормы. Тем временем из гибернатора уже послышались голоса; из небытия, длившегося семь месяцев, и короткой дремоты люди вернулись в явь.

Корабль терял скорость. Планета, вся в рыжей шерсти туч, закрыла звезды. Выпуклое зеркало океана с отраженным в нем солнцем все медленней передвигалось по экрану. В поле зрения вплывал бурый, испещренный кратерами материк. Но люди на палубах не видели ничего. Под ними, глубоко внизу, в титановом нутре двигателя, нарастал приглушенный рев, неодолимая тяжесть срывала пальцы с рукояток. Туча, попавшая в струю выхлопа, ртутно засеребрилась, распалась и исчезла.

Рев стал неимоверным. Рыжеватый выпуклый диск все заметней распластывался: из планеты всплыл материк. Уже виднелись серповидные дюны, движущиеся под ветром; лавовые потоки, расходящиеся, как спицы колеса, от ближайшего кратера, вспыхнули, отражая пламя ракетных дюз, более яркое, чем здешнее солнце.

– Полная мощность на оси! Статическая тяга.

Стрелки лениво передвинулись в следующий сектор шкалы. Маневр прошел безукоризненно. Корабль, словно опрокинутый вулкан, извергающий пламя, повис на высоте полумили над рябой равниной со скалистыми грядами, тонущими в песках.

– Полная мощность на оси! Уменьшить статическую тягу.

Уже видно было, как пламя выхлопа, вертикально падающее вниз, ударяется о почву. Там взметнулась огненная песчаная буря. Из кормы вылетали фиолетовые молнии, казавшиеся беззвучными, потому что их грохот заглушался ревом выхлопных газов. Разность потенциалов выровнялась, молнии исчезли. Какая-то переборка расстоналась; командир кивком показал на нее инженеру: резонирует, надо это устранить. Но никто не сказал ни слова, двигатели выли, корабль опускался, теперь уже без малейшей вибрации, как стальная гора, висящая на невидимых тросах.

– Половину мощности на оси! Малая статическая тяга.

Концентрическими кругами разбегались во все стороны дымящиеся песчаные волны, словно валы настоящего моря. Центр, в который ветвистое пламя дюз било с небольшой уже высоты, больше не дымился. Песок там превратился в багровые пузыри, в кипящее озеро расплавленного кремнезема, испарявшегося в столбе взрывов. Обнаженный, как кость, старый базальт планеты начал размягчаться.

– Реакторы на холостой ход! Холодная тяга.

Голубой атомный огонь угас. Из дюз хлынули косые бороводородные лучи, и мгновенно пустыню, скалистые стены кратеров и тучи над ними залил адский зеленый свет. Базальтовая площадка, на которую должна была опуститься широкая корма «Непобедимого», больше не грозила расплавиться.

– Реакторы – ноль! На холодной тяге на посадку.

Все сердца забились живей, глаза устремились к приборам, рукоятки стали влажными в судорожно стиснутых пальцах. Эти традиционные слова означали, что возврата уже нет, что ноги станут на настоящую почву – пусть даже на песок пустынной планеты, но там будет восход и заход солнца, и горизонт, и тучи, и ветер.

– Посадка в точке надира.

Корабль наполнился протяжным стоном турбин, нагнетающих горючее вниз. Зеленый конусообразный столб огня соединил его с дымящейся скалой. Со всех сторон взвились тучи песка, ослепили перископ средней палубы, только в рулевой рубке на экранах радаров все так же возникали и гасли, повинуясь водящему лучу, очертания ландшафта, тонущего в хаосе тайфуна.

– Стоп при стыке!

Пламя мятежно клокотало под кормой, миллиметр за миллиметром сдавливаемое оседающей тушей ракеты, зеленый ад стрелял длинными брызгами в глубь колеблющихся песчаных туч. Между кормой и опаленным базальтом скалы зияла уже лишь узкая расщелина, полоска зеленого полыхания.

– Ноль – ноль. Все двигатели стоп!

Звенящий удар. Один-единственный, словно лопнуло исполинское сердце. Ракета остановилась. Главный инженер держал руки на двух рукоятках аварийного старта: скала могла не выдержать. Все ждали. Стрелки секундомеров продолжали свои блошиные скачки. Командир с минуту смотрел на указатель вертикали: его серебристый огонек ни на йоту не отклонялся от красного нуля. Команда молчала. Разогретые до вишневого накала дюзы начинали сжиматься, издавая характерные звуки, похожие на хрипящие стоны. Красноватая туча, взвившаяся на сотни метров, оседала. Из нее возникла тупая верхушка «Непобедимого», его корпус, опаленный трением об атмосферу и потому похожий цветом на древние скалы, его шершавая двойная броня; рыжая пыль все еще клубилась и вилась у кормы, но сам корабль уже прочно замер, будто стал частью планеты, и теперь вращался вместе с ней неторопливым, испокон веков длящимся вращением под фиолетовым небом, на котором виднелись яркие звезды, исчезавшие лишь вблизи красного солнца.

– Процедура нормальная?

Астрогатор выпрямился над бортовым журналом, куда он вписал посреди страницы условный знак посадки и время, и проставил в боковой рубрике название планеты: «Регис III».

– Нет, Роган. Начнем с третьей степени.

Роган старался не высказать изумления.

– Есть. Хотя… – добавил он с фамильярностью, которую Горпах порой ему разрешал, – не желал бы я быть тем, кто сообщит это команде.

Астрогатор, будто не слыша этих слов офицера, взял его за плечи и подвел к экрану, словно к окну. Песок, отброшенный выхлопами при посадке, образовал нечто вроде неглубокой котловины, увенчанной сыпучими дюнами. С высоты восемнадцати этажей смотрели они сквозь трехцветную плоскость электронных импульсов, воссоздающую точный образ мира за стенами ракеты, на скалистую зубчатую стену кратера, находившегося в трех милях отсюда. На западе ее поглощал горизонт; на востоке под ее обрывами скопились черные непроглядные тени. Застывшие гребни лавы, проступавшие из-под песка, были цвета засохшей крови. Одинокая яркая звезда пылала в небе, у верхнего края экрана. Катаклизм, вызванный сошествием с небес «Непобедимого», миновал, и вихрь пустыни, стремительный поток воздуха, вечно мчащийся от экватора к полюсу планеты, уже вдавливал первые песчаные языки под корму корабля, словно стараясь терпеливо залечить рану, нанесенную выхлопным огнем. Астрогатор включил сеть наружных микрофонов, и злобный отдаленный вой вместе с шуршанием песка, трущегося о броню, на миг наполнил высокую просторную рубку. Потом Горпах выключил микрофоны, и настала тишина.

– Так это выглядит, – медленно проговорил он. – Но «Кондор» отсюда не вернулся, Роган.

Роган стиснул зубы. Он не мог препираться с командиром. Налетали они вместе немало парсеков, но дружба у них не завязалась. Может, сказывалась большая разница в возрасте. Или пережитые вместе опасности были невелики. До чего же беспощаден этот человек с волосами почти такими же белыми, как его одежда! Без малого сотня людей неподвижно стоит на своих местах, окончив напряженную работу – сближение, триста часов торможения накопленной в каждом атоме «Непобедимого» кинетической энергии, выход на орбиту, посадка. Почти сто человек, целые месяцы не слыхавших шума ветра и научившихся ненавидеть пустоту так, как может ненавидеть ее лишь тот, кто знает, что это такое. Но командир об этом, верно, не думал…

Горпах медленно пересек рулевую рубку и, опершись рукой о спинку кресла, пробормотал:

– Мы не знаем, что это такое, Роган.

И вдруг резко спросил:

– Чего вы еще ждете?

Роган быстро подошел к распределительным пультам, включил внутреннюю проводку и голосом, в котором еще дрожало подавленное возмущение, отрывисто заговорил:

– Все отсеки, внимание! Посадка завершена. Наземная процедура третьей степени. Восьмой отсек: готовить энергоботы. Девятый отсек: батареи экранировки – на запуск. Техники прикрытия – на посты. Остальная часть команды – по назначенным рабочим местам. Конец!

Когда он говорил это, глядя на мигающий соответственно модуляциям голоса глаз усилителя, ему казалось, что он видит, как их вспотевшие лица, поднятые к репродукторам, внезапно застывают от удивления и гнева. Теперь лишь они поняли; лишь теперь начинают ругаться.