Вкус пепла

Ай да матрос… Озеровский мысленно вторично поаплодировал Доронину. Тонко схватил.

– Кто-то из них лжет, – снова, как и начинал, тихо закончил мысль Аристарх Викентьевич, не поднимая головы, – либо Канегиссер, либо наши чекисты. Хотя не исключен и третий вариант. Врут все.

Доронин хотел грубо оборвать следователя, однако смолчал. Факты красноречиво говорили сами за себя. И самое любопытное и непонятное: зачем врал студент? Ведь он и так уже сознался в совершении покушения на председателя Петроградской ЧК. Неужели…

* * *

Варвара Николаевна вскинула руки, обвила крепкую мужскую шею, с силой притянула к себе лицо любовника, прижалась сахарными устами к потрескавшимся губам. Поцелуй затянулся. В то время как тонкие пальчики теребили длинные волнистые волосы на голове товарища Зиновьева[5 - Зиновьев (Апфельбаум) Григорий Евсеевич – член РСДРП с 1901 года. В октябре 1917-го выступил против ленинской резолюции о вооруженном восстании, по причине чего Лениным был поставлен вопрос об исключении Зиновьева из членов партии большевиков. В ноябре 1917-го Зиновьев вышел из состава ЦК, однако продолжал заниматься политической деятельностью. С декабря 1917 года и на момент происходящих событий Зиновьев занимал посты председателя Совнаркома Петроградской трудовой коммуны и Союза коммун Северной области, председателя Комитета революционной обороны Петрограда и члена Реввоенсовета 7-й армии.], мужские руки по-хозяйски опустились по напряженной женской спине, с силой сжали ягодицы.

– Ты что… – Товарищ Яковлева легко хлопнула по руке наглеца. – Не дай бог кто войдет! Срама не оберемся.

– У входа охрана. Не пропустит.

– А твои бабы? Жена? Для нее матросня – не помеха.

– Сара? Не сунется… – самоуверенно ощерился председатель Совета комиссаров Союза коммун Северной области, прижимая к себе тугое тело руководителя ПетроЧК. – Да не ерничай! – ладонь правой руки продолжала сжимать женские бедра, в то время как левая поползла к груди. – Ну, Варенька, – голос Зиновьева звучал глухо, с придыханием, – давай…

– Что давай?

– Давай прямо здесь…

– Ты что, с ума сошел? – Варвара Николаевна с силой оттолкнула любовника, быстрыми движениями рук принялась оправлять платье. – Нашел место. В коридоре бы еще предложил, на потеху всему Смольному.

– А что? – Григорий Евсеевич сально хихикнул. – В этом что-то есть…

– Дурачок, – ласково проговорила Яковлева, погладила заросшую твердой, колкой щетиной щеку Григория Евсеевича, – хочу красиво. В постели. При лунном свете. А не как кобели: бегом – бегом, и в стороны.

– Красиво все хотят. – Зиновьев еще раз окинул голодным взглядом фигурку Варвары Николаевны и тут же перевел разговор на более приземленные темы. – Чего пришла, если не хочешь дать? Ведь не для того, чтобы меня подразнить.

Варвара Николаевна присела на стул.

– Угадал, не для того. Студентик, что стрелял в Соломоновича, жив, паскуда. Сидит в камере. – Яковлева замолчала в ожидании реакции председателя Петроградского Совнаркома.

– Не понял. – Григорий Евсеевич, вмиг забыв о плотских утехах, вскинул голову, отчего его нечесаная анархистская прическа «под Махно» еще более растрепалась. – Как жив? Ведь его должны были убить.

– Не успели.

– Ты что, – Зиновьев прищурился, – думаешь, мой человек скурвился?

– Не знаю, – честно призналась Яковлева. – Сам он утверждает, будто стрелял, но не попал. Фролов подтвердил, что слышал выстрелы, когда со Шматко вошел в подъезд.

– Ну вот, видишь… А почему твои чекисты не смогли доделать работу? Или что, и у них кишка оказалась тонка?

– За ними увязались люди из охраны комиссариата. А тут сосед из квартиры, что напротив. Все видел. – Варвара Николаевна заломила пальцы рук, чисто по-женски, с чувством. – Кто ж мог подумать, что этот идиот перепутает двери?

– Ты должна была все предусмотреть!

– А кто предложил, чтобы он убегал именно по Миллионной? Разве не ты? Теперь расхлебываем. Хорошо, хоть успели арестовать всех из соседних квартир, в том числе и твоего человека. Иначе бы у Бокия возникли глупые вопросы.

– Будто теперь не возникнут! – вскинулся Григорий Евсеевич.

– Не возникнут, – уверенно парировала Яковлева. – Я взяла ПетроЧК под свой контроль.

– Бокий будет против.

– Плевать.

Григорий Евсеевич вскинул быстрый, острый взгляд на подругу:

– Ну, так ежели ЧК под тобой, что ж ты мне голову морочишь? Отдай приказ расстрелять мальчишку, да вся недолга.

Красивый ротик революционерки недовольно скривился:

– Ишь, какой прыткий. В том-то и дело, что не могу.

Теперь Зиновьев впился взглядом в женское лицо:

– Это еще почему?

– Потому что завтра в Питер приезжает Феликс, – четко, едва ли не по слогам произнесла Яковлева. – Лично хочет расследовать это дело.

– Твою мать… – в голос, не стесняясь, грязно выматерился председатель Совнаркома Петроградской трудовой коммуны. – И ты собираешься его дождаться? – Теперь в голосе всегда и всех подозревающего товарища Зиновьева слышались нотки истерики, что Варвару Николаевну явно развеселило. – Чего лыбишься, сука? А-а-а-а, вижу… Вижу, что-то уже придумала… – Григорий Евсеевич приблизил патлатую, немытую голову к лицу любовницы. – Смотри, смотри мне! Захочешь сдать – вместе будем на одной веревке болтаться. Стерва!

– Не городи ерунду, – зло отозвалась Варвара Николаевна в ответ. Временный руководитель ПетроЧК нервно вскинула ногу на ногу. – Невозможно сейчас расстрелять мальчишку, понятно? Бокий начал параллельное расследование. И если до приезда Феликса поставить студента к стенке, все всплывет, как дерьмо по Неве.

– Но Феликс захочет допросить Канегиссера!

– Захочет, – утвердительно качнула головой женщина.

– И тот ему все выболтает.

– Да немного он выболтает.

– Ты… – Взгляд и без того узких глаз Григория Евсеевича прищурился. – Узнаю эту улыбку. Ты что-то уже придумала? Да-да.

– Наконец-то начал трезво мыслить.

Зиновьев положил широкую мягкую ладонь на круглое, обтянутое тканью женское колено.

– И что у тебя сейчас в голове?

Рука революционера слегка сжала коленку. Варвара Николаевна поморщилась.

– Перестань. Мне сейчас не до этого. Феликс прибудет завтра. Днем. Или ближе к вечеру. Расстрелять студента до его приезда мы не можем. Однако Канегиссер должен умереть. А посему ночью подсадим к нему «блатных».

– Каким образом? – быстро поинтересовался Зиновьев. – Убийца должен сидеть в одиночке.

– Ночью тюрьма будет переполнена. Сегодня, ближе к вечеру, состоится нападение на кооператив Военно-промышленного комитета…