Нимфоманка, интриган и два ковбоя

Игорь сделал паузу и решительно закончил:

– Хватит трепаться. Пора за работу. На совещании у Тихона крепиться, чтоб не уснуть.

Игорь вышел из комнаты.

2

Казимир выразительно посмотрел на начальника Особого отдела службы внутренней безопасности.

– Что дальше, босс? Мы их неделю пасем.

В голосе Казимира прозвучал едва заметный упрек. На большее он не осмелился, зная вспыльчивый характер босса.

– Да, пожалуй, созрели, – согласился Захар Ильич.

Плевать ему было на двух бездельников, разменявших работу на игру в карты и нелицеприятно обсуждавших главу холдинга. Но его служба предполагала поиск преступников и время от времени пробуждала в нем охотничий азарт, который в полной мере разделял с ним помощник.

Несмотря на общность задач и целей, у начальника с помощником ничего общего не было. Захар Ильич всегда подтянутый и аккуратный, высокого роста и слегка сутулый. Он неизменно одет с иголочки, питает слабость к английским джентльменам и косит под них, рассчитывая со временем обосноваться в земле голубой мечты своей юности.

Его помощник Казимир к тридцати годам успел обрюзгнуть, одевается, как вахлак, и ведет себя аналогичным образом, что дает Захару Ильичу полное право относиться к подчиненному со сдержанной брезгливостью. Но как ни странно, это еще больше возвышает его в глазах подчиненного. Мало того, годы совместной работы воспитали в нем восторженное отношение к боссу и почти безграничную преданность ему.

Захар Ильич в свою очередь позволяет Казимиру любоваться им.

Однако, вопреки импозантности и цивильным манерам Захар Ильич не пользуется симпатией и авторитетом у служащих холдинга. За глаза его называют просто Захаром, о чем он прекрасно осведомлен. И даже верный помощник Казимир позволяет себе фамильярничать с боссом и время от времени обращается к нему на ты.

И все потому, – по глубокому убеждению Захара Ильича, – что он родился на буровой от матери-одиночки.

Его мать, веселая и разбитная девица со смазливой мордашкой, работала в пищеблоке на буровой, где практиковался вахтовый метод, то есть четыре недели на вахте с нефтяниками и четыре недели без нефтяников в близлежащем поселке, где тоже хватало мужского пола.

Эта практика ее подвела. Она не знала, от кого зачала, и когда пришло время легализовать ребенка, она, – имея в виду серьезно обустроить свою жизнь в дальнейшем, то есть выйти замуж, не имея за собой хвоста в виде ребенка, – в свидетельство о рождении записала ему не свою фамилию, а придуманную -Буровой, исходя из предположения, что именно там его зачала. Имя дала ему Захар, поскольку искренне привязалась к ребенку и называла его сахарочек ты мой сладенький, а в отчество выбрала Ильича в память о таком же веселом и разбитном Ильюшке Лифшице. Кстати, вполне вероятном отце начальника особого отдела службы безопасности.

Захар ненавидел свою фамилию. Он также ненавидел имя. Единственно он мирился с отчеством.

Последний раз Захар видел свою мать тридцать лет назад. Это была уже раздобревшая, остепенившаяся женщина, жена директора столовой, на пятнадцать лет старше ее.

– Спецобъект, Казимир, – сухо сказал Захар Ильич, гоня прочь неприятные воспоминания.

– Слушаюсь, босс.

На экране монитора появился строго засекреченный объект – передняя комната дамского туалета.

В свое время вездесущий Казимир настоятельно рекомендовал боссу установить камеры слежения заодно и в кабинках, но Захар Ильич по зрелом размышлении отказался от рационализаторской идеи неугомонного подручного и мысленно записал его в разряд извращенцев.

Камеру слежения в передней комнате дамского туалета они устанавливали вместе в выходной день, когда в здании холдинга не было никакого, кроме охранников на входе.

– Кто это? – спросил Захар Ильич.

– Та, что длинная и плоская как швабра, – Анька, а рядом с ней… – на лице Казимира появилось маслянистое выражение только что испеченного блина, и, подавив вздох разочарования от несбыточных надежд, он тихим голосом трагика над могилой Йорика сказал:

– А это Верочка. Обе из отдела прогнозирования.

Верочка походила на бутон в последней стадии цветения, за которой неизбежно следует увядание. В момент наблюдения скрытой камерой она размышляла над тем, где закрепить свой роскошный бюст: на уровне пупка, посредине или подтянуть его к подбородку.

Анька не отставала от подруги и пыталась придать своей челке сколько-нибудь пикантный вид и время от времени с тихой завистью косилась на Верку с вызывающе глубоким вырезом на груди.

– Иду, как на Голгофу, – вздохнула она.

– Ты о чем? – рассеяно спросила Вера, теперь уже размышляя, какую ей выбрать помаду: под цвет глаз, намакияженных щек или блузки.

– Как о чем? Или ты забыла, куда мы идем?

Вера была слишком занята собой, чтобы отвечать на пустые вопросы. За нее ответила Анька.

– К Тихону. Но совещание.

– Вот к нему я и готовлюсь, – сказала Вера, отступив от зеркала на шаг и осматривая себя со всех сторон.

Нервы у Ани были натянуты до предела и дали сбой.

– Счастливая… Тебе есть что ему предъявить, – сказала она.

– Да, мать, тебе труднее. – согласилась бессердечная подруга.

Ане предстояло на совещании у Тихона выступать с докладом по краткосрочному и долгосрочному прогнозу. Если краткосрочный прогноз был еще туда-сюда, то долгосрочный не лез ни в какие ворота.

Зная о трудностях подруги, Вера дала Ане единственно верный совет:

– Дай ему краткосрочный прогноз, и дело с концом. Краткосрочный, долгосрочный – ему все едино. Он каждый раз на совещании от нетерпения спрашивает у секретарши, который час, что на деле означает: не пора ли нам закругляться.

Вера скосила глаза на товарку и от доброты сердечной добавила:

– Будь я на твоем месте, я бы начала себе подыскивать работу.

– С чего это? – испугалась Аня и стала еще менее привлекательная, чем за минуту до этого.

Растроганная Вера прижала ее к себе.

– Глупенькая, с твоей внешностью надо работать. Иначе в люди не выбьешься. А работа здесь никому не нужна. И потому тебе здесь ничто не светит. И никто твои потуги не оценит. В общем так: вправь ему туфту, забудь про нее и плотно займись поиском новой работы. Сегодня Тихон летит за границу на подписание контракта. По слухам, у него там намечена культурная программа не меньше, чем на неделю. За это время ты себе что-нибудь подыщешь.

– Вот по контракту у меня прогноз хуже некуда.

– Да ладно, не убивайся. Все понимают, что это химера. Денис его не хотел и никогда бы не подписал. Нет у нас специалистов в высоких технологиях. Но Тихону этого не понять. Раз все норовят за границу, то и он туда же. И лезет не куда-нибудь, а в ракетную технику. Главное тезис хорош: Россия открыла космос, ей же его закрывать. Обуют его там, как дурака последнего.

– Закрыть космос! Он хоть знает, что космос… беспределен? – растерянно спросила Аня.

Вера удивленно посмотрела на подругу.

– Правда? Впрочем, Тихону это до фени. Как и мне. Скажи мне, Аннушка, что главное в жизни? Правильно: хорошие бабки, командировки за границу, престиж и ВИП обслуживание. Плюс к этому – для Тихона – помелькать на страницах «Файнешел Таймс», а уж вылезти на обложку «Форбса» – вот предел его мечтаний. Остальное – детали. Космос, прогнозы, затраты – это всё шелуха. Живем только раз.