Заговор Дракона. Тайные хроники

– О-о! – Я обернулся по сторонам. – Да поможет нам святая Петка. Это место и впрямь какое-то странное. Бабушка говорила, что мне следует молиться святой Петке и чтить ее, ведь это наша Слава. Но про вампиров она мне ничего такого и никогда не рассказывала. Ты уверен, что… это правда? Я имею в виду эту историю. Или это всего лишь твоя очередная страшилка? Ты своей цели добился, я действительно испугался, братишка. – Я взял друга за руку.

Горан усмехнулся, как впоследствии отец Василий усмехнулся в ответ на мои вопросы о вампирах, с язвительной снисходительностью:

– Хочешь убедиться в правдивости моих слов? – Он смотрел серьезно и злобно, пробуждая во мне страх и неуверенность.

– Н-нет.

– Тогда не надо меня злить своим недоверием! Разве я когда-нибудь обманывал тебя, дружище? Айде, пойдем, я покажу тебе самую свежую могилу и расскажу еще кое-что. Об этом еще никто из наших не знает, да и не узнает, если ты будешь держать свой язык за зубами. Да и не нужно им все это, как ты считаешь?

Я кивнул, и мы проворно спрыгнули с подоконника. Выйдя на улицу, я по-новому взглянул на мрачную картину рядом с заброшенным храмом. Кладбище было настолько старым, что уже превращалось в пустырь. Наконец-то я понял, почему кресты были из какого-то серого камня и все особой формы. Как я узнал, став взрослым, это они были очень похожи на кресты тамплиеров. Очевидно, они были поставлены с целью, чтобы вампир не смог выбраться из могилы. Всего видимых могил было около сорока. Они были очень-очень древними, половина каменных крестов была уже обрушена вандалами или старостью, и все поросли изумрудной мшистой плесенью. Я стал думать, как найти в этом палеолите свежую могилу, о которой упомянул Горан. К своему удивлению, я нашел ее довольно быстро.

– Эта?! – Мы подошли к какому-то заросшему холмику, напоминающему могилу, на котором, правда, росли небольшие красные анемоны. Креста на ней не было, даже обломков. Я первый раз обратил на это внимание – анемоны, пять-шесть цветков, росли только на этой могиле. Да и кресты были везде, кроме этой могилы. И вообще, могила ли это? У меня снова пробудились сомнения, не насадил ли цветы сам Горан, чтобы разыграть меня? Хотя это было бы очень глупо, не в духе моего хитрого приятеля.

– Да, Милане. Это могила полковника Марко Савановича.

– Правда?! – Моя челюсть отвисла от смешанных чувств недоверия и удивления. Марко Саванович, если он, конечно, говорил о том самом Марко Савановиче, был известным партизаном-коммунистом. Его считали героем, борцом с фашистами. Однако моя бабушка говорила, что Марко безжалостно убил несколько сотен священников под предлогом того, что они поддержали временный режим. Ходили самые страшные слухи о том, каким способом он расправился с якобы предателями народа. Также молва утверждала, что он не жалел даже женщин и детей и убивал всех, кто хоть как-то сотрудничал с профашистским режимом. – Ты хочешь сказать, тут лежит тот самый, да? Герой? – Мне стало смешно от того, что убийца-садист Марко был объявлен в Югославии героем, и пришлось сдерживаться, чтобы не засмеяться и не обидеть друга.

Горан оценил мои усилия и сам усмехнулся:

– Да. Это тот самый Марко Саванович, убийца священников, женщин и детей.

– Подожди, человече, что-то ты свистишь. Ведь он похоронен в Белграде, у стены героев, вместе с другими партизанами.

Горан удивился моей осведомленности:

– Был похоронен, правда, но, видно, кому-то было нужно перенести его тело сюда. – Он указал на могильный холмик, который в лунном свете выглядел очень зловеще. – Как видишь, на этой могиле нет креста, но кто-то за ней ухаживает и даже посадил на ней эти кроваво-красные маки.

– Это не маки, Горан, а анемоны.

– Не дури мне голову. Это маки!

На этот раз я уже прыснул, хотя и как-то неуверенно:

– Хорошо, пусть будут маки. Вот только… Перенести тело?! Сюда?! Да кому это было нужно? Что за бред! – Я, пытаясь показаться разочарованным, рассмеялся: – Ты меня уже совсем за дурака принимаешь?

– Тито. – Горан ударил себя ребром ладони по горлу. – Это он распорядился, чтобы тело его бывшего соратника и друга перенесли сюда, на кладбище вампиров. Тайно.

– Горан!

– Дело в том, что Марко на самом деле не умер и…

– Горан!

– Что? – Приятель удивленно посмотрел на меня. Он, по всей видимости, думал, что я должен был сейчас смотреть на него со страхом и трепетом, но я был неглупым парнем и не мог сдаться так быстро. И я просто ненавидел, когда меня водили за нос.

– Откуда, черт возьми, ты все это знаешь, если, как ты сам утверждаешь, Тито приказал перенести его тело тайно?! Тайно, понимаешь?

Горан стал серьезным, на его лице, впервые за последнюю неделю или даже месяц, отобразился страх.

– Бабка мне все сказала, всю правду, которую не знает даже Тито.

Несмотря на всю кажущуюся смехотворность, этот довод показался мне серьезным. Бабка Горана выглядела как настоящая ведьма. Люди боялись смотреть ей в глаза, даже моя бабушка не общалась с ней, как не любила и самого Горана. Она называла его не иначе как чертенком. Бабушка бы наверняка запретила мне играть и дружить с ним, если бы не заступничество моего отца, которому Горан нравился, несмотря на то что его отец был русским белогвардейцем.

– Бабка? Хм. А она, черт возьми, бабка-то твоя, откуда это все узнала? Ха! Тито сказал?

– Обещай, друг, что не спалишь меня никому. – Горан дернул меня за рукав. – Обещаешь?

Легенда, рассказанная на кладбище

У храма, на старом субботицком кладбище, заинтригованный сверх меры загадкой его происхождения, я обещал Горану хранить гробовое молчание. Тогда он и рассказал мне эту историю о вампире-коммунисте Марко Савановиче. Уже много лет после, подробно изучив архивные материалы о герое-партизане и, как я думаю, может быть, и необоснованно, заложив основы вампирологии, я уже во всеоружии знания выстроил точную картину произошедшего здесь. Утерянные детали, о которых не могли знать Горан или его ведьма-бабушка, дополнили эту дьявольскую мозаику и показали мне мрачную легенду о Марко Савановиче во всей ее дикой красоте.

Как поется в одной малоизвестной военной песне:

Марко, Марко, орел удалой, первенец славы Югославии нашей.
Спи наш товарищ, ты мертв, но бессмертен, грозный убийца крестоносцев-усташей[4 - Усташи (на сербскохорв. «усташа» – восстание) в 1929–1945 гг. организация хорватских националистов. Основана за границей (центры в Италии, Австрии, Венгрии, Бельгии и других странах) А. Павеличем. В 1934 г. усташи убили югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Л. Барту. После оккупации Югославии Германией создали Независимое государство Хорватия. Усташи были ревностными католиками в духе средневековых крестоносцев.].
Знают и дети, что вражая сила не одолеет славянской свободы.
Марко лишь спит в одинокой могиле, но его смерть – нарушенье природы.
Если однажды восстанут фашисты поработить югославов отважных,
Марко воскреснет под луной серебристой и сожжет всех врагов как драконов бумажных.

Легендарный Саванович был партизаном-коммунистом, который обладал недюжинной силой и удивительной храбростью. Он был чем-то похожим на нашего обожаемого Тито: та же твердость характера, бесстрашие и непримиримость к врагам. Говорят, что в жилах Савановича текла кровь хорватов, как и у Иосипа Броза, и что Марко вместе с ним попал в плен к русским во время Первой мировой войны, где они сражались на стороне немцев.

Черкесы Дикой дивизии хотели было перерезать друзьям горло, но подоспели русские офицеры и спасли им жизнь. Один из черкесов в черной бурке заглянул в карие и жестокие глаза Марко:

– Вах! Мамой клянусь, сам проклятый шайтан сидит в тебе. Жаль, что я не успел с тобой разделаться.

Марко в ответ только хитро улыбнулся. Затем они с Тито жили в русском плену почти припеваючи, но Марко совершил геройский побег, а Тито застрял в России надолго и даже женился на русской. Говорят, что даже Тито завидовал храбрости и удачливости Марко. Правда ли это или всего лишь слух, никто не знает, но то, что Марко Саванович лично знал Иосипа Броз Тито, который его ценил, как опытного и бесстрашного командира, это истинная правда.

Марко командовал одним диким партизанским отрядом, название которого было «Красные дьяволята». До сих пор некоторые старики, прошедшие войну, с содроганием сердца говорят об этом отряде. И это содрогание отнюдь не священный трепет перед славой героев, а скорее животный страх. «Дьяволята» мстили всем, кто хоть как-то сотрудничал с сербскими фашистами или хорватами-усташами. Но особую ненависть у них почему-то вызывали православные священники, что пошли на сотрудничество с режимом фашистов. Эта ненависть была безрассудна, мало кто знал, что она передавалась рядовым партизанам прямо из сердца неистового Марко.

Вообще-то Сербская православная церковь не поддержала фашистский режим, поэтому многие иерархи погибли или прошли концентрационные лагеря, но, как всегда, были здесь и свои отступники. Многие из числа духовенства искренне считали, что между Сциллой коммунистов и Харибдой нацистов лучше держаться второй стороны. Муссолини оставался католиком-христианином, а коммунисты исповедовали полное безбожие. Сталин в России объявил безбожную пятилетку, взрывал храмы и расстреливал священников. Поэтому какая-то логика у отступников была. Нельзя сказать, что они, все как один, были подонками и трусами. Хотя для многих в те суровые годы главной задачей было выжить. Этих священников, сотрудничавших с фашистами, вместе с населением сел, где они служили, «Красные дьяволята» жестоко вырезали. Они не щадили даже детей, по собственному учению Марко, который ввел в обиход подчиненного ему партизанского отряда понятие «коллективная ответственность». Из детей предателей, по его мнению, не могло вырасти ничего лучше самих предателей. Если кто-нибудь из села становился предателем, тогда виноватыми оказывались все жители. Даже самые немилосердные из усташей поражались невероятной жестокости сербского партизана.

Марко лично и очень жестоко пытал всех отступников или тех, кого только подозревал в отступничестве, требуя отдать все материальные средства, включая спрятанные продукты, и рассказать все о передвижении вражеских войск. Как только он получал необходимое, отступников жестоко убивали, иногда их варили живьем в больших котлах. С усташами и то «дьяволята» поступали мягче, сразу же убивая, без особых истязаний.

На первый взгляд в личности этого деятеля Второй мировой не было ничего особенного, отличающего его от характерного типа злодеев-военачальников, распространенных в то время. Те же жестокость, непримиримость и садизм. Но у Марко все же была одна особенность: он был вампиром. Нельзя сказать определенно, были ли у него вампирские наклонности до войны или он приобрел их в результате упражнения в садизме и убийствах, но точно известно, когда именно вампиризм стал у него проявляться на людях.

Однажды, пытая одного католического священника-усташа, Марко надрезал ему запястье левой руки и стал жадно пить его кровь, впившись в его артерию. Для видавших виды партизан-головорезов отряда эти его странности не показались слишком уж странными. Они думали, что таков метод психологической войны: для того чтобы устрашить колеблющееся между двумя сторонами крестьянство, было мало обычных убийств – об этом знали как красные, так и черные. Даже монархисты-четники[5 - Четники – на Балканском полуострове бойцы отрядов (чет), партизанскими методами ведущих борьбу против османского ига. В XX веке четниками называли себя участники великосербского движения в Югославии во главе с генералом Дражей Михайловичем, которые боролись в период Второй мировой войны против руководимой коммунистами Народно-освободительной армии Югославии. Четники стояли на позициях воинствующего православия.], несмотря на свою приверженность православию, прибегали к своеобразным методам устрашения. Говорят, что, выпив литр крови этого падре, Марко обернулся к своим приятелям, неохотно сплюнул и сквозь зубы прошептал:

– Это всего лишь католик, прихвостень Муссолини. Его кровь сродни крови псов, не то что кровь православных, чистая и свежая, как молодое вино.

Недалекие приятели лишь рассмеялись в ответ, хотя нужно было бы весьма задуматься. С сего дня, увидев спокойную реакцию своих соратников на эту дикость, Марко ввел употребление крови своих несчастных пленных в обычай. Очевидцы потом утверждали, что он как бы пьянел и расцветал от чашки свежей крови, его лицо розовело, а настроение улучшалось, как будто он выпил лучшей сербской лозы в хорошей дружеской компании.

Это было уже не простое запугивание крестьян; потребление крови определенно стало для Марко сильным пристрастием, необходимостью. Постепенно у него выработались и все признаки абстиненции: без ежедневной порции крови он становился раздражительным, его руки тряслись, а лицо бледнело, как у покойника. Он перестал выносить дневное время и начал совершать налеты исключительно по ночам.

Как-то раз их партизанскому отряду пришлось скрываться много дней в гористых лесах близ Сараево. Кто знает те места, может подтвердить, как легко может там затеряться не только маленький партизанский отряд, но и целая армия.

Пищи у них было вдоволь, усташам не хватило бы ни времени, ни сил, чтобы найти их. Для партизан это было временем покоя, расслабления и отдыха, но только не для Марко. Через неделю вынужденного простоя в убийствах и кровопролитии он стал вспыльчивым безо всякого повода и подозревал даже самых ближайших и преданнейших соратников в отступничестве. Марко стал пить кровь козлов и баранов, но она вызывала у него расстройство желудка и тошноту. Он лишился сна и постоянно бредил. По ночам он голыми руками копал себе могилу в промерзшей осенней земле, отчего его руки были всегда в крови. При виде его собаки, злобные шер-овчарки, скулили как щенята и припадали к его ногам от непонятного животного страха. Для партизан, которые любили и боялись своего командира, это было лишь еще одним доказательством исключительности Марко. Но не для его заместителей, которые пугались непредсказуемости своего вожака.

Разведчики докладывали, что усташи перекрыли все выходы из ущелья, и неизвестно, сколько еще скрываться отряду. Услышав очередное донесение разведчика, Марко лишь заиграл желваками и прохрипел: