БЕС ПАНИКИ. Краткий путеводитель по мне, если в вашей Вселенной обрушилась сеть

«КАК??!!»

С четвёртого класса, говорю (не носил я очки без крайней нужды на улице и не щурился – наловчился).

«Тогда… конечно… не получится… Вас, Станислав…»

Смешно мне стало. Как будто пришёл к ясновидящей, постучал в дверь, а она мне:

– Кто там?

Ушли.

До сих пор «Семнадцать мгновений весны» смотрю с удовольствием. Мюллер там – класс!

Крылья, ноги…

Отпуск. Сплю на даче на втором этаже (на чердаке) и в восемь утра по нему внезапно начинают носиться дети с громким шёпотом: «Тише! Папу разбудишь!», роняя тазы и, вообще, топая, как стадо слонопотамчиков.

Подумал про них вслух что-то светлое – ускакали всем стадом. Проснулся окончательно, вышел из комнаты.

Птицу ловили.

Не поймали – сидит. Гадит на окно потихоньку. Нервничает, видать. Сама чёрная, перед белый, гадит серым. Может, болеет.

Пошёл ловить в трусах и недосыпе. Три раза она от меня уходила – маневренная птерогадость попалась. Даже реверсом оборудованная, похоже. Петлю Нестерова вокруг печной трубы сделала и в пике, хвостом вперёд на первый этаж ушла.

Спустился, думал – в полу торчит. Нет, затормозила как-то, видать – на бреющем полёте рванула в темноту коридора.

Ищу.

Дети бегают с фонариками, мама отцу яичницу жарит, бабушка не к месту «Что случилось-то?» вышла. Идиллия. Проведение конца света силами одной дружной семьи в масштабе один к миллиарду.

Ищу.

Ведь сидит же где-то! Двери-то закрыты! Сдохнет ведь, падлюка – отскребай её потом из под плинтуса!

Отец вышел совет подать.

Ищу.

О высоком думаю. Думаю – найду и чучелко сделаю. Пеной монтажной надую и над дверью в туалет прибью.

Шурупами.

Жена спустилась из спальни. Понимаю – всё. Теперь она ни в жизнь из своего укрытия не вылезет (птица). Сволочь, но не дура же.

Уже полчаса ищу в десяти квадратных метрах. Всё же, решил свет зажечь, хоть и солнце на улице – может, поможет.

А ВЫКЛЮЧАТЕЛЯ-ТО – ДВА!!!

Сидит на стене, понимаешь, и чётко так мимикрирует.

Сама чёрная, перед белый и сопля серого провода вниз.

Так и не понял породы.

От героев былых времён

(Как я был «чёрным копателем»)

Когда мой младший брат подрос до такой степени, что не только пачкал пелёнки, но и отравлял существование, было решено отправить меня (меня, Карл!) на лето в ссылку.

Потому, июнь 1984-го шестилетний я провёл не с семьёй, а с сестрой бабушки – в Белоострове.

Баба Паня была светлейшим человеком – через месяц, откормленный плюшками с клубничным вареньем, я не помещался в шорты, но рассказ сейчас о другом.

Белоостров-84. Бывшая советско-финская граница. По канавам садоводства валяются живые ёжики и железные клубки проржавелой колючей проволоки, слово металлоискатель не включено в словарь советского человека и, топча тропинку между дачами, я выковыриваю втоптанный в глину 9-мм патрон от «парабеллума»…

Постарайтесь понять, времена СССР – при каждом детском саду есть военная кафедра со складом автоматов, пистолетов и большим пластмассовым зелёным пулемётом системы Максима на батарейках, но я не ходил в детсад!

А тут – патрон. С пулей.

Думаю, так сердце ёкало у Генриха Шлимана над первым кирпичом Трои.

Я не был Шлиманом, но поступил как он – вооружился плюшками и клубничным вареньем и пошёл расспрашивать местных.

Таким образом, на дело мы пошли вдвоём. Один из нас был девчонка (я говорю «был» потому, что он был очень крутой). Ей было семь лет, и она просто отвела меня на тридцать метров от дачного участка в папоротники. Через пару шагов под ногами захрустело металлом, я наклонился, и моё сердце квакнуло – «патронов» хватило бы всем до старости.

Теперь понимаю, что это была свалка, куда сапёры в послевоенное разминирование сваливали почти безвредный (и тогда никому не нужный) металл.

Гильзы: винтовочные и пистолетные (редко, целые патроны).

Пряжки, пули, корпуса гранат, гильзы.

Сгнившие кожаные ремни, колючка, гильзы, патроны.

Снова патроны, патроны с необычными никелироваными длинными пулями (от итальянских винтовок финской армии). Гильзы, гильзы…

Постанывая, я набивал карманы и шорты предметами детской роскоши. Никогда больше я не чувствовал себя таким обеспеченным человеком!

На даче баба Паня (взорвутся! милиция!) заставила выкинуть всё. Даже гильзы.

Это был эпик фэйл.

И это было началом моего нравственного падения.

Кто-то тянет пятнадцать копеек с родительской тумбочки и помнит об этом всю жизнь. Я же – сходил в сокровищницу снова, обогатился двукратно и распределил добычу по сумкам старушки (завтра мы возвращались в Ленинград, а своего чемодана у меня в шесть лет не было). Таким образом, криминалку в электричке везла ветеран и ударник коммунистического труда и, кажется, парторг.

Верхом цинизма был последовавший поход с нею до леса и торжественное закапывание пуль и целых патронов прошлого сбора пластмассовым совочком («вернёшься из города – снова поиграешь»). Что характерно, даже выкапывая ямку, я наткнулся на пару пуль.