Осенняя поездка в прошлое

XXXII

В техникуме установили телевизор, который был единственным в городке и в ясную зимнюю погоду ловил телепередачи из центра. Телевизор был диковиной и иногда, вечерами, Иван с компанией ходили на коллективный просмотр телепередач.

На первом курсе, в техникуме организовался кружок парашютистов, в который записался и Иван. Всю зиму они учились укладывать парашюты, как вести себя в воздухе и при приземлении, но прыгать ему ещё не разрешали – не было 16-ти лет, а кому исполнилось 16 лет, те уже прыгали с парашютом.

Вызывался самолет из областного центра по линии ДОСААФ – это добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Прыжки оформлялись как спортивная подготовка, поэтому всё: и кружок и прыжки с самолета были совершенно бесплатными.

Наконец, летом и Ивану исполнилось 16 лет, и он совершил первый прыжок с парашютом. Ясным летним днем прилетел самолет Ан-2, парашютисты одели рюкзаки с основным и запасным парашютами, построились, цепочкой зашли в самолет и пристегнули карабины парашютов за трос, натянутый в самолете. Инструктор осмотрел всех, проверил крепление карабинов и закрыл дверь. Самолет коротко разбежался и взлетел, набирая высоту по кругу. Прыгали здесь же на окраине городка, где было большое ровное поле, поросшее короткой степной травой – это поле служило местным аэродромом.

Самолет набрал высоту, в расчетном месте инструктор открыл дверь, и парашютисты по одному стали покидать самолет. Иван был вторым в шеренге. Он подошел к двери, наклонился, и поток воздуха вырвал его из самолета. Раздался хлопок раскрывшегося парашюта, и он повис в воздухе, судорожно уцепившись за лямки парашюта. Самолет улетел вдаль, и наступила звенящая тишина.

С земли, по которой бегали букашки человеческих фигурок, не доносилось ни звука до этой километровой высоты. Опомнившись и осмелев, он стал вглядываться в улочки своего городка, который раскинулся под ним как на ладони. Сверху было видно всё, кроме мелких подробностей. Пылили проезжающие автомобили, шли люди, бегали собаки – всё было видно.

Прошло некоторое время, он висел на парашюте, но земля не приближалась, и Иван забеспокоился: а вдруг он останется висеть здесь навсегда и его унесет ветром куда-то вдаль. Глупая мысль, конечно, но первый прыжок с парашютом – и не такое в голову придет. Потом земля, вдруг и сразу, стала стремительно приближаться, он чуть согнул ноги, как учили, удар о землю, ноги подогнулись и он повалился набок, подхватывая стропы парашюта, чтобы его не унесло ветром.

Потом были ещё прыжки и летом и зимой, но ощущения первого прыжка с парашютом навсегда остались в его памяти – все остальные прыжки, это только повторение чувств. Эмоционально, первый прыжок с парашютом можно сравнить только с первым поцелуем и близостью с любимой девушкой. Такое не забывается – помнил всё это и Иван Петрович.

После первого курса была учебная практика по кузнечному и слесарному делу. Учились ковать из железа какие-то детали и обрабатывать их слесарным инструментом. Потом два месяца каникул и второй курс. На втором курсе заканчивались общеобразовательные предметы и дальше изучались специальные дисциплины и сельхозтехника.

Своим техникумом он был вполне доволен и наверное закончил бы его, если не случай. Математику у них преподавала молодая учительница, только что закончившая пединститут и уже к концу первого курса она вышла замуж за старосту группы, Бурцева. Интересно было наблюдать, когда она на занятиях вызывала, вся красная от смущения, своего мужа отвечать к доске. Ивану иногда приходилось заходить к ним на квартиру, как к своему старосте, по каким – либо делам. Так вот, эта учительница постоянно убеждала, чтобы Иван ушёл из техникума и продолжил образование в институте. «Попадёшь в сельское хозяйство, женишься, и тогда прощай учёба, а ведь ты сможешь учиться в институте», – говорила она.

Иван начал постепенно прислушиваться к её словам и, наконец, решился. После второго курса сказал матери и бабушкам, что больше в техникуме учиться не будет, а пойдет работать и учиться в вечерней школе и потом поступать в институт – в какой ещё не знает. Конечно, Ивана никто не поддержал, но тут он проявил упрямство, забрал летом документы из техникума и пошёл работать слесарем в авторемонтную мастерскую, которая примыкала к территории техникума. Ему выдали в техникуме квалификационные удостоверения слесаря и токаря первого, самого низшего, разряда и уже исполнилось шестнадцать лет. Так началась трудовая деятельность Ивана Петровича, которая продолжается и поныне – почти пятьдесят лет.

Бабушка тогда сказала, что он первый рабочий в их роду, но Иван не обратил внимания на её слова. Это уже потом он узнал, что бабушка имела в виду их дворянское происхождение, где были офицеры, учителя и служащие, но конечно не было слесарей.

Авторемонтная мастерская делала капитальный ремонт грузовых автомашин того времени – это ЗИС-155 и ГАЗ-53, и слесарная работа Ивана заключалась в разборке автомобилей. Автомобиль затягивался лебёдкой с улицы в помещение, и бригада из трёх человек разбирала его полностью, на детали, кроме двигателя. Далее детали направлялись в мойку, потом ремонт и сборка и с противоположного входа из цеха выкатывалась отремонтированная машина, которая выглядела как новая. Работая ключами, молотком и зубилом, их бригада за рабочий день разбирала один – два автомобиля. Работа тяжелая: попробуйте отвернуть заржавевшие гайки, которые иногда слесаря срубали зубилом. Конечно, грязь и пыль, но и заработок вполне приличный по тем временам: 100 – 120 рублей в месяц (в 1961 году была проведена денежная реформа, деньги и цены были уменьшены в десять раз, пенсия бабушки вместо трёхсот шестидесяти рублей стала тридцать шесть рублей, но и цены стали в десять раз меньше). С зарплатой Ивана они стали жить вполне уже прилично.

А с сентября началась и учёба в вечерней школе рабочей молодёжи в десятом классе. Правда пришлось сдать экстерном несколько предметов, которые в техникуме не изучались: биология, анатомия и ещё что-то. Учились четыре раза в неделю с 6 до 10 вечера, а работали шесть дней в неделю с 9 до 17, в субботу на час раньше.

Вот распорядок обычной недели. Понедельник – вторник: после работы переодеться и в школу; среда – можно было сходить вечером в кино, если нет домашних заданий; четверг – пятница– снова школа; суббота, вечер – клуб или кино; воскресенье – свободный день. Режим напряженный, даже почитать книгу некогда. Районную библиотеку Иван к тому времени уже почти всю прочёл и классику и приключения, хороших писателей: Дашковых и Гарри Поттеров – такого мусора тогда не печатали. Хорошо, если с тех пор удалось прочитать ещё хотя бы половину того количества книг, но и этого вполне хватает чтобы общаться на равных даже с представителями так называемой творческой интеллигенции.

Начав работать, он первым делом прилично оделся и обулся, по правилам и моде того времени, а потом зачем-то купил ружьё, с которым часто выходил с друзьями за околицу в лес, где и стреляли по всему, что движется и летает, или по пустым банкам и бутылкам. Кстати, ружьё в тоталитарном государстве можно было купить без всяких разрешений, по паспорту, с шестнадцати лет, но, чтобы охотиться и покупать патроны, нужно было зарегистрировать оружие и получить охотничий билет. Как это делалось неизвестно, билета не было, ружьё хранилось дома за шкафом, и Иван свободно ходил с ним по городу, чтобы выйти за околицу, и никто и никогда его не останавливал и не проверял документы.

А представьте, что Вы сейчас бы появились в городе с ружьём через плечо и Вам всего шестнадцать лет? Правда тогда и милиционеры ходили без оружия, а в кобуре вместо пистолета обычно был бутерброд, поэтому никто никого не боялся, не угрожал и охотничьи ружья не отбирались – даже у шестнадцатилетних подростков. А вот друг друга они, горе – охотники, вполне могли и покалечить, но, слава богу, обошлось.

На работе Иван сдружился с молодыми рабочими, уже на равных, особенно с Борисом и Генкой. Они были старше на четыре – пять лет, но общая работа не делает разницы на возраст.

Ивану удалось затащить друзей в вечернюю школу, а они таскали его по взрослым компаниям, не всегда пристойным и, как правило, с выпивкой. У них также не было отцов: неизвестно, ушли из семьи или погибли на войне (из более девяти тысяч жителей района, призванных на фронт не вернулось более пяти тысяч). Так что судьбы у всех были общие. Генка вскоре школу бросил – зарплаты хватало, а времени нет и, года через три, он совершил преступление, был осужден, срок отбывал в Красноярском крае, там же и остался жить и Иван с ним больше не встречался.

Борис, начав учиться в вечерней школе с шестого класса, окончил школу, потом заочно юридический институт, стал работать в прокуратуре, вырос до прокурора района, после выхода на пенсию жил в городке, где Иван с ним и встречался до его смерти. Наверное, путь от хулигана и безотцовщины до прокурора – это совсем неплохо в условиях поносимой «дерьмократами» Советской власти.

Свободное время друзья проводили вместе. В субботу ходили на танцы в клуб, который был недавно построен, иногда эти похождения заканчивались дракой, обычно из-за девушек или просто так, но надо сказать без злобы и оружия и всё заканчивалось разбитыми носами и синяками под глазом. Могли позволить себе в субботу уехать в город вечером, если позволяли погода и грунтовая дорога: там куда-нибудь сходить, переночевать у тётки Бориса и в воскресенье вернуться домой. Однажды, в праздники друзья добрались и до Урала, а это 800 км.

Свободными вечерами собирались компаниями у кого-нибудь дома – если зима, или на берегу речки – если лето. Жилищные условия конечно были плохими у всех. Иван – жил в домике 6х3м, кухня и комната, с двумя бабушками, да ещё квартирантка, которая помогала им вести хозяйство. Борис вообще жил в избушке 3х4м, где кроме него проживали мать и старший брат с женой и двумя детьми. И он, детина: сто килограммов веса и ростом сто восемьдесят сантиметров, спал на сундуке подогнув ноги. У Генки дом больше – с ним жили только мать и сестра, так что иногда можно было собраться и у него.

Тогда же начались у Ивана и серьезные отношения с женщинами, именно с женщинами, а не девушками в физиологическом смысле. Совратить девушку можно было и в те времена, но Иван, в силу характера, полученного от воспитания бабушками, считал, что в этом случае он должен нести ответственность за судьбу девушки, а это значило оформление брака – к чему он, по возрасту, был не готов. Но если подворачивалась молоденькая и недурная женщина без претензий на серьезные отношения, то почему бы и нет? Так в его жизни появилась молоденькая медсестра, приехавшая на практику в их городок из областного центра.

Большой город имеет много соблазнов, одним из которых являются свободные интимные отношения для приехавших из деревень на учебу девушек: знакомых односельчан здесь нет, поэтому, в их деревнях никто не узнает, какой образ жизни они вели на учебе в городе до возвращения в свои деревни или по месту работы после учебы. Ивана взяла на воспитание именно такая женщина, проходящая практику в поликлинике.

Познакомились в клубе на танцах: он самостоятельный рабочий, выглядевший старше своих 16-ти лет, потому что отрастил усики и бакенбарды и она, считающая себя свободной женщиной. Условия для встреч тоже были: она снимала комнату в большом деревянном доме, но с отдельным входом с улицы. Там всё и произошло. Потом, месяца два они ходили везде вместе, а вечерами уединялись у неё. Тогда-то Иван и понял, что главное в общении с женщиной не сам интим, а отношение друг к другу.

Если есть взаимопонимание и душ и тел, а женщина даже намеком не вспоминает о своем прошлом, то отношения складываются легко, свободно и открыто, что и приводит к гармонии чувств и ощущений. Конечно, это касается в полной мере и мужчин, но у Ивана тогда ещё не было прошлого в отношениях с женщинами.

Через два месяца у неё закончилась практика и, практиковавшая с Иваном, девушка уехала в свою жизнь, и он больше о ней ничего не знал, но опыт первой и достаточно длительной связи с женщиной остался с ним навсегда. С тех пор он всегда предпочитал длительные и взаимные отношения с понравившейся женщиной, вместо коротких, случайных и чисто сексуальных связей. Как говорил его приятель: связь со случайной женщиной то же самое, если вместо сочной и спелой клубники жевать туалетную бумагу. И дальше по жизни у Ивана получалось так, что он всегда любил только одну женщину, но не одну и ту же.

Взаимоотношения с женщиной Иван стал рассматривать как пересечение жизненных путей. Короткая связь – это встретились и разошлись без последствий и изменения судеб. При длительной связи обязательно должны присутствовать чувства и гармония отношений, которые позволяют обоим изменить свои жизненные пути и пойти рядом – до тех пор, пока взаимное притяжение не ослабнет и их пути не начнут расходиться снова: два разных человека не могут всю жизнь одинаково нуждаться друг в друге.

Хотя нет, конечно, могут, но в этом случае кто-то из двоих должен поступиться собой и посвятить свою жизнь другому, но такая самоотверженность встречается крайне редко. Потому-то, большинство семейных пар в старости ничего не связывает, кроме общих детей, да ещё, пожалуй, привычки. Но привычка со временем может быть выработана ко всему: и хорошему и плохому – так зачем же привыкать к плохому, если от него можно просто избавиться. Бывает, как говорится, бог избавляет этих людей друг от друга, но это уже приведение высшей меры наказания в исполнение.

XXXIII

Иван Петрович от рассуждений вернулся снова к воспоминаниям. В те годы, когда прилично одеться и обуться нет проблем – если ты работаешь, и до Сибири дошла мода: направляясь в клуб или на танцы надо было одеться по моде, которая тогда называлась «стиляжничество»: это узкие коротковатые брюки – дудочки, желательно необычного цвета, например, красного; громоздкий цветной пиджак в клетку, ботинки на толстой белой подошве – «манка», цветная рубаха и цветной шейный платок. Всё это без всяких гонений и преследований со стороны властей можно было свободно купить в магазине, но только отечественного производства, да ещё надо и поискать нужную вещь.

Иван с друзьями так и одевались и иногда их продёргивали в городской настенной карикатуре. Но они не имели никаких антисоветских помыслов, как сейчас пытаются представить молодежи: попробуй одеться по моде, так сразу чуть ли не тюрьма, а из комсомола выгонят точно – это враньё нынешних мерзавцев. Кто бы посмел тогда тронуть рабочего парня, да ещё учащегося в вечерней школе? Никто. Может быть, в Москве и гоняли тунеядцев и спекулянтов, торгующих импортным барахлом, а у них такого не было. Важно было не что человек носит, а кто этот человек: если честный труженик, то носи что хочешь, да веди себя пристойно, а если бездельник или спекулянт, да ещё и с хамскими замашками, то таких и надо гонять.

А одевшись по моде, на танцах друзья плясали и рокн-ролл, и твист, и шейк: именно плясали как самоучки, а не танцевали, но и это спокойно сходило им с рук. И вот сейчас Иван Петрович узнаёт, что жил-то он, оказывается, в тюрьме, шагу ступить нельзя было без разрешения КГБ, тем более ему: внуку репрессированного деда – дворянина. Но он тогда не знал, что живёт в тюрьме и делал, что хотел и как хотел, даже иногда нарушая уголовный кодекс, правда по мелочам.

Например, к окончанию Иваном школы, перед экзаменами друзья устроили вечеринку, потом пошли на танцы, там подрались, милиция прихватила Ивана и светило пятнадцать суток исправительных работ: значит, экзамены он пропускал и никакого аттестата. Хорошо, что директор школы похлопотал за выпускника и Иван отделался штрафом в тридцать рублей, сдал экзамены, получил аттестат с двумя четверками, а остальные пятёрки, и стал думать о поступлении в институт. Вот в такой «мгле и бесправии» приходилось жить ему и его ровесникам в 60-е годы 20-го века.

В это время уже запускались спутники земли, в космос слетали Гагарин и Титов, а учась в техникуме, Иван занимался парашютным спортом и совершил несколько прыжков с парашютом: так что выбор как бы определился – поступать в авиационный институт, тем более что двое его знакомых уже учились в Казанском авиационном институте. Иван решил поступать в авиационный институт Москвы, на кого там учиться представления не имел, поэтому решил поступать на первый факультет. В итоге он уволился с работы, собрал документы и поехал в Москв – благо в Подмосковье жила сестра матери – Августа, у которой он и остановился. Тогда во все институты, кроме двух – трёх, вступительные экзамены сдавались в одно время: первого августа и документы можно было подать только в один ВУЗ, зато обучение везде было бесплатным и ещё стипендию платило государство.

Приехав в Москву, он остановился у своей тёти, которая сказала, что зря Иван приехал в Москву, всё равно не поступить, потому что москвичи умнее и ему бы лучше поступать в Сибири в сельхозинститут. С такими напутствиями он и поехал сдавать документы, узнав адрес института в справочном бюро, будки которого стояли тогда у каждой станции метро. С трудом он нашёл приёмную комиссию, стал заполнять документы и только здесь узнал, что в этом году правила приёма в институты изменились: в первую очередь брали, кто отработал два года после школы – лишь бы сдал экзамены, а уже на оставшиеся места по конкурсу зачисляли выпускников школ без рабочего стажа.

Так Ивану и аукнулся лишний год школы. Ещё он указал, что нуждается в общежитии, а это, как выяснилось позднее, дополнительный конкурс: в этом смысле, деревенская простота не тягалась с московской изворотливостью. Плюс, москвичи ходили на всякие подготовительные курсы, а Иван только на консультации узнал, что программы вступительных экзаменов в авиационный институт шире школьных программ. Однако, экзамены он сдал вполне успешно на четвёрки (в конкурсе учитывались только три экзамена: математика письменно и устно и физика), его заверили, что этого более чем достаточно для поступления и это была правда, но не вся: для москвича надо было набрать на балл меньше, а для общежития надо было набрать на балл больше. Можно бы и отказаться от общежития, но никто Ивана не предупредил, что это имеет такое большое значение при поступлении.

Итак, в институт он не поступил, с этими отметками можно было поступить в другие институты: Иван походил по Москве, и почти везде брали, но он уперся, только в авиационный и уехал домой, а зря – можно было год проучиться, например, в автодорожном институте, а потом перевестись в авиационный, сдав у них математику. Но для этого надо было иметь изворотливый склад ума, например такой, как писал Гоголь в «Тарасе Бульба»: «И подивился Тарас бойкости жидовской натуры», а тут русская, да ещё и деревенская натура, знающая городскую жизнь только по книгам и кино. Так, ни с чем, он и вернулся домой.

XXXIV

Была ещё одна причина, по которой Иван стремился домой: там осталась и ждала его любимая девушка.

Они познакомились весной, прямо на улице. Иван уже раза два встречал, случайно, эту девушку и всякий раз какая-то теплая волна незнакомого чувства прокатывалась по телу. Однажды он с друзьями сидел на скамейке в сквере, находившемся в центре городка, а эта девушка с подругами проходила мимо. Он встал, неизвестно куда девались его робость и нерешительность, подошел к ней, окруженной подругами, и предложил вечером встретиться и сходить в кино. Она смущенно покраснела и согласилась, под укоризненными взглядами подруг. Такое уличное знакомство в те времена никак не соответствовало этике поведения приличной девушки.

Вечером они встретились на том же месте, познакомились и пошли в кино. Её звали Ася, она приехала с Северного Кавказа и училась в местном профессиональном училище по строительной специальности – кажется на маляра. Преодолев смущение, они постепенно разговорились, посмотрели кино, и Иван проводил её до дома, где Ася с двумя подругами снимала комнату – в общежитии они жить не захотели. На следующий день Иван снова встретился с Асей и дальше уже всё свободное время они проводили вместе.

Им не было ещё и по восемнадцати лет, стоял весенний теплый месяц май, природа ожила после долгой и холодной сибирской зимы. Цвела сирень и расцветало их чувство взаимной юной любви. Иван уже имел опыт взаимоотношений с женщинами, но здесь всё было в первый раз, всё по – другому. Желание близости с Асей было где-то в глубине, а на поверхности было чувство спокойствия и удовлетворения, которое бывает у человека, когда он что-то ищет и, наконец, находит.

Они могли часами сидеть рядом, говорить ни о чём, бесцельно бродить по улицам взявшись за руки, что-то делать, но лишь бы вместе и рядом. Встречаясь в компаниях, они всё равно оставались как бы наедине, не замечая друзей и подруг и общаясь только между собой.

Иван с наступлением теплых дней, как всегда, переселился в дровяной сарайчик во дворе. Этот сарайчик к осени заполнялся дровами, за зиму дрова сжигались и в мае, с наступлением теплых ночей, пустой сарайчик становился пригодным для летнего жилья. Там стояла железная кровать с матрацем, а столиком служил бабушкин деревянный сундук. Он сделал отвод от радиоточки, поставил репродуктор и мог слушать радио. Иногда, возвращаясь поздно вечером от Аси, он выносил из сарая кровать – раскладушку, ставил её во дворе, ложился и засыпал, глядя в безмерную глубину ночного звездного неба.

Однажды, бабушка уехала в гости к сыну, и Иван остался дома вместе с престарелой прабабушкой, которой было более 90 лет, но она ещё двигалась, готовила обеды и убиралась по дому – все остальные домашние дела доставались Ивану.

В своё летнее жилище Иван и привел Асю поздним вечером после посещения кинотеатра, объяснив ей, что дома только глухая прабабушка. Оставшись, наконец, наедине, они полностью предались друг другу, волна желания захлестнула Ивана, а Ася была молчалива и покорна. И всё случилось как бы само собой, Ася даже не вскрикнула от боли и, сжав губы, прижалась к нему, а он покрывал её лицо горячими благодарными поцелуями. Так начался их медовый месяц.

Вскоре страсть близости появилась и у Аси и почти все ночи подряд они проводили в этом сарайчике, отдаваясь взаимным желаниям, а рано утром Иван осторожно выводил Асю за калитку и провожал до дома. Отпустив Асю прощальным поцелуем, он возвращался домой, досыпал час-другой и шел на работу.

Это продолжалось с месяц, они похудели и осунулись от бессонных ночей, но их взаимное влечение не ослабевало, а только усиливалось, превратившись во всепоглощающую страсть. В восемнадцать лет, чувство усталости и пресыщенности не знакомо юным телам: их души как бы слились вместе, а сердца стучали как одно целое. Притча говорит, что когда-то мужчина и женщина были единым организмом, потом бог разделил их на две половинки и с тех пор каждый мужчина и каждая женщина ищут свою половинку, а найдя её, они опять сливаются вместе. Но редко кому удается найти свою половинку и соединиться вместе: если и не на всю жизнь, то хотя бы надолго.