Три кг первого

Полковник сделал вид, что не расслышал сказанного и отошел в сторону, увлеченный телефонной беседой с Прокошиным.

«Фээсбэшник» сухо поздоровался с Одинцовым:

– Максим. ФСБ области.

– Илья. Уголовный розыск.

– Я так понимаю, киллер из-под носа у вас ушел? Вы здесь за Новиковым работали?

– Почему ушел? – съязвил Илья и показал в сторону бородача в камуфляже. – Вон он под кленом отдыхает…

– Есть какие-нибудь версии? – продолжил фээсбэшник ледяным тоном, с видимыми усилиями сдерживая себя от накатившего приступа гнева.

– Так точно! Версия номер один: преступление совершено лицом, ранее судимым за аналогичные преступления. Версия номер два: преступление совершено лицом, ведущим антиобщественный образ жизни, – прикинувшись идиотом, отчеканил Илья и, увлекая за собой Мальцева, направился к машине.

– Так, майор! Ты куда это собрался? – крикнул Елизаров, убирая в карман мобильный. – Все здесь еще…

– Начальник убойного остается – будет каждый час докладывать. Мне надо подсобные силы ориентировать, – тихо ответил Илья, покосившись на фээсбэшника, и добавил: – Мы раскроем это дело, товарищ полковник, есть кое-какие соображения…

– Ну, давайте, Илюша, работайте! – опять неожиданно сменив гнев на милость, напутствовал Елизаров. – Как появится информация, немедленно докладывай! Из Москвы уже два раза звонили! Тут заказным убийством пахнет… Не подведи!

Садясь в машину, Одинцов в буквальном смысле ощутил на себе тяжелый взгляд. Оглянувшись, он убедился в своей догадке – это был Максим, он совершенно беззастенчиво пялился на него и вроде как улыбался. Такой неприятной дерзкой улыбкой, мол, мы еще встретимся и поглядим, кто кого. Илья неплохо разбирался в людях и старался не делать каких-либо выводов о них на скорую руку. Этот случай был исключением. Максим сразу показался Одинцову опасным человеком. Очень опасным.

– Вот красава, а! Весь в деда! – Прохор потрепал Федьку по плечу. – А что с ментом делать будешь?

– Ну тут вариантов немного… – вмешался в разговор Скориков. – На Федьке мокруха, а Одинцов железный свидетель и, что хуже того, мусорской план дал осечку, и теперь Федька для них, как кость в горле…

– Ты погоди, не спеши, Скорик. Пусть мужчина свое мнение выскажет – его же тема изначально.

Шадров закурил и подошел к окну:

– Хорошо тут у вас. Центр, вид на сквер, все удобства. Если б я случайно Кубика не встретил – не в жисть не нашел бы эту малину…

– Это ты к чему, малой? – прищурился Беломорский.

– Это он к тому, что хату менять надо. Кубик слабоват на слово стал в последнее время – всегда под марафетом[47 - Марафет (сленг) – кокаин.]. Мало ли кому еще растреплет… – опять не дал ответить Федору Игорь.

Шадров оглядел присутствующих, кивнул и продолжил:

– Я думаю, Одинцов не предаст огласке факт нашего, скажем так, взаимодействия. Как я понимаю, начальство он в курс не ставил. Если бы он официально действовал, что, у них штатного снайпера не нашлось бы? То, что я был вынужден «на глушняк» работать, – он поймет по характеру входного отверстия и косяка на меня давить не должен. Кто знал, что стрелок меня запалит? Иначе я сейчас был бы на его месте. Плохо, конечно, что так вышло. Если бы все пошло по плану, сейчас в утро сидел бы дрожащий от страха исполнитель с перевязанным ухом и давал бы показания на Гасана. Угрозы в моем лице Одинцов видеть не должен. Да и не из пугливых он. А еще: ты, Беломорский, только правильно пойми – мент этот, получается, тебе жизнь спас…

– Это в его интересах было! – не сдержался Игорь.

– В его, не в его – факт остается фактом, – подытожил Прохор. – А я долги свои отдаю. Но ты все равно, малой, встречайся с ним аккуратно. Мало ли что? А при встрече пробей по-тихому, что мы для него сделать можем. Тебе ведь он тоже подогнал нормально, а?

Юрец принес из кухни дымящийся ароматом пузатый чайник и поставил его на стол перед собравшимися:

– Вот. «Английский ужин» называется. Я еще чабреца щепоточку добавил.

– Спасибо, Юра! А что, к чаю-?? есть что-нибудь? – поинтересовался Прохор.

– Зефир есть, халва арахисовая…

– Халва! – усмехнулся Беломорский. – У каждого русского человека в доме должны быть пряники!

– Так я это… Я мигом сейчас!

– Да ладно, не надо. Я к слову… Тащи халву.

Беломорский вылил чай в блюдечко и стал пить его вприкуску с сахаром, по-стариковски. Игорь сдобрил свою кружку коньяком, а Федор попросил кофе. Юрец поддержал его. Когда чайная церемония подошла к завершению, все, кроме Юрца, закурили.

– Я на кухню пойду, у вас тут дышать нечем! – возмутился единственный некурящий в честной компании.

– Не спеши, Юр! Сейчас расходимся уже, – остановил его Скориков. – Прохор, что с Гасаном?

– Ну, я думаю, теперь для решения вопроса по этому нехорошему человеку мнение сходняка не требуется. У общества вопросов не возникнет. Забиваем стрелку и предъявляем по-тихому…

– По-тихому не выйдет. У него охрана с дюжину басмачей, а сейчас его, наверное, вообще в бронированном ларце по городу носят.

– Должны же быть места, где он один остается?

– Придумаем что-нибудь. Сегодня среда ведь? Отлично! С часу до трех его можно захватить в медицинском центре. Он на процедуры какие-то туда ездит и охрану отпускает обычно, а если что не так – прямо там и исполним. Юрец, звони пацанам, чтобы в наше место на проспекте подтягивались по-быстрому.

– Я с вами поеду. Зачем нам пацаны? – спросил Беломорский.

Шадров переглянулся со Скориковым и тот, поняв, что у него есть какой-то план, кивком предложил ему высказаться.

– Я в это время буду с Одинцовым встречаться. Он же Гасаном занимается, а для встречи со мной его на это время без внимания оставит.

– Голова! – одобрил Беломорский.

– Прохор, тебе не надо со Скориком ехать. Сейчас на тебе все концы сходятся, – Федор вопросительно посмотрел на Игоря.

– Да, малой прав. Ты лучше в это время, наоборот, в каком-нибудь людном месте находись. Мало ли что там при захвате получится – так у тебя алиби будет стопудовое. А если все тихо пройдет, мы тебя на тридцать четвертом километре подхватим вечером.

– А что там такое, напомните?

– Там недалеко поворот на лесную дорогу, а оттуда до зимовки нашей охотничьей рукой подать – место тихое.

– Это где раньше была дедовская заимка? – спросил Шадров. – Я знаю это место. Мы с Беломорским в городе где-нибудь стукнемся после всех дел, а потом к вам подъедем.

Прохор вышел из квартиры около двенадцати, прошел пешком пару кварталов и остановил частника. Через десять минут он благополучно высадился из машины у своего дома и зашел в подъезд. В квартиру подниматься не стал: вдруг Светка дома – начнутся вопросы. Не сейчас. Из окна между первым и вторым этажами Беломорский заметил наглухо тонированную «четырнадцатую», вокруг которой все было завалено окурками. Выкурив папиросу, Прохор неторопливо вышел на улицу и пошел в сторону остановки. Боковым зрением он заметил, как из «четырнадцатой» выскользнула тень и последовала за ним. На остановке Беломорский осведомился у ожидающих, на чем лучше доехать до городской администрации, и какая-то приветливая тетка с сумкой-тележкой показала ему рукой на подъезжающий автобус.

Преследуя автобус, «четырнадцатая» периодически менялась местами с «фордом». «Вот и алиби мое документируется, – подумал Прохор. – Теперь главное, чтобы у пацанов все срослось».

В здании администрации на первом этаже толпилась немалых размеров очередь, а вернее, несколько очередей. Беломорский выбрал «хвост» подлиннее и поинтересовался: «Кто последний?»

В процессе ожидания выяснилось, что он стоит за каким-то пособием: то ли по старости, то ли по инвалидности. Усталые люди в очереди обменивались короткими фразами: «Я уже во втором окне отстояла! Сегодня, если сюда успею, завтра можно будет в четвертое окно занимать», «А мы вчера приходили – не было приема», «Хорошо бы до июня успеть».