Три кг первого

– Ты мне два пакетика завари – я покрепче люблю.

– Да знаю я ваши привычки зоновские! Папка, тот вообще чуть ли не полпачки на стакан сыпал, царство ему небесное!

– Эх, Катерина! Знала бы ты, каким человеком отец твой был – Сергей Николаевич! Жаль, так и не свиделись мы с ним!

– Человеком-то, может, и хорошим был, а помер, как собака, прости господи! Это ж надо было во сне собственной блевотиной захлебнуться!

– А Шурка писала – сердце…

– Сердце! – хозяйка всхлипнула. – Нет у вас, урок[6 - Урка – здесь: уголовник.], сердца! Вон Федька тоже по воровской пошел – второй срок уже мотает! Первый раз вообще в четырнадцать лет в историю вляпался, а папка все приговаривал: «Ничего, Катюха, ума наберется – больше не попадется». Это про родного внука, а! Вся надежда на Витеньку, на младшенького!

– А за что Федьку?

– За ювелирку… Видать, рассказов папкиных наслушался про вашу с ним бурную молодость и туда же! Думала, хоть армия его исправит…

– Ладно, не реви! Когда срок?

– К Новому году ждем…

– А что Витька?

Лицо Катерины просветлело, она вытерла слезы и, сделав небольшой глоток из низенькой чашки, расписанной серебряными розочками, расплылась в улыбке:

– Витенька в Москве институт закончил – на аудитора выучился, и ему место хорошее в крупной фирме предложили. Он там с девушкой приличной познакомился, вроде как отношения у них… Я ему говорю: «Женись да детей заводи: квартиру ты уже купил, машина есть», а он: «Не время еще, мама». Я была у него в гостях в Москве-то: квартира хорошая такая – четырехкомнатная то ли на Котельной, то ли на Котельничной, все забываю…

– Река есть рядом?

– Ну да, прямо под окнами!

– Котельническая набережная…

– Да! Точно! Так вот он даже переехать к нему предлагал…

– И чего ты?

– Да на что она мне, Москва эта? Я там и не знаю никого. Витенька целыми днями на работе пропадает – мне поговорить даже не с кем будет. Вот уж когда внуки пойдут, так тогда хочешь – не хочешь, придется!

– Чего-то у тебя не прибрано как-то, Катерина… – осторожно заметил Прохор.

– Да мы тут с Олежеком гульнули маленько! – хозяйка густо покраснела. – Он хороший, ты не подумай! В овощном на проспекте грузчиком работает…

Гость еле заметно нахмурился, достал папиросу из причудливого деревянного резного портсигара и закурил, отойдя к окну.

– Ты в откидном режиме открой, не надо полностью – замерзнем.

– В откидном режиме? – переспросил пытающийся сохранить невозмутимость Прохор, разглядывая механизм пластикового окна.

– Ну чего ты, стеклопакетов не видел?!

– Чего же это не видел? У нас такие в здании администрации были…

– Ладно, давай сама! О, телефон звонит!

Гость недоверчиво покосился на мобильный – во весь экран мигала фотография его сестры, а кухню заливала громкая, судя по настойчивым ритмам сверхсовременная мелодия.

– Это Александра! Подойди!

– А как? Где кнопки-то?

Катерина засмеялась, провела пальцем по экрану и сунула телефон в руки Прохору.

– Але! Шурочка! Это я!

На другом конце провода молодой девичий голос после секундной паузы ответил:

– Позовите, пожалуйста, тетю Катю.

Хозяйка хитро подмигнула гостю и шепнула:

– Это Светка! Поговори с ней!

Прохор, просияв улыбкой, начал:

– Светочка, девочка, здравствуй! Это деда Проша! Помнишь меня? Я только сегодня приехал. Как ты поживаешь, маленькая? Ты только бабушке не говори, что я вернулся, – мы ей сюрприз сделаем!

– Здрасте… Не скажу. Бабушка умерла…

– Как умерла? Ты что такое говоришь? Когда?

– Ночью сегодня. Легла спать и не проснулась.

– А вы где, по какому адресу? Я сейчас к вам приеду!

– Не надо. Бабушку уже в морг отвезли во вторую больницу. Мы скоро сами приедем с Антоном…

Прохор, положив телефон на стол, горько вздохнул, затушил папиросу в пепельнице и достал из портсигара новую.

– Свиделся с сестренкой… Умерла сегодня ночью, представляешь!

Хозяйка испуганно пробормотала:

– Да, дядя Проша. Я слышала разговор… Болела она сильно последние годы…

– А Антон – это кто?

– Это и есть Светин муж. Хороший мальчик такой, серьезный… Ты посиди, я сейчас быстренько за бутылочкой схожу…

– Не спеши, Катерина, не время сейчас…