Сила и волшебство

Подружки обнялись и пошли прочь от «Воющей луны». Закинув последнего посетителя в трактир, Золтон и Редерик догнали подружек на спуске с холма и, ни о чем не спрашивая, пошли рядом.

Две жизни, одна любовь

Мой дед советовал: «Никогда не говори, что не был счастлив, и верь, что счастье снова найдет к тебе дрогу. Этого хватит, чтобы крепко держаться за настоящее».

Однажды поздним вечером в поисках угла, где можно отогреться, я брел по едва освещенной улице небольшого города. Усталость и холод мучили сильнее чем, сомнения и страхи ? их, как колючки репейника, приставшие к дорожной одежде, я мог отбросить в сторону.

Дверь ближайшей таверны со скрипом закрылась за мной, и я оказался в тепле. Денег было немного, но кувшин дешевого вина я мог себе позволить.

Согреваясь, я думал о ночлеге, о тех, кого покинул, гадал, кого встречу. Когда много ходишь, не имея дома и средств к оседлой жизни, привыкаешь много думать о том, чего нет, пытаешься мысленно постичь тайну своей никчемной жизни. Или может она в целом никчемная. И поэтому в ней мало кто знает, для чего он сгодится.

? Приятель, угостишь глотком вина, – прервал мои размышления чей-то голос.

Рядом стоял старик, на вид помесь сатира и горемыки. Бродяга, каких много. Молча я наполнил подставленную кружку и тут же подивился, как старик быстро перелил в себя угощение. Глаза его оживились, в них появился блеск.

? Хочешь, расскажу тебе одну историю, – странно улыбнулся старик.

? О чем? – поморщился я, принимая предложение за попытку навязать компанию.

? О том, как время и жизнь избавляют от участия в своих жестоких играх. Как мы становимся свободными, обретая новый мир.

? Любопытно узнать, – проговорил я, понимая, что старик не страдает чувством реальности. – И что же происходит в твоей истории?

? У меня были дочь и жена, вместе мы жили в центре города, в большом красивом доме, – начал старик, присаживаясь за стол. – Моя дочь играла на скрипке. По воскресеньям она ходила в парк и играла там для птиц. Птицы слетались и кружили вокруг неё, как влюбленные. Это было очень красиво. По роду своих занятий я редко бывал дома, мне приходилось сталкиваться с грубыми, бесчувственными и даже жестокими людьми. Я очень много проводил времени там, где не знают радости. И каждый раз, возвращаясь домой, я понимал, что никого более дорогого и близкого, кроме дочери, у меня нет. Нет. Да, вот так… Но однажды её унесли птицы…

? Птицы? – переспросил я, совершенно уверенный, что общаюсь с сумасшедшим. – Разве так бывает?

Старик глянул чистыми ясными, как божий день, глазами, и я понял, что в его жизни бывало и не такое.

? Да, да, птицы, – кивнул он. – Это произошло в тот день, когда я возвращался после долгого отсутствия. Настроение было скверное, словно крыса проела в душе дырку. Мне не терпелось увидеть дочь. Жена сказала, что она в парке. Когда я подходил к любимому месту дочки, то сначала увидел лишь кружение птиц. Они словно танцевали в такт мелодии вокруг нее. Их было невероятно много, белых танцующих птиц. Это была очень красивая картина. И в то же время тревожная, словно моя дочь попала во власть каких-то духов. Только я подумал об этом, как птицы закружили быстрее, словно захваченные безумным вихрем. И унесли мою дочь. Да, унесли. Прошло время, и я понял. Ничто не приходит к нам просто так, всё нисходит свыше, как испытание или награда.

– Н-да, незаурядная мысль, – пробормотал я, изучая дно опустевшего кувшина и потому обращаясь больше туда. – Что же это все значит? Еще Сократ сомневался в историях о превращении птиц в женщин, а женщин в птиц. Может, он добрался до вашего города. Сократа здесь не видели?

На моем пути встречались разные люди, некоторые из них были настолько странные, что я удивлялся лишь тому, как же земля еще не закрутилась в другую сторону, а луна не стала солнцем. Ведь в мире этих людей всё было наоборот, там ходили на головах и питались звездами.

– Позволь, теперь я угощу тебя вином, – предложил старик и, взяв кувшин, удалился к стойке.

Для человека, у которого дочь унесли птицы, он выглядел неплохо. Хотя скоро могло выясниться, что он и сам уже побывал в центре Земли и видел там антиподов.

– Ну и что ваша дочь, птицы её вернули? – решил спросить я, когда мы выпили по кружке вина.

– Т-с-с-с, тише, – вдруг резко наклонился ко мне старик и озорно улыбнулся. – Об этом не стоит говорить на людях. Я вижу тебе негде ночевать, идем ко мне, там и поговорим.

Идти в гости к сумасшедшему могло показаться бесперспективным и даже опасным занятием. Но предложение поступило вовремя, я нуждался в ночлеге. Да и взять с меня особо было нечего, разве только желающие могли испить крови, испорченной алкоголем. Не знаю почему, но сомневался я недолго и согласился. Наверное, из-за глаз старика, они были очень живые и человечные.

Старик жил поблизости, сразу во дворе за кабаком. Долго мы поднимались по темной лестнице, что я даже не понял, попали мы в квартиру или под крышу в мансарду. Всю дорогу старик рассказывал, как искал в молодости место, где бы мог остаться наедине с собой, старик говорил, что много путешествовал и много видел. По его словечкам и замечаниям, проскальзывавшим в речи, в том можно было не сомневаться.

– Вот здесь я живу! – в темноте проговорил старик. – Добро пожаловать!

Мне вдруг стало немножко жутковато, уж больно само место и всё вокруг казалось нежилым. Старик зажег свечу, и пространство заплясала в волнующих бликах. Теперь старик походил только на сатира, который договорился с судьбой и стал вечной частью этого мира.

– Ну же, рассказывай, – усаживая меня в довольно приличное кресло, нетерпеливо проговорил старик и достал откуда-то еще кувшин с вином.

– Что рассказывать? – поинтересовался я, гадая, помнит ли старик, зачем меня сюда привел.

– Всё рассказывай, по порядку. Ведь твою любимую тоже унесли птицы.

Глядя на старика, можно было подумать, что он взялся объяснить человечеству нечто недоступное, то, что неискушенный разум сразу и не воспримет. И потому старик был терпелив.

– Как бы не так, – сказал я, понимая, что огорчаю старика, – моя любимая сама упорхнула, словно птица.

– Но ты-то остался один? – пытливо рассматривал меня старик, словно моё одиночество грозило стать всеобщей заразой.

– Ну и что? – равнодушно спросил я.

– Если ты остался один, значит, твою любимую унесли птицы. Разве тебе не ясно ?

– Вполне возможно. Вроде как становится ясно.

Так я сказал, не желая спорить. Мне было не понятно, почему старик увлечен идеей птиц. Может, в детстве ему в душу запала сказка о коварстве гусей-лебедей, крадущих детей, или нереализованные орнитологические наклонности вылились в странную патологию убеждать людей в таинственном назначении пернатых. Я был холоден к его идее. Не потому, что чудеса были не моей стихией, а скорее наоборот потому, что чудеса слишком часто обкрадывали мою реальность на свои сиюминутные нужды.

– Я знаю, – говорил старик. – Знаю, как это исправить.

Что он мог знать? Что? Одно знание поедает нас, другое знание поедаем мы. Конечно, всё это суть одного знания. Но смотря с какой стороны ты подошел к нему. Либо потеряешь последнее, либо обретешь большее. Я почему-то пока не хотел касаться того, что знал старик. Я хотел спать.

– Старик, я хочу спать, – честно сказал я.

– Глупости, – улыбнулся старик, – ты так говоришь, потому что не веришь мне.

– Одно другому не мешает. Но если твое гостеприимство на этом заканчивается, я могу слушать тебя до утра.

– Извини, не хотел тебя обидеть, – наклонился старик и протянул вино. – Пойми, я просто хочу помочь. Ты нуждаешься в этом.

Что тут скажешь. Если кто-то, встретив меня в первый раз, уже знает, в чем я нуждаюсь, и как мне помочь, то можно смело расслабиться. Скоро это не закончится. И лучше не отказываться от помощи, потому что силы такого помощника неисчерпаемы.

– Что же, ты прав, – хлебнув вина, кивнул я, – мне действительно нужна помощь. Рад, что ты хочешь помочь. С чего начнем?

Старик вдруг отвернулся, и его лицо пропало в темноте. Я видел лишь плечи и космы седых волос. У меня вдруг мелькнула мысль, что сейчас он обернется, а лицо у него будет искажено бледностью и изо рта торчать клыки. Такие повороты событий обычное дело в страшных историях.

Но, обернувшись, старик выглядел как прежде. Хотя нет. Изменилось что-то едва уловимое. Что же? Я не мог понять. Ах да, его глаза. В них пропала жизнь, они стали холодными и затягивающими, словно глаза птицы Фарух, словно окна в космическое пространство, где во множестве обитают звезды и астероиды.

– Ты видимо не догадываешься, что я явился из бездны, – чужим голосом проговорил старик.

– В каком смысле? – переводя дыхание, задал я вполне резонный вопрос.

– В одном смысле. В поисках дочери я спустился в бездну. И, как видишь, выбрался. Хотя трудно сказать, что было и чего не было. Но в любом случае, теперь я не связан со временем.

– И как там, в бездне? – спросил я, чувствуя как, холод пробирается по ногам.