Эстетика бродяг

Мне было интересно, настоящий поэт, как белый высокогорный мёд, большая редкость. Ну это каждый знает. Первые же строчки по-бойцовски устремились вперед, я еле успевал уворачиваться:

Я – файтер. Жизнь меня учила.

Да так учила – в дых и в пах.

Самонадеянность лечила

В прижимах и на шиверах

Я перелистывал страницу за страницей, понимая, что малютки медовары и сюда хорошенько плеснули из своей чаши.

Сколько вынес, а понял немного.

Ну а, может быть, больше чем кто-то другой.

Есть у всех одиноких спасенье – дорога,

а в тревогах ее – первозданный покой.

Прочитав книгу, я всю ночь думал о том, как бывает печальна земная жизнь поэта, как она все время ищет выхода к своим истокам. Чем больше я об этом думал, тем сильнее одолевало беспокойное чувство, будто я предавал кого-то в себе. После этой ночи мне стало не по себе у староверов.

Рядом со старообрядческим кладбищем был ипподром. По вечерам после ужина, наблюдая за гарцующими лошадьми, я засиживался там в компании Васи, принимавшего меня за своего. Думая о Люсе, я стал часто затрагивать тему любви. Васю это забавляло, он потешался над моими чувствами.

? Русский человек, как сказал Федор Достоевский, жалуется на две вещи, на отсутствие денег и на несчастную любовь, – просвещал я Васю.

? Ты поэтому ходишь с таким кислым лицом, и по вечерам что-то постоянно пишешь? Любовные стихи Люське, что ли?

? Да что я, вот наш друг Пушкин, ? пытался пошутить я

? Вот как раз с Пушкиным мне все ясно, ? засмеялся Вася. С тобой нет. Тебе это зачем?

Последнее время у меня было мало внимательных собеседников, не перед кем было раскрываться, и я пользовался случаем:

? Это не любовные стихи. Пишу, Васёк, рассказы. Я очень в литературу верю. Она, понимаешь, для меня волшебная вещь. Я уверен, что писатель должен видеть мир, которого еще нет, но обязательно будет.

? Да ну тебя! – перебил Вася. ? Ты с Люськой так разговаривай, а то ты ей только лыбешься. Мне это не интересно. У вас тут в Москве чё у всех крыша едет? Если бы брату не обещал здесь держаться, умотал бы уже к себе, в Косиху. Мои друзья, Гусь и Квак…

И Вася, тоже ждавший момента выговориться, рассказывал о похождениях с дружками хулиганами, как они куролесили, проказничали и долдонили на родном селе. За эти проказы Васю и отправили на Рогожку, чтобы временно не мозолил глаза осерчавшим односельчанам.

Вскоре и Мария Яковлевна уехала в Барнаул. И уже ничто не напоминало, что мы представляем фирму «Старовер». Мы были похожи на пиратов, захвативших судно, ссадивших капитана и помощника на необитаемый остров. На работу мы ходили к обеду, возвращались за полночь, каждый вечер ? пиво и вино за казенный счет. Наступило время полной свободы, близкой к анархии.

В нашей компании безобразников за старших оставили Ирину и Володю. Хозяева не знали, что они любовники, иначе вряд ли доверили сладкой парочке свое небольшое запутанное хозяйство. Это все равно, как если бы губернатор острова Сан-Томе, устав считать доходы, отдал своё золото и корабли заезжим пиратским капитанам, вроде Мигеля Отчаянного и его дружка капитана Бруажу.

Но Холмогоровы именно так и поступили, сдали клипер без боя, и теперь его трюмы были захвачены, наши Бони и Рокхэм могли рулить куда угодно. «Новые староверы» не стали упускать такую возможность и провернули свои дела. Тем более, Володе стукнуло пятьдесят пять, и это выгодное приключение могло быть одним из последних.

С того момента, как парочка заступили на капитанский мостик, мы превратились в веселых проказников, а общежитие староверов в балаган. Не было и дня, чтоб мы не кутили. Мы походили на староверов не более чем на мусульман или иудаистов. С утра команда опохмелялась, к обеду выходила на работу, а вечером шла ужинать за хозяйский счет. Не ограниченные в свободе, кроме ежедневной сдачи остатков выручки и ночных работ на складе, мы пили с большой самоотдачей. Удивительно, что при таком положении дел торговля шла бойко, и выполнялся план.

Единственный человек, молчаливо осуждавший нас, была Люся. С детства она привыкла быть правильной: в школе и институте училась на отлично, никогда не обманывала и чужого не брала. Приехав из Витебска с таким неудобным багажом, Люся плохо приспосабливалась к особенностям столичного питомника, где надо хорошо владеть локтями или хотя бы врать не краснея. Староверы присмотрели Люсю на ярмарке, где она торговала белорусскими перчатками и зонтиками. Старички прикинули, насколько молодая красивая женщина неприхотлива, и поманили к себе. Люся подумала и согласилась, ведь головную боль гастрабайтеров, жилье и прописку, брали на себя хозяева. Транспорт и питание тоже за их счет. Платили маловато, даже по московским меркам, зато какая экономия.

Конечно, Люся, как нормальная женщина, мечтала о семье, доме и ребенке; ей исполнилось тридцать лет, а здесь в столичном беличьем колесе мечты золушек сбывались не сразу. Может, Люся и переживала из-за этого, однако виду не подавала.

Улыбка, глаза и особенно уютные телодвижения Люси быстро заставили поверить, что я влюблен. Так очаровываются высоким цветком, неизвестно как попавшим на грядку с тыквами. Конечно, я надеялся на взаимность. Но Люся не переносила пьяниц, склонных к употреблению легких наркотиков и бродяжничеству. Но я не сдавался и несколько раз встречал Люсю после работы, чтобы вместе прогуляться домой и навязать себя как милого товарища. Однажды мы шли через Нескучный Сад и рассуждали о любви.

? Вот что для тебя любовь? ? спрашивала Люся.

? Ну, когда чувство благодарности к любимому человеку не покидает ни на миг. И все, что делают влюбленные, они делают для общей свободы, ? умничал я и посмотрел на Люсю, словно сейчас же побегу что-то делать для нашей свободы.

? А для меня любовь, это когда основным условием счастья любящего меня человека является то, чтобы счастлива была я, ? сказала Люся.

Понятное дело, я опять ловил призрака. Мне не хватало терпения и мужества жить одному, на каждом шагу я выдумывал любовь. Приставал к женщинам со страстными признаниями, а они начинали думать, что я страдаю сатиризмом. На самом деле я тряс призраков любви, вымаливая милостыню, а попрошаек мало кто любит.

У Люси зазвонил телефон.

? Привет, Вася, ? сказала она. ? Да, со мной, гуляем. Хорошо.

Потом трубка что-то долго говорила, и Люся смеялась.

? Нас ждут, ? наконец отключила она телефон.

? Кто?

? Ирка, Володя и Вася.

Мы встретились у метро «Таганская». Ира и Володя смотрелись, как индийские молодожены, которым мало двух серий.

? Идем в кафе, гульнем, я угощаю, ? радостно хохотнул Володя. – Есть повод.

? Что отмечаем? – спросил я.

? Володе выдали свидетельство, что он официально стал пчеловодом России, ? похвасталась Ира

Прежнюю жизнь Володя посвятил профессиональному кулачному бою и завершил карьеру разводящим у барнаульских бандитов. А в Москве, следуя советам Холмогорова, которому из-за своей торговой марку «Старовер нельзя было в пчеловоды, Володя легко вошел в роль опытного пасечника и без труда получил необходимые документы и регалии, надув самого Арнольда Бутова, организатора медовых ярмарок в Коломенском и Манеже.

От природы компанейский и общительный Володя мог убедить кого угодно в чем угодно, даже в том, что разбирается в «Шатлах» серии SH-8. А тут какие-то пчелки!

Теперь барнаульский файтер, послав подальше староверов, коих на дух не переносил, сам мог возить в Москву мед и торговать на престижных ярмарках. Пока отсутствовали хозяева, он завершал свои дела и был готов по-пиратски тихо попрощаться.

Глядя в хитрые глаза боксера, я подумал, что если в пятьдесят пять лет человек обзаводится молодой любовницей и становится тем, кем и представить себя не мог, даже если бы очень захотел, значит, в мире есть нити, за которые, если дергать правильно, можно получить что угодно.

Голодные, как матросы капитана Моргана, готовые поджарить свои кожаные сумки, в ближайшем летнем кафе мы стали прессовать желудки и печень. Официант удивленно подносила вино, пиво, водку, соки, салаты, бифштексы, долму, лазанью, жареный картофель, кофе и мороженое.

В приподнятом настроении мы наперебой рассказывали о себе самое интересное.

? Родители девчушки радостно сообщили, что я могу увозить ее на все четыре стороны, ? рассказывал Володя о поездке в Азербйджан на недельку. А остался на год, когда подыскали ему в жены четырнадцатилетнюю девочку и купили дом. ? Я так поприкидывал, тридцать пять лет разницы… Нет, думаю, Азия не для меня, и уехал.

? Мы пролетели через трамвайные рельсы, прямо перед несущимся в депо трамваем! ? не переставая набивать рот крабовым салатом, в звуках и красках Ира описывала свою пробную поездку на чужом автомобиле. ? И вот мы сидим с другом в кабине и смотрим на дно кювета. На нас ни одной царапины. А друг мне так спокойно и говорит, что будь я мужиком, он прямо сейчас стал меня бить. И как даст кулаком по треснувшему стеклу, машина-то была его. С тех пор я за руль ни-ни.

? Алексей, это старший брат, теперь с семьей живет в Томске, хорошо зарабатывает, ? разглаживая салфетку, скромно поведала Люся о братьях, расселившихся от Калининграда до Владивостока. Она не любила говорить о себе и всегда переводила разговор на близких.