Мой любимый – муж сестры

– То-то же! – счастливая Машка легонько щёлкает меня по носу и направляется из комнаты.

– Слушай, а когда вы с ним… – окликаю я, – ну… это…

Она вздёргивает бровь:

– Тебе в подробностях или как?

Чувствую, что заливаюсь краской. С сеструхи ведь станется и в подробностях.

– Я имею в виду как давно вы познакомились!

– А это… Ну где-то в середине октября. Числа тринадцатого или пятнадцатого, точно не помню, надо в календарь смотреть. А что?

Мотаю головой и наконец остаюсь в комнате одна.

Серьёзный, ага. И надёжный. Ведь от двадцать восьмого сентября по пятнадцатое октября целые две недели выдержал!

Глава 2

– Кроме того, Вероника неоднократно защищала честь школы на олимпиадах различного уровня, причём, очень успешно! Ну что ещё… – классуха мнётся, не понимая, как зафиналить дифирамбы, а я стою, как тополь посреди поля, и мечтаю провалиться со стыда.

Ну зачем это всё нужно было вообще, если, класс старше, класс младше, а все ученики в одной школе и так друг друга плюс-минус знают и без всех этих церемоний знакомств? А мне так вообще светиться ни к чему, неужели её не предупредили?

– Вероника, может ты сама ещё что-то про себя расскажешь? – наконец осеняет классуху.

– Нет, мне нечего добавить.

– Хорошо, тогда садись вон туда, и начнём урок.

Я с облегчением покидаю лобное место, но, уже заходя в свой ряд, замираю от оклика:

– Как нечего добавить, а про любовника сестры, который в комитете образования за тебя все вопросы зарёшивает?

Резко оборачиваюсь, но на лицах одноклассников одинаковые нейтральные улыбки. Сажусь за парту, но не спешу доставать учебник – руки дрожат. Украдкой оглядываю ряд у окна. Грушко? Каримова? Ловлю уничижительный взгляд сначала от одной, потом и от второй.

Ну понятно! Местная королева понтоты и её невзрачная шестёрка-поддакивалка. Классика.

На перемене иду в свой родной десятый «Бэ», к Женьке. После злополучного «знакомства с новым классом» я катастрофически нуждаюсь в подружеской поддержке, но Женька куда-то торопится, и лишь, буквально на бегу дежурно чмокнув в щёку, обещает, что найдёт меня позже. Ну окей.

Вот только на следующей перемене она снова куда-то спешит.

Третьим уроком идёт моя стихия – биология. Препод у нас очень хороший, настоящий учёный интеллигент, хотя многие его и недолюбливают за манеру вставлять почти после каждого слова «э-э-мм» Впрочем «недолюбливают» – это не то. Его просто считают чудиком и не воспринимают всерьёз, между собой обидно называя «Бэмэкой», а он настолько одержим своим предметом, что даже не замечает издёвок. Я думала это только в моём родном бывшем классе такая фигня, но едва начинается урок в этом, как тут же понимаю – здесь всё то же самое.

– Итак, – начинает биолог, – я думаю, что всем нам будет, э-э-мм, интересно послушать Веронику Крылову, которая, э-э-мм…

– Мэ-э-э! – передразнивая, блеет кто-то с задних парт.

– …всю осень провела в удивительном, э-э-мм, месте – совершенно не замечает издёвок препод, – научно-профессиональном молодёжном, э-э-мм, лагере Научграде. Вероника, просим!

– Бэ-э-э! – торжественно завершают с задней парты.

Я злюсь. Ну что за идиоты?!

– Иван Петрович, а можно я вам лично потом всё расскажу? Когда стадо покинет загон?

Кто-то хихикает, биолог интеллигентно разводит руками и, пару раз наморщив нос, чтобы поправить очки, берётся за мел.

– Ну что ж, воля ваша. В таком случае, э-э-мм, записываем тему сегодняшнего урока, которую мы с вами уже…

– Слышь, Крылова, – вплетается в речь учителя сдавленный шёпот с задов, – у нас так не прокатит! У нас либо ты со всеми, либо против всех!

Оборачиваюсь. Там Щелкунов, глядя на меня, медленно ведёт пальцем по шее. Подкатываю глаза и отворачиваюсь. Хомо дебилиус. Что он вообще в одиннадцатом классе забыл, с таким-то IQ[2 - IQ (Inltelligence Quotient (англ.) – коэффициент интеллекта.]?

Однако ему на выручку неожиданно приходит царица Каримова.

– Иван Петрович, а вам, э-э-мм, ещё нужны кандидаты на международную олимпиаду в Пекине? А то у нас, э-э-мм, Крылова очень хочет поехать!

– Ну а что, – искренне воодушевляется биолог, – Вероника, между прочим, одна из немногих кто…

– Бэ-э-э! – с задо?в.

– …имеет все шансы пройти, э-э-мм, отбор на поездку!

– Ещё бы! У неё такая крыша в комобре[3 - Комо?бр – сокращение от Комитет по образованию.], что ей можно сразу золотую медаль дать!

– Ага, экстерном! Первый раз что ли!

В поднявшемся гвалте непонятно кто ржёт над «шуткой», а кто просто, воспользовавшись моментом, начинает болтать о своём. Я молчу, уставившись в парту, лицо пылает. А Иван Петрович, сцепив руки на животе, терпеливо ждёт, пока шум стихнет. Наконец, поправив очки, разворачивается обратно к доске, но вместо продолжения темы урока, изрекает вдруг:

– Мой вам, Вероника, совет – не берите в голову! Пока одни упражняются в пустом острословии, другие, э-э-мм, делом доказывают, кто был прав, а кто у мамы с папой просто не получился!

Класс взрывается хохотом – такого поворота от Бэмэки точно никто не ожидал! Потерявшая дар речи Каримова вспыхивает не меньше меня, а её верная поддувалка Грушко аж с места вдруг вскакивает:

– А у кого-то и мамы с папой вообще нету, только сестра шаболда, и её любовник, который вашей дорогой Крыловой грамоты в комитете образования рисовал! Но только всё, кончился праздник! У шаболды новый мужик, а Крылова теперь и сама из тех, кто у мамы с папой не получился! И мы ещё посмотрим, закончит ли она вообще одиннадцатый класс, или вылетит в какой-нибудь технарь с аттестатом за девятый в зубах! – И, донельзя довольная собой, гордо восседает обратно.

Класс резко затихает, даже Иван Петрович теряется. И в этом душном молчании я, с трудом унимая предательскую резь в носу, встаю и, не глядя ни на кого конкретно, чеканю:

– Личная жизнь моей сестры, никого кроме неё не касается, это раз. А во-вторых, для тех кто сомневается что я всего добилась сама, я клянусь, что сначала закончу эту школу с золотой медалью, а потом с первого раза поступлю на биофак в МГУ. Сама. На бюджет. И если я этого не сделаю – я сама лично признаю, что я не получилась у… у мамы с… с па… папой… – на последних словах я уже не могу держать ни безнадёжно дрожащий голос, ни слёзы. Поэтому хватаю сумку и, без спроса покидаю кабинет.

До конца урока я стою в рекреации второго этажа, в царстве начальной школы. И хотя вокруг меня происходит полнейших хаос мельтешащей мелюзги – чувствую я себя чертовски одиноко. Как снег за окном: вроде со стороны глобальная метель, а на самом деле каждая снежинка сама по себе.

Едва раздаётся звонок на большую перемену, я спешу в столовку – занять место себе и Женьке. Однако она сначала задерживается, а потом в упор не видит меня в толчее. Наконец замечает и, подхватив поднос, садится со мной.

– Фух, я уж думала стоя жрать придётся! – Посылает мне воздушный чмок и торопливо набивает рот макаронами.

– Буду знать, что самый верный способ заловить тебя, это столовка, – в тон ей шучу я, и сходу перехожу к тому, что накипело: – У меня, прикинь, с новым классом полная засада какая-то, как будто я им всем по сто рублей долж…

– Кать, Свет! – совершенно не слушает меня Женька. – Идите сюда, тут свободно!