Рассвет

– Прости! Ни в коем случае не хотела… Не знаю, что на меня нашло ночью. – Я помотала головой, вспомнив беспричинные слезы и глубокое горе.

– Ты так и не рассказала, что тебе снилось.

– Не рассказала. Зато показала. – У меня вырвался нервный смешок.

– О… – Эдвард заморгал. – Вот как. Надо же.

– Это был замечательный сон! – Эдвард не отвечал, поэтому, выждав несколько секунд, я решилась: – Ты меня простил?

– Еще думаю.

Я села в кровати, оглядывая себя. В этот раз никаких перьев. Однако перед глазами тут же все поплыло, и я откинулась обратно на подушки.

– Ой! Голова закружилась.

Эдвард моментально обнял меня.

– Ты долго спала. Двенадцать часов.

– Двенадцать? – Странно.

Я поспешно – и как можно незаметнее – осмотрела себя. Все в порядке. Синяки на руках старые, желтеющие. Попробуем потянуться. Тоже нормально. Даже лучше, чем нормально.

– Инвентаризация пройдена?

Я смущенно кивнула.

– И подушки вроде не погибли.

– Подушки – нет. А вот твоя… м-м… пижама – увы, да. – Эдвард кивком показал на лоскутки черного кружева, раскиданные по шелковым простыням у изножия кровати.

– Какое несчастье! Она мне нравилась.

– Мне тоже.

– Еще жертвы есть? – робко поинтересовалась я.

– Придется купить Эсми новую кровать, – оглядываясь через плечо, признался Эдвард. Я повернула голову и наткнулась взглядом на жуткие царапины, избороздившие спинку.

– Хм, – нахмурилась я. – Странно, что я не слышала.

– Ты отличаешься поразительной невнимательностью, когда чем-то увлечена.

– Да, я слегка увлеклась. – Щеки от смущения стали пунцовыми.

Эдвард коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.

– Румянца мне будет очень не хватать.

Я вглядывалась в его лицо, опасаясь найти признаки сожаления или недовольства. Но оно было спокойным и непроницаемым.

– А ты как себя чувствуешь?

Эдвард рассмеялся.

– Что смешного?

– У тебя такой виноватый вид – будто преступление совершила.

– Примерно… – пробормотала я.

– Подумаешь, соблазнила собственного не особо сопротивлявшегося мужа. Тоже мне криминал.

Ишь ты, подкалывает.

Щеки запылали сильнее.

– «Соблазнить» подразумевает некоторый умысел.

– Положим, я неточно выразился, – уступил Эдвард.

– Ты не сердишься?

– Не сержусь… – ответил он с грустной улыбкой.

– Почему?

– Ну, во-первых, на этот раз обошлось без увечий. Я нашел способ контролировать избыток эмоций, перенаправив его в другое русло. – Он покосился на поцарапанную спинку кровати. – Наверное, потому что я уже знал, чего ждать.

Я улыбнулась:

– Вот видишь! Говорила же, главное – побольше практики.

Эдвард покачал головой.

Тут у меня в желудке заурчало.

– Человекам пора завтракать! – рассмеялся Эдвард.

– Пожалуй, – кивнула я, спрыгивая с кровати. И тут же зашаталась от резкого движения, как пьяная. Спасибо Эдварду, подхватил – иначе врезалась бы в комод.

– Ты что это?

– Если в следующей жизни останусь такой же неуклюжей, потребую компенсацию за моральный ущерб.

Завтрак готовила я – простую яичницу, на кулинарные изыски терпения бы не хватило. Не дожидаясь пока дожарится, я перевернула ее на тарелку.

– И давно ты стала есть яичницу подрумяненной стороной вверх? – поинтересовался Эдвард.