Поцелуй меня сейчас

Я застыла и обернулась: ведущая действительно, поджав губы, наблюдала за нами. Кто-то объявил, что после короткого перерыва они продолжат. Эмили сразу же направилась к ведущей – наверное, вставит ей под первое число за то, что та отклонилась от заготовленного сценария. Уж точно разговор о радикальных протестных группировках не входил в мой план. Я стала доставать провод, снимать микрофон. Прескот поправил галстук; почему-то именно галстук выдавал в нем баловня, рожденного с серебряной ложкой во рту. Сильвер выплюнула изо рта жвачку с таким видом, будто собиралась броситься в драку. В каком-то смысле она именно к этому и готовилась.

– Удачи! – прощебетала я, когда на Прескота и Сильвер стали цеплять микрофоны, и насладилась заключительной частью шоу.

Спустя полчаса – за которые мы окончательно довели ведущую – мы выехали с территории телестудии. Эмили уже подала два иска против шоу, Сильвер чихала во время интервью, а Прескот говорил только о своей новой марке мужских трусов Scottypants. Так что день, можно сказать, удался. Уж точно наша семья знавала деньки похуже. И все равно я чувствовала себя подавленно – может, виновата мини-пицца, которую я взяла в буфете. Из-за глютена наверняка снова появятся прыщи, и мне придется часами сидеть в кабинете у косметолога, чтобы не давать желтой прессе повода смеяться над состоянием моей кожи. Я устало закрыла глаза и прислонилась лбом к прохладному оконному стеклу. Мимо нас тянулись пологие зеленые холмы Новой Шотландии.

Этот визит был неофициальным, и все равно нас сопровождала полиция. В последние месяцы их стало больше. В моей голове проносились вопросы ведущей. Комок в желудке становится все больше и больше.

«Ешь богатых».

Щекотливая тема. До сих пор я слышала об этом только мимоходом, но в семье об этом шушукались. Видела их нервные взгляды, когда мы оказывались на улице, заметила, что вечером или – с недавнего времени – даже за завтраком новости стали включать погромче. И тот факт, что охрану усилили, от меня тоже не ускользнул. А потом появился этот знак. Перечеркнутая корона, а под ней надпись: «Ешь богатых». Новость крутили по всем новостям. Но все-таки этот лозунг «Ешь богатых», вся эта организация – это что-то американское. Порождение хот-догов и демократии. Ничего, кроме презрения, оно не заслуживало. И тем не менее, все были напряжены.

И я тоже. Гора проблем, казалось, продолжала расти. Политическими перипетиями я не очень интересовалась, да меня и пытались в это не втягивать. Проблемой была я сама. Вернее, какая-то часть меня. Что-то во мне. Но в чем именно эта проблема заключалась, я понять не могла. Я увидела свое отражение в тонированном стекле машины и взглянула на свои губы. Всю помаду я благополучно съела, остался только слабый оттенок красного. И тем не менее, они показались мне красивыми. Верхняя и нижняя губа одинакового размера, а посередине небольшая выемка.

«Возможно, этот принц поцелует вас на балу по случаю вашего дня рождения».

Поцелуи.

Я поджала губы, пытаясь представить, каково это, когда вторая пара губ прикасается к моим. Какие они будут? Теплые? Влажные? Я слегка расслабила нижнюю губу. М?м… Так определенно лучше. И волнующе. Может, склонить голову немного набок? И закрыть глаза? Или пусть остаются открытыми? А куда деть руки? Как я узнаю, куда…

– Что это ты там делаешь?

Рядом с моим отражением в окне появилась белокурая голова моего кузена. Пойманная врасплох, я так резко дернулась назад, что наши головы ударились друг о друга.

– Ай! – застонал Прескот.

– Ой! – вскрикнула я.

– Как в дурацкой комедии, – покачала головой Сильвер.

– Все целы? Есть кровь? – обеспокоенно спросил Закари, мой телохранитель.

– Пожалуйста, только не на костюм, – сказала Эмили, не отрываясь от своего телефона.

Мы со Скотти переглянулись, потирая головы. Твердолобость, наверное, была семейной чертой.

– Что ты там делала? Целовалась сама с собой? – сказал он и рассмеялся, когда я пульнула на него мрачный взгляд.

У меня запылали щеки.

– Пошел ты, Скотти, – ответила я более резко, чем хотела, и смех прекратился.

– Эй, чего ты такая противная?

– Я всегда противная.

– Только по понедельникам, средам и когда во дворце подают мясной рулет, – сказала Сильвер и чихнула.

Я не ответила, но, когда снова повернулась к окну, увидела в отражении, что Прескот смотрит на меня, нахмурив брови. Он осторожно придвинулся ближе и погладил меня по спине, заставив комок в животе подняться к горлу

– Эй, ты в порядке? Чего такой несчастный вид?

– Ничего. Просто устала, – отмахнулась я, чувствуя, как у меня краснеют щеки от стыда.

Ну что за напасть? Мало того, что, чуть мне станет неловко, тело тут же выдает меня, но что еще хуже, я постоянно пропадаю в мечтах. В детстве этому умилялись, мол, ребенок с богатой фантазией. А я могла часами играть с людьми, которые существовали только в моей голове и о которых до сих пор любят шутить сотрудники дворца. В двенадцать у меня даже был воображаемый лучший друг. Я до сих пор иногда беседую с лордом Лаффи-Таффи. За время нашего знакомства он, конечно, неоднократно видоизменялся, и в итоге превратился из летающего радужного единорога в красивого принца с каштаново-рыжими волосами, зелеными глазами и ямочками на щеках. А вот свое дурацкое имя он сохранил. Но его это не смущало. Моего воображаемого лорда Лаффи-Таффи. Когда-то я была обязана вырасти из этих мечтаний – ведь все вырастали, а мне приходилось постоянно делать над собой усилие, чтобы мысли не улетали в облака. Прескот припроднял брови в немом вопросе, и в этот момент комок в моем горле сам собой лопнул, и из меня потоком хлынули слова, которые я не в силах была остановить:

– Скоттискажипожалуйстачестномоигубыужасны?

Скотти удивленно моргнул, а потом обернулся к Сильвер, которая снова сильно чихнула.

– Сильвер, помоги мне: когда женщины спрашивают о чем-то подобном, то это вопрос с подвохом? Следом стоит ожидать: полнят ли меня эти джинсы?

Прежде чем его девушка успела вмешаться, я резко наклонилась вперед и указала на свои губы.

– Я серьезно, Скотти. Мои губы красивые или уродливые? Когда смотришь на них, хочется их поцеловать?

– Хм, – Скотти так быстро откинулся назад, что под ним скрипнуло сиденье. Он подозрительно прищурился. – Ева, ты знаешь, я люблю тебя, но не так. Мы же с тобой родственники, и у меня есть Сильвер, и я думаю…

– О, спасибо, Скотти, что напомнил мне, каким бесполезным балбесом ты иногда бываешь! – пробормотала я и отвернулась, для пущего эффекта сдув при этом с лица прядь волос.

Я не видела этого, но спиной чувствовала, как они с Сильвер переглянулись, схлестнувшись в немом споре. Как будто я не понимала, что они, пусть и без слов, обсуждают меня, что я и так кажусь им странной и теперь они ищут наиболее дипломатичный способ ответить мне, не оставив места для двояких интерпретаций. Наконец тихо скрипнуло кожаное сиденье, Сильвер наклонилась вперед и погладила меня по колену. Видно, их спор разрешился – причем победой Сильвер. Или проигрышем. Тут как посмотреть.

– Милая, в чем дело? Ты прекрасна. Кто-то посмел сказать тебе обратное? Только скажи имя. Кому испортить настроение? Или сломать парочку пальцев?

Она сказала это мило, но ее взгляд был твердым, а сильные, накаченные, покрытые татуировками руки напряглись. Прескот смотрел на нее с обожанием. Это ж надо было так влюбиться. Я выдавила из себя полуулыбку.

– Да нет, просто… – я вздохнула.

– ПМС? – предположил Скотти.

Я стиснула зубы и зарычала.

– На следующей неделе мне исполнится шестнадцать, а я еще ни разу не целовалась! Что со мной не так? Почему никому не хочется со мной целоваться?

В лимузине стало оглушительно тихо, даже Эмили перестала мучить свой телефон. Прескот разинул рот. Сильвер уставилась на меня так, словно я только что заявила, что писаю королеве в утренний кофе.

– Ты… – продолжал Прескот.

– …уверена? – недоверчиво добавила Сильвер.

– Уверена ли я? Как я могу быть не уверена? Уж наверное я знаю, целовали меня или нет? – возмутилась я.

Прескот закашлялся.

– Мы на тебя не нападаем. Я тоже не все свои похождения помню. Большинство из них сопровождались таким количеством алкоголя, что примерно один из трех раз я… – Он осекся, почувствов на себе мрачный взгляд Сильвер. Еще раз покашлял и стал возиться со своим галстуком. – Что-то у нас тут жарко? Зак, а можно открыть окно? А то дышать нечем.

Класс! И кто меня за язык тянул? Ведь могла же я просто промолчать. Почему же я этого не сделала? Ах да, наверное, потому, что настоящих подруг, с которыми я могла бы говорить о подобных вещах, у меня не было. Я выпрямила спину и вздернула подбородок.

– А чему вы удивляетесь? Где и с кем мне целоваться? Во дворце я самая младшая. И персонал у нас одни динозавры.