Шторм света

– Привет всем! С вами Кэмерон… с рассказом о самой крутой загадке моря из всех, что вам когда-либо доводилось слышать. Бермудский треугольник? А вот и не угадали. Речь пойдет об озере Эри.

Вот так. Так хорошо. Черт, это лучше, чем хорошо, это просто отлич…

– Кэмерон? Солнышко? – Мать снова появляется в кадре, машет рукой от двери. – Не следует говорить «морской», это слово подходит только, когда речь о море, а озеро Эри, это, знаешь ли, вовсе не…

– Мама! Ради бога, ты можешь не комментировать?

– Хи-хи-хи! Прости!

Мать смеется, нарочито энергично машет в камеру, потом скрывается в коридоре. От смущения лицо Кэмерона на экране становится красным, как помидор. Сначала он хочет стереть и это вступление, потом понимает, что запись вышла смешная, и это сердит его еще больше. Мама вечно вытворяет такие номера: проходит перед открытой дверью его комнаты лунной походкой прямо во время видеотрансляции, в банном халате и с мокрыми после душа волосами, или тихонько появляется на заднем плане, держа табличку, на которой от руки выведено: «СКАЖИТЕ МОЕМУ СЫНУ, ЧТОБЫ УБРАЛ СВОЮ КОМНАТУ», как будто он в пятом классе, а вовсе не старшеклассник. У этой женщины нет ни капли стыда… и если быть до конца честным, он всегда набирает больше просмотров и подписчиков, когда в видеороликах появляется его мама и принимается чудить. Но, милосердный боже, нельзя ей этого говорить. Кто знает, что она тогда выкинет? Может, появится в кадре голышом? Если Кэмерон за это на нее накричит, она просто скажет: «Но я всего лишь хотела тебя поддержать!» – а хуже всего то, что она скажет это совершенно серьезно. Мама всегда старается его поддерживать. Когда он ребенком играл в футбол, она сидела на трибуне, одетая в майку с надписью «Главная фанатка Кэмерона». Если Кэмерон говорил, что его что-то интересует – пираты, магия или Марс, – мама немедленно накупала кучу книжек на эту тему и читала ему перед сном каждый вечер, так что в итоге он решал увлечься чем-то другим. А ведь так было еще до того, как все это случилось, в то время папа еще был с ними. Теперь его мама, похоже, пытается заменить ему отца – как будто, если она будет поддерживать Кэмерона с удвоенной энергией, он не заметит пустого места там, где раньше находился его отец. Эффект, разумеется, получается совершенно противоположный – но Кэмерон скорее умрет, чем скажет ей об этом. Еще он скорее умрет, чем нахамит ей во время онлайн-трансляции ради нескольких дополнительных лайков.

Он допивает газировку, незаметно рыгает и снова нажимает кнопку записи.

– За последние несколько лет количество сообщений о необъяснимых электрических явлениях в этой части озера увеличилось в несколько раз. – Он стучит по клавиатуре, и вместо его лица на экране появляется картинка, которую он заранее нарисовал: озеро (вид со спутника), сектор, о котором идет речь, обведен светящимся пульсирующим кружком. – Что это: слухи, городские легенды? Или же в этом внутреннем море происходит нечто странное?

Картинка уменьшается и сдвигается в угол экрана, вновь появляется лицо Кэмерона.

– Сегодня я погружу свое оборудование на «Солнечную рыбу» и отправлюсь на озеро – посмотрю, что удастся обнаружить. Буду вести репортаж с места событий, чтобы вы смогли увидеть самые яркие моменты… если, конечно, я тоже не исчезну, ха-ха. В любом случае, если хотите наблюдать за моим путешествием в реальном времени, трансляция начинается в полдень по североамериканскому восточному времени. Свистать всех наверх!

За спиной у Кэмерона кто-то гулко хмыкает и говорит низким голосом:

– «Свистать всех наверх»? Ох, старина, кажется, я прибыл вовремя. Дружище, жаль тебя разочаровывать, но тебе придется отрастить бороду, прежде чем получишь право разговаривать, как пират.

Кэмерон оборачивается. Там, где минуту назад стояла его мама, теперь возвышается человек в три раза толще ее, под два метра ростом, плечи у него такие широкие, что едва протискиваются в дверной проем.

– Привет, Жако. Не знал, что ты здесь, – говорит Кэмерон и умолкает, не зная, что еще сказать. Молчание затягивается, становится неловким, и тогда Жако пожимает плечами и басит:

– Твоя мама просила меня заскочить к вам после работы. Она приготовила такую штуку с баклажаном. Ну, ты знаешь.

– Ролатини?

– Во-во. Вкусная штука.

Кэмерон кивает, и снова наступает неловкое молчание, на этот раз еще более удушающее. Невысказанная правда довлеет над ними: мама пригласила его лучшего друга потому, что у Жако нет своей мамы. Больше нет.

До того как она умерла, эти четверо были одной семьей. Ракель Акерсон и Милана Веласкес были лучшими подругами еще со старшей школы, так что считали само собой разумеющимся, что и их сыновья станут приятелями неразлейвода – так и вышло, хотя Жако, родившийся на два года раньше Кэмерона, периодически испытывал пределы их дружбы, например, садился приятелю на голову или заставлял его есть жуков. Однако он же был самым преданным союзником Кэмерона, неофициальным старшим братом: защищал его от нападок ребят постарше, учил отборным ругательствам, а после исчезновения отца Кэмерона на протяжении трех месяцев ночевал в его доме каждые выходные, никогда не жаловался и не насмехался, если Кэмерон просыпался по ночам от собственного крика.

И вот полгода назад жизнь перевернулась с ног на голову. У матери Жако обнаружили рак, да такой, что поначалу похож на сильный грипп, а потом вдруг оказывается, что уже ничего нельзя сделать, разве что попрощаться. В день, когда Жако выбежал из колледжа и помчался домой, чтобы позаботиться о Милане, Кэмерон решил, что настала его очередь сделать шаг навстречу, протянуть другу руку помощи, дать ему выплакаться. Он поддержит Жако так же, как тот поддержал его.

Но друг не хотел этой поддержки. Едва Кэмерон его обнимал, он словно каменел, уходил в себя, вместо того чтобы излить душу, и Кэмерон, опасаясь неверного шага, давно оставил попытки поговорить с другом о его утрате. Он убеждает себя, что вовсе не струсил, что он делает другу одолжение, не вторгаясь в его личные дела, говорит себе, что все равно его мама лучше разбирается в человеческих чувствах. Иногда он думает, что дело вовсе не в смерти Миланы, что, вполне возможно, между ними всегда существовала некая граница. Они с Жако выросли очень разными людьми: возможно, они просто движутся в разных направлениях. Через месяц Кэмерон закончит школу, уедет в штат Огайо учиться на инженера, тогда как Жако будет заниматься… тем, чем занимается.

Кэмерон кашляет:

– Значит, ты по-прежнему работаешь в депо?

Жако кивает.

– Тебе там… гхм… нравится? – спрашивает Кэмерон.

Жако прожигает его возмущенным взглядом:

– Ага, там круто. Куда веселее, чем в колледже. Вместо того чтобы получать образование и тусить с горячими калифорнийскими девушками, я по девять часов в день присоединяю одни вагоны к другим вагонам в компании толпы тупых уродов, которые искренне полагают, будто мое имя «Гуано».

Кэмерон опускает глаза и принимается рассматривать ковер.

– Извини.

– Ага, – бурчит Жако. Он указывает на компьютер Кэмерона. – Стало быть, ты до сих пор пытаешься покорить YouTube, да? Хочешь стать лидером общественного мнения и грести доллары лопатой, как Арчер Филипс?

Кэмерон ощетинивается:

«Чертов Арчер Филипс».

Как мог Жако сравнить его, Кэмерона, с этим выскочкой? При одной мысли об этом уроде желудок Кэмерона завязывается узлом от отвращения, негодования и, чего уж там, зависти. Арчер тупой, приземленный, жадный до внимания, и у него всегда в десятки раз больше просмотров, чем у видео Кэмерона. Бесит. Особенно учитывая тот факт, что контент Кэмерона лучше, во всяком случае, по самым важным показателям: его видео отличаются оригинальностью, постановка продумана, рассказ осмысленный. И техника у него лучше, начиная от системы навигации дополненной реальности и заканчивая экшен-камерой со стабилизатором, которая скользит вверх-вниз по мачте. Хоть она и барахлит во время каждой третьей поездки, но все равно побивает тупую «GoPro» Филипса: Кэмерон снимает эпичные видеоролики, в которых камера не дрожит, как у любителя. И все же он почему-то продолжает прозябать во тьме безвестности, в этом аду Интернета, тогда как его идиот-одноклассник получает сотни тысяч просмотров и доллары спонсоров за все свои видео, даже за те, в которых он на камеру съедает банку собачьего корма.

Но все изменится, должно измениться. Люди заслуживают лучшего контента, говорит себе Кэмерон. Им просто кажется, что они хотят смотреть, как какой-то парень засовывает своей бабушке в уши зонтики для коктейлей, пока та спит, или испражняется на свою девушку через открытый люк их лимузина (а потом в отдельном видео хвастается, как его родители заплатили всем вовлеченным в эту грязную историю, дабы те не подавали в суд – и это вообще запредельный уровень хамства и несправедливости). И Кэмерон предоставит людям достойные видеоролики – возможно, даже сегодня. Это новое видео станет настоящим событием. Он это чувствует. Нераскрытые секреты озера Эри с его таинственными кораблекрушениями, пропавшими пилотами и необъяснимыми электрическими штормами… Именно он, Кэмерон, распутает этот клубок, и история, которую он расскажет, потрясет мир.

– Я совсем не такой, как этот кретин, – говорит Кэмерон, снова поворачиваясь к клавиатуре. – Бросаться какашками сможет кто угодно, старина, а я занимаюсь исследованиями, практически журналистикой.

– Ну, раз ты так говоришь. – Жако пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. – Как по мне, это примерно одно и то же.

* * *

Подождав, пока Жако уйдет, Кэмерон идет вниз, на кухню, и мать, перегнувшись через стол, пихает ему в руки сандвич с яйцом.

– Ты видел Жако?

Кэмерон вгрызается в сандвич и только потом мычит:

– М-м-ф.

Ловко придумал: вроде бы ответил, а вроде бы и нет.

– Кажется, ему нужно было уйти. Ему бы поговорить с кем-то, например, с психологом… хоть с кем-то. По-моему, парень не справляется, а ведь он остался в доме совсем один.

Кэмерон откусывает еще кусок сандвича.

– Хм-м-м. М-м-м.

Мать вздыхает:

– Знаешь, я надеялась, что ты проведешь с ним какое-то время этим летом. Знаю, ты занимаешься своими проектами и работой, но… Слушай, а что, если тебе взять его сегодня с собой на озеро? Раньше вы любили вместе плавать на той маленькой лодке.

Кэмерон сглатывает:

– «Маленькая» – это ключевое слово, мама. Жако здоровый, как игрок Национальной футбольной лиги, да и я не маленький. Я и один-то едва умещаюсь в лодке вместе со всем оборудованием.

Мать смотрит, потом улыбается: