Куадро. Часть 1

– А я, мам, – рассматривала Марина вилку, – ничему уже не удивляюсь.– У него такое часто бывает, не обращай внимания.

– Доченька, я тебя люблю, знай это, очень сильно, поэтому пойми меня правильно, – пододвинулась она со стулом ближе к дочери.– Ты прекрасно знаешь, что мы с твоим отцом приютили тебя, подарили тебе семью. Петя о тебе заботился до конца своих дней. Для меня ты также очень дорога, несмотря на то, что ты неродная мне дочь, и пока я жива, я тоже буду заботиться о тебе. Но ты всем обязана тому, кто спас тебя. Я знаю, что между вами есть отношения.

– Не напоминай мне об этом, мам, – отвернулась она в сторону, закрывая глаза, в которых появились слезы.

– Ты должна помнить, что ты живешь только благодаря ему. Твое сердце очень слабо, и, если он заметит, что ты привязалась к нему, тебя не станет. А ты ведь сама говорила, что лучше быть живым псом, чем мертвым львом. Поэтому прошу тебя, не становись на его пути. Выполняй все, что он говорит, и живи.

– Мне невыносимо с ним спать, – повернулась она к своей матери, – и вообще рядом находиться. Я готова лучше умереть, чем терпеть его лицо, которое при каждой нашей встрече меняется. Он ведь каждую нашу встречу в разных телах, и я чувствую себя проституткой, которая спит каждый день с другим. Если об этом узнает Рома – это повергнет его в шок. И не потому, что он меня любит, а потому, что он другого мнения обо мне, как о честной и порядочной девушке, которая его любит и верна ему. Носить это в себе невыносимо, – горько заплакала она.

– Доченька… – обняла её мать.– Я уверена, что все наладится. Держись.

Глава IV

Пишется история

Дорога в столицу была неблизкой и стоила мне восьми часов езды на автомобиле, который уже долгие пять лет служил мне верой и правдой. Приехав в город, я решил первым делом направиться в гостиницу, что всякий раз становилась мне временным пристанищем, когда приходилось посещать это замечательное место. Зайдя в свой номер, я открыл окно, из которого повеяло свежей вечерней прохладой. Желание поспать меня преследовало весь сегодняшний день, и вот теперь, в момент, который так к этому располагал, зазвонил телефон:

– Роман Александрович? – обратился неизвестный ко мне с вопросом.

– Да, все верно, – присел я на огромную мягкую двуспальную кровать и упал обессиленно на спину. Я рассматривал потолок, на котором в виде узора расположилось отражение графина и настольной лампы, что стояла рядом.

– Мне необходимо вас предупредить – у нас очень мало времени, так как то, что я должен вам передать, не может ждать. Сегодня в полночь вы должны приехать по адресу, который будет указан в сообщении, что придет к вам сразу после этого звонка. Прошу прощения, что ставлю, возможно, вас в неудобное положение, но это, правда, важно. Спасибо за понимание и до встречи, – положил он трубку.

Отбросив телефон в сторону, я лежал на спине. Не было никаких сил даже пошевелиться на комфортной кровати. Непреодолимое желание уснуть меня не оставляло. Медленно закрывая глаза, я невольно погружался в сон. Понимая, что спать нельзя, я сделал усилие над собой и правой рукой треснул себя по щеке, после чего я все—таки поднялся. Приняв холодный душ, я почувствовал себя гораздо лучше, вернулся к своему верному железному коню и добрался на нем до места встречи, что находилось в одном из спальных районов столицы.

Никогда бы не сказал, что ему шестьдесят лет, выглядел он лет на сорок максимум. Спортивное телосложение, современная щетина, крученые короткие черные волосы украшали его и придавали простой, но в то же время важный вид. Окружившая нас заботой его молодая стройная жена принесла нам горячий чай и исчезла, чтобы не мешать мужскому разговору.

– Я считаю, каждому приходилось что—то выдумывать. Но многие люди даже понятия не имеют о том, что все эти истории, которые они якобы выдумали, давно уже написаны и сыграны. Они думают, что эти истории придуманы ими, – сидели мы в уютной просторной кухне огромного частного дома. Между нами стоял журнальный столик, на котором уютно разместился заварник с чашками и конверт, о содержимом которого я мог только догадываться. Сидя в креслах в неформальной обстановке, мы смотрели на камин и мирно общались:

– К чему вы это говорите, Александр Валентинович?

– К тому, что вам придется мне немного помочь. Юрий Иванович сказал мне, что вы хороший сотрудник, на которого можно положиться, и мне многое известно о вашей жизни, что вы так тщательно скрываете, – потянул он глоток горячей жидкости.

– Юрий Иванович попросил меня забрать какие—то документы, но о том, о чем вы сейчас говорите, речь между нами не шла, – взглянул я на него с подозрением.

– Наступают дни, Роман Александрович, когда не стоит ничему удивляться.

– Удивляться? – привстал я, чтобы положить в чай ложечку сахара.

– Как вы заметили, – продолжил Александр Валентинович без промедления, – я люблю переходить сразу к делу.

– Да, по телефонному разговору это было видно, – размешивая сахар, устроился я удобнее в кресле.

– Мне нужна ваша помощь, а взамен я помогу вам найти того, кто так долго вас беспокоит, – сказал он и замолчал на некоторое время, засмотревшись на камин, а потом продолжил.– Не думайте, что я на стороне Гачрока, – взглянул хозяин дома на меня, улыбаясь, – я не с ним и не за вас, у меня есть своя цель, своя задача, – отвлекся он снова на огонь в камине.

– Продолжайте, – заинтересовался я.

– Ну так вот, – снова повернулся Александр Валентинович ко мне, – в одном итальянском городке есть человек, который интересуется живописью. Его зовут Ангус Вильсон или просто Вильсон. Он не обидится, если вы назовете его просто Вильсон, – потянулся он к конверту, на который я чуть не пролил чай, пока размешивал сахар.– В этом конверте – очень важная информация, – протянул он мне конверт.– Вам нужно передать его лично в руки. Если он попадет к недоброжелателям, не миновать нам гибели. Вам тоже не стоит вскрывать конверт, так как это тоже может привести всех нас к серьезным проблемам. Ваша задача – просто передать этот конверт лично Вильсону в руки.

– Я вас понял, – коротко ответил я, не зная, что ещё сказать.

– Этот город называется Милан. Ваша задача найти Пинакотеку Брера. Во внутреннем дворе пинакотеки находится бронзовая статуя Наполеона. Вильсон будет вас там ждать до закрытия.

– Что здесь? – взглянул я на конверт.

– Не могу я вам этого сказать. Когда узнаете, что в нем, поймете, почему я вам так ответил. Нужно ехать немедля. Утром вам нужно отправиться в путь. Найдите автомобиль пошустрее, так как вам придётся переместиться через пространственно—временной участок, или его ещё называют «Гравитационный портал». Это скопление энергии, которая вращается по гравитационной оси. Именно эта физическая активность открывает тоннель в параллельный мир. В гравитационном портале есть свои законы перемещения, поэтому вам нужен автомобиль, который смог бы очень быстро разгоняться и набирать скорость свыше 300 км/ч. Портал на этот раз разместился возле австрийской границы, координаты я вам сброшу на телефон. Установите приложение, которое я вам скину позже, оно вас проинформирует, когда вы окажетесь возле нужного места. Многие исследователи считают, что подобные порталы могут находиться только в космосе, но на самом деле они есть и на земле, просто нужно знать, с помощью чего их можно найти. Попадая в портал, необходимо в течение десяти секунд удерживать высокую скорость, чтобы сработали физические реакции для перемещаемого объекта, и открылся путь в параллельный мир. Для этого я прошу вас найти добротный спортивный автомобиль и отправиться в путь. Я не могу сказать, как долго портал ещё будет там находиться, он может поменять свое местонахождение мгновенно, поэтому стоит поторопиться. Невооруженным взглядом его нельзя увидеть, только приборы могут определить местоположение портала.

Слушая его, я начал понимать, что многого не знал. Живя в этом мире, я даже не предполагал, что такое может быть.

– Сейчас идет война, которую никто не видит, – продолжал он.– Эта война похлеще всех войн вместе взятых, которые были за всю историю человечества. У людей отнимут все. Все. Для них этот день придет как тать ночью. Почему это случится? Да потому, что люди не знают, что идет война за их души, они даже и не думают сопротивляться. Они этому не верят. А Гачроку это и нужно. Если люди не верят, что идет война, значит они ее уже проиграли, потому что они не готовы сопротивляться. Гачрок уже многое сделал для того, чтобы овладеть нашим временным промежутком, поэтому скоро, очень скоро он будет здесь. И именно этого нам нужно не допустить. Когда люди Гачрока поймут, что вы узнали об этой войне, они будут искать вас, чтобы просто убрать с дистанции. Храните конверт как самое последнее, что осталось от вашей жизни, и молитесь, чтобы победа была за нами, – поднялся он с кресла и протянул мне руку, дав понять, что разговор окончен, и пора собираться в путь.

Я поднялся, и мы вместе направились к выходу.

Вернувшись обратно в номер, я набрал Донато. Зная, что он любитель скоростных тачек, я решил попросить его заняться этим увлекательным вопросом. Он как всегда не смог мне отказать, несмотря на то, что эта просьба прозвучала в три часа ночи. Мне сложно напрягать людей, и тем более личными вопросами, но я знал, что сам с этим не справлюсь. Всегда восхищался Донато: его стойкостью, честностью, открытостью, терпением и, что самое важно, – преданностью. Ему я мог доверить свою жизнь без малейших колебаний. Ему я могу открыть любую тайну и быть на сто процентов уверенным, что он её сохранит. После разговора с Александром Валентиновичем, я не мог сомкнуть глаз. Рой мыслей не давал мне покоя. Поэтому я лежал, не двигаясь, на постели и думал обо всем на свете, но только не о том, о чем нужно.

Вспоминая нашу последнюю встречу с Мариной, я невольно напрягаюсь, так как не люблю подобных сцен:

– Марина, я прошу тебя, не паникуй. Ректор меня попросил, чтобы я выполнил одно важное задание, и, возможно, мне на это понадобится больше недели, потому что я не знаю ещё, что нужно там делать. Когда я приеду туда и узнаю, обязательно тебе сообщу.

– Что именно он тебя попросил? Почему без меня планируешь ехать? – роняла она слезы, которые медленно стекали по её декольте.

– Я удивляюсь тому, как ты на это реагируешь. Практически каждая пара переживает командировочные поездки. Это нормально.

– Ты не ответил.

– Потому что это важное задание, и мне нужно полностью сконцентрироваться на нем.

– Я не буду тебе мешать. Буду готовить тебе еду, встречать. Даже если ты целый день будешь занят, я не буду роптать. Обещаю.

– Марина, мне тяжело тебе отказывать. Я тебя прошу, пойми меня.

С несчастным заплаканным лицом она смотрела на меня, а я не знал, как ее успокоить.

– Я так переживаю, потому что я многого не понимаю. Я тебя страшно люблю. И когда ты уезжаешь надолго, у меня закрадываются глупые мысли, – безрезультатно пыталась Марина вытереть свои слезы.– Ты все для меня, я не смогу жить без тебя. Ты мой воздух, ты мои глаза, ты моя жизнь. Я давно с тобой, мне ничего не нужно, лишь бы ты был просто рядом, – с побледневшим лицом прижималась она ко мне.

– И я люблю тебя, все в порядке, и я скоро приеду. Но для меня очень важно поехать одному.

– Хорошо, – неожиданно ответила она после некоторого молчания, – только с одним условием – когда ты вернёшься, мы будем жить вместе.

– Хорошо, – неожиданно для самого себя, вырвалось из моих уст.

После моего согласия я прижал её к себе только лишь для того, чтобы она не видела моего лица, которое на тот момент потеряло всякое выражение. Я не знал, как это я пообещал, я понял, что попал в ловушку, согласившись с Мариной, но в то же время, что—то внутри меня успокаивало.

Недолго мы так стояли, так как я услышал очень громкий звонок своего телефона, открыл глаза и понял, что видел сон, который последние две ночи не давал мне покоя.

Звонил мне Донато, сказал, что машина найдена, и рано утром он мне лично пригонит её под отель. Я попросил его отправиться со мной, и, как обычно, он мне не отказал. Понимая, что не смогу и этой ночью сомкнуть глаз, я отправился в ресторан, который находился на первом этаже отеля.

Зайдя в практически пустой ресторан, я присел за свободный столик, напротив которого мило играли на фортепиано. Сделав заказ у утомленного официанта, я наблюдал, как девушка, перебирая клавиши, играла неизвестную мелодию. Сидела она в одной ночной рубашке и босиком нажимала педали. Такое впечатление, что девушке, как и мне, не спалось, и она решила прийти сюда и сыграть что—нибудь. Так как посетителей кроме меня не было, она чувствовала, судя по всему, себя комфортно, напевая незнакомую песню: «Свой букет счастья оставь другой и дай мне в этот вечер тишину и покой…» Не могу я вспомнить дальше, о чем она пела, но все было в том же духе. Девушка сидела ко мне спиной, и я почему—то вспомнил дочь ректора, со «спиной» которой я познакомился несколько недель назад. Девушка играла мелодию, а у меня в голове прокручивалась пленка воспоминаний: я сидел одиноко за столиком и думал о ней, о той, с которой даже не знаком и лицо которой не видел, вспоминал картину в кабинете ректора, сюжетная линия которой затянула меня в cвой мир. Пока девушка играла, я все это прокручивал в своей памяти, но как только она поднялась и направилась к выходу, мои воспоминания прервал официант, который принес мне чашечку кофе. Провожая взглядом незнакомку, я неожиданно для себя самого обратился к ней: