Записки социопата

Девушка эта вскоре переехала к Сереге. Благо, жил он совсем один, в оставленной ему по наследству бабушкиной квартире. Недели через три под окна серегиного дома заявился муж украинской красотки – и потребовал нового ухажера выйти на разговор.

– Ты не мог бы с ним поговорить? – попросила девушка, сделав круглые глаза. – Я его боюсь, он меня преследует. Он такой страшный человек. От него даже собственные родители отказались.

Не обратив внимания на эти слова, Серега, уверенный в своей богатырской силе, вышел во двор. Он намеревался просто поговорить с украинским хлопцем, вразумить его, попросить больше не преследовать девушку. Тот вылез из новенькой девятки и в спортивном костюме Адидас маялся у подъезда.

– Привет, – сказал Серега. И тут же получил такой мощный удар в челюсть, что моментально лишился четырех передних зубов и оказался на асфальте. Он помотал головой, приходя в себя, и увидел, что обидчик, ухмыляясь, скачет, как на боксерском ринге.

– Ну че? – боец сплюнул. – Еще хочешь, москаль клятый?

Серега, не будь дураком, метнулся к подъезду и забежал внутрь. Украинский хлопец орал ему вслед:

– Сыкло, куда побежал?! Эй, ты, сука, ты видишь, вообще, с кем связалась? Это же сыкло натуральное…

«Сыкло» тем временем поднялось по лестнице, достало из шкафа бейсбольную биту (тогда их было мало, и все они были нарасхват) и стремительно вернулось на поле боя. Увидев, что расстановка сил коренным образом поменялась, муженек решил ретироваться и запрыгнул в машину. Серега был достаточно быстр, чтобы снести зеркало, выбить пару стекол и как следует пройтись битой по кузову. После чего девятка наконец завелась, дала по газам и исчезла за поворотом.

Серега вернулся домой, посмотрел на себя в зеркало, сосчитал зубы и ужаснулся. Он схватил сумку смазливой девушки с Украины и вышвырнул ее с балкона. Затем открыл дверь и вышвырнул уже девушку.

– Пошла отсюда, шалава!

Она визжала и упиралась. Потом сидела под дверью и подвывала, как побитая собачонка. Громкими рыданиями девушка привлекла внимание соседей. Все вместе они долго уговаривали Серегу пустить несчастную в квартиру, но он был непреклонен.

Хотя он наверняка не согласился бы со мной, я думаю, в тот момент Серегой двигал страх. Этот глубинный эмоциональный процесс заставляет нас совершать самые постыдные поступки. Он делает нас более животными, нежели людьми. Порой, когда невозможно объяснить, почему человек поступил так или иначе, все предельно просто – виной всему именно он, страх.

Я, к примеру, после больницы стал чудовищно жесток в драках. Я видел, что могут с тобой сделать противники, если их не остановить. Моя боязнь перед увечьем, страх перед физической болью, заставляли меня действовать решительно и жестоко.

* * *

Однажды я возвращался на поздней электричке от Даши. На метро пришлось бы сделать огромный круг, а на электричке от меня до нее, и от нее до меня, было всего несколько станций. Я стоял в тамбуре, пил Жигулевское из бутылки, и слушал в плеере шансон – Николая Резанова, а может, Аркадия Северного… Два приблатненных придурка в черных кожаных куртках нарисовались в считанные мгновения. Им нужны были деньги. Один достал нож и перерезал провод наушников. Музыка резко оборвалась. И уже в следующую секунду, я, перехватив бутылку за горлышко, опустил ее на голову урода с ножом. Бутылка разбилась с глухим звоном, порезав мне руку. Розочкой я ткнул другого в лицо – единственная открытая часть тела. Острые стекла пропороли ему нос и щеку. Кровь хлынула фонтаном, залила рукав моей джинсовой куртки. Он завизжал, как поросенок, закрыв лицо, заметался по тамбуру. Второго я попытался полоснуть наотмашь, но он увернулся. Тогда я врезал ему левым кулаком по скуле, и почувствовал, что нож ткнулся мне в локоть. Розочкой я саданул его в голову, над ухом. Она полностью раскололась, и он рухнул возле дверей, подвывая. Я принялся бить их ногами, добивать, чтобы уложить, чтобы они не поднялись, и не причинили мне вреда. Целился, в основном, в лицо, так вернее. Затем распахнул дверь и побежал через вагон, весь заляпанный чужой кровью.

В сущности, им повезло. Потому что у меня был с собой пистолет с боевыми патронами, с которым я не расставался. Но во время драки, охваченный страхом, я о нем даже не вспомнил.

Поезд вскоре остановился, и я вышел. После чего постарался убраться подальше от места побоища. Я не был уверен, что эта драка обойдется без последствий. На локте у меня оказался глубокий порез, но кровь быстро остановилась. На ладони и вовсе – царапина. Наушники было жалко – они стоили недешево. Но, в целом, я легко отделался. Этих веселых ребят я больше никогда не встречал. Думаю, они запомнили меня навсегда. Возможно даже, решили завязать с гоп-стопами. Меня греет мысль, что один из них, глядя в зеркало, всегда думает не только о себе, но и обо мне, и еще о том, что последствия преступлений могут быть самыми разными…

В другой раз я ехал на поезде из Ростовской области. Зашел в вагон-ресторан, заказал себе коньячку, немного еды. Собирался провести время спокойно, в тишине и размышлениях о жизни. Но какие-то отморозки, справлявшие то ли День рождения, то ли чьи-то поминки, пристали к девушкам. Сколько раз я давал себе зарок не вмешиваться (особенно после больницы), но всякий раз, оказавшись в подобных обстоятельствах, веду себя так, словно мне больше всех надо. Поначалу они просто пытались познакомиться, но потом, когда их в очередной раз отшили, стали наглеть. Один из них, с темными волосами, как у кавказца, залепил девушке оплеуху. Я встал, прошел по вагону и уселся рядом с девчонками, прямо напротив нахала.

– Ты чего к моим девушкам пристаешь? – поинтересовался я.

– Чего? – он не понял, распаленный алкоголем и ссорой.

– Пойдем побазарим в тамбуре, – попросил я.

– А пойдем! – он вскочил, всем своим видом демонстрируя решимость.

– Димон, ты куда?! – рванулся за ним один из приятелей.

– Сидеть, ща вернусь, – одернул его Димон.

Мы вышли в тамбур. Здесь паренек сразу повел себя агрессивно. Стал толкать меня в грудь, через губу спрашивая: «Ну, чего тебе? Ну, чего тебе надо?!». Так он дотолкал меня до двери, я пощупал ручку и понял, что она не заперта. Хотя обычно проводники запирают двери.

– Спокойно, Димон, – сказал я, уперся ему в грудь и резко оттолкнул. А когда он ринулся на меня, отскочил в сторону, открыв дверь и, зацепив его за одежду, вышвырнул наружу. Поезд шел километров сорок в час. Насколько я успел заметить, он покатился по насыпи. Беззвучно. А может, крика просто не было слышно.

Я аккуратно прикрыл дверь. Очень вовремя. В тамбур ввалился один из приятелей скоропостижно покинувшего поезд пассажира.

– А где Димон? – удивился он.

Я пожал плечами:

– А он что, не возвращался?

– Н-нет.

– Наверное, в купе пошел, – предположил я. – И вообще, что ты меня спрашиваешь? Я что, слежу за ним, что ли?

Я вернулся в вагон-ресторан, подсел к девушкам. В отсутствие главного дебошира его друзья оказались вполне сносными людьми. Во всяком случае, нас они больше не беспокоили. Я заказал девушкам вина, себе еще коньячку. Дорога до Москвы была неблизкой, так что я собирался провести время, по крайней мере, не скучно. По иронии судьбы, мне понравилась именно та девушка, которой бедняга Димон залепил пощечину. К своему стыду, я совершенно не помню, как ее звали…

Зато отлично помню, как, заплатив проводнику, в его купе я обладал ее упругим молодым телом, испытывая прежде незнакомое чувство. Я ощущал себя во время этого соития завоевателем, получившим в результате схватки лучшую самку. Пусть поединок был не совсем честным, кого это волнует. Один из его участников, наверное, топает по рельсам, думал я, а другой наслаждается понравившейся ему женщиной. При этом ко всем прочим ощущениям примешивалось острое чувство вины. Вы поймете меня, если узнаете, что из Ростовской области я ехал не один, а вместе с Дашей. Мы серьезно поругались, прежде чем я пошел в вагон-ресторан. Она так и не дождалась моего возвращения, легла спать. Ей даже в голову не могло придти, что я сумею найти в поезде подобные приключения и девушку на одну ночь. Попрощавшись с ней, – мы долго целовались в тамбуре, – я купил в ресторане пару бутылок пива, чтобы запить коньяк, и направился по вагонам искать свое место. По дороге я вспомнил, что забыл взять у красавицы телефон, но мне уже было не до того – я был пьян и хотел спать. Добрался – и завалился на полку.

Утром мы помирились с Дашей. Я поведал ей, что надрался в вагоне-ресторане и пожаловался на чудовищное похмелье. Девушку я видел потом на перроне в Москве, она жеманно мне улыбнулась. Но утром она уже не казалась мне столь же привлекательной, как ночью, и я отвернулся, сделал вид, что не узнал ее. Больше мы никогда не встречались. Какова судьба отставшего от поезда пассажира, я тоже не знаю. Может так статься, он сломал шею и остался лежать возле железнодорожного полотна. Я не испытываю по этому поводу никаких угрызений совести. Уверен, жизнь подонка не стоит столько же, сколько жизнь настоящего человека…

* * *

Выбирать продавца нужно было из двух ребят. Один из них – невысокий и белокурый, сразу видно – мальчик из приличной семьи, такого с радостью взяли бы на работу в любой офис. Многие идиоты до сих пор подбирают персонал по физиономическим признакам. Как будто приятная внешность – гарантия отличной работоспособности. Особенно этим в корне неправильным подходом отличаются разнообразные кадровые агентства и слабо разбирающиеся в людях эйчары. Другой паренек повыше – с синяком под глазом. Его-то я и взял после краткой беседы. Мне сразу стало ясно – парень умный и честный, именно ему я смогу доверять. И снова оказался прав, в чем убедился впоследствии. Синяк пройдет, а натура не изменится.

* * *

Знакомство с Дашиными родителями состоялось примерно через месяц после нашей встречи. Как я уже упоминал, я буквально боготворил эту девушку. Для меня она была ангелом, спустившимся на землю с небес. Небес из голубого хрусталя. В нем плещется игристое шампанское и страсть. Весьма инфернальное желание – обладать ангелом. Причем, в самом примитивном физическом смысле. Но с другой стороны, этот ангел сотворен из плоти и крови. Она была так прекрасна, что первое время я боялся к ней прикоснуться. Мы просто гуляли по улицам, возле местных прудов, сидели на поваленном, но живом, дереве. А потом я ее поцеловал… Никогда прежде от поцелуя у меня так не кружилась голова. Это ощущение повторилось потом, через много лет, во время нашего краткосрочного, уже взрослого, романа. Поцелуй – и все плывет, будто девушка обладает способностью опьянять. Родители ангела представлялись мне людьми возвышенными и прекрасными, ведь только небожители способны сотворить столь прекрасное создание. Я сильно ошибался. Природа весьма причудливо тасует гены поколений – и создает удивительные типажи, из выродившейся породы она может вдруг сотворить совершенство.

Дашин папа, простой рабочий, трудился на заводе слесарем. Среди пролетариев есть очень много достойных и честных людей. Увы, Александр Мартынович к ним не относился. И даже напротив. Наша первая встреча с ним поразила меня в самое сердце. Хотя и тогда мне казалось, что я успел всякого повидать и достаточно ожесточиться. Даша немного задержалась с прогулки, мы загулялись до темноты. Я проводил ее до квартиры и с большим сожалением выпустил из пальцев ее теплую мягкую ладонь. Дверь распахнулась от удара. Краснолицый, сильно пьяный человек схватил мою Дашу за плечо – и швырнул вглубь квартиры.

– Ах ты, сука, блядь! Ты че шляешься, блядь такая?! – заорал он. И захлопнул дверь у меня перед носом. За ней слышалась еще более грязная брань и Дашины крики.

Я стоял, как громом пораженный. Моего ангела, мою бледнокожую хрупкую девочку, ругали последними словами. Да как она может жить в этой квартире, с этими людьми?!

Я решительно позвонил в дверь. Брань не утихала. Снова и снова я нажимал на дверной звонок. Пока не услышал из-за двери папашино:

– А ну иди на хуй, че те надо?! А то ща выйду, бля…

Затем громко закричала Даша:

– Папа не надо, пожалуйста… Степа, прошу тебя, уходи.

Я спускался по лестнице, не понимая, где нахожусь. Сердце глухо колотилось в груди.

Добравшись до дома, я позвонил ей и долго уговаривал уехать со мной прямо сейчас. Куда угодно. Лишь бы она вырвалась из этого дома.

– Он не может, не должен с тобой так обращаться, – твердил я. Пока меня не привел в себя Дашин окрик:

– Это мой папа. Он прекрасный человек. Ты просто его не знаешь.