Они были мне другом

Поезд замедлил ход и остановился на одинокой платформе, пассажиры выходят и идут по узкой тропинке к озеру. Оно чистое и поросшее густым камышом, люди находят песчаный кусочек берега, они снимают обувь, садятся на этот песок и любуются озером, его простой и знакомой всем красотой. Спускаются сумерки, песчаный берег освещают сполохи костра, вокруг него танцуют люди, их разутые ноги вязнут в холодном песке. В их руках гитары и флейты, они играют красивую музыку, и она не несёт никакого смысла, весь смысл, в том, чтобы наслаждаться ею, прощупать мелодию разными инструментами и увидеть её с другой, неожиданной стороны и познавать, познавать ещё глубже все грани наслаждения ею. Танцующие люди говорят на разных языках, но никто не стесняется того, что его не поймут, не стесняется того, что он может быть здесь чужим. Тем временем фигуры из черно-белого экрана, осуждая, смотрят на цветных и сверхчётких, им чуждых людей. Они кричат шипящим динамиком телевизора о том, что в искусстве должен быть смысл, что оно должно быть родным и знакомым, чтоб язык не марался чужими словами. Крик из динамиков слышен на песчаном ночном берегу, он давит на уши, и музыка глохнет от шипящего, чёрно-белого шума, и сбивается ритм, под который танцуют фигуры, залитые красками ночи и светом огня. Шум продолжает давить, прижимает к песку и один из сверхчётких людей бросается в воду и уплывает во тьму спустившейся ночи. Другие ещё продолжают свой танец, но теперь он им кажется смешным и нелепым, и музыка, слившись с давящим шумом, потеряла свою красоту. Ещё пара босых и не терпящих ног, срывается прочь исчезая в темной воде, от этого шум нарастает сильнее, и вот уже все бегут в чёрную воду и уплывают. Пляж опустел, огонь постепенно утратил свой свет, поленья, что дарили тепло и заливали пространство вокруг цветами закатного солнца, истлели и превратились в серые угли, которые гасли, и темнота сомкнулась над пляжем, только шум чёрно-белых людей ещё долго хрипел в осуждении.

Кажется, телевизор с плоским экраном выключился, наверно он так захотел, а может, просто сломался. Я выпил горячий бульон, выловил пальцами распухшую вермишель, не желавшую покидать кружку. В желудке стало тепло и уютно, дядя Коля уже заканчивал с санками, он вкрутил два самореза в фанерную доску, чтобы держалась надежнее, и вручил мне ожившего друга.

– Забирай, всё готово.

Я поблагодарил дядю Колю и вышел из гаража, я был счастлив, я чувствовал за спиной друга, его близость согревала меня, и зимний воздух не казался таким морозным.

– Давай, иди осторожней! Маме привет передавай, – сказал дядя Коля и затворил дверь гаража, а я, так и не успел попрощаться в ответ. Наверно в голове дяди Коли, родились мысли, в которых он полностью растворился и уже ничего не замечал.

Я сильно задержался, и мне надо спешить к тете Зое, я знал, что маме это не понравится, она меня будет ругать, и я побежал, я думал о том, что минуты, сбережённые бегом, хоть как-то смягчат её настроение. Бульон дяди Коли дал мне сил, я желал их потратить на бег, он делал меня ещё счастливее, наполнял мои мышцы кровью, моё сознание – стремлением двигаться. Бег принес меня к магазину, к его большим пыльным окнам и давно уже не белой плитке, местами сколотой с бетонной стены. Я пробегаю под нервными, красными огоньками вывески «Гранатовый сад» и попадаю внутрь. В магазин врывается вместе со мной желание поскорее вернуться домой, и кусочек морозного солнечного воздуха, этот вихрь расталкивает землистые запахи овощных прилавков и жар от двигателей холодильных витрин, равнодушно гудящих о чём-то житейском. Затвердевшие от мороза ботинки скользят по жирному кафелю пола, я хватаюсь за стены, чтобы не упасть и глазами ищу тётю Зою. Но вижу только одного человека, он стоит у витрины и копается в кучке смятых банкнот, лежащих в ладони, он что-то бормочет, лезет в карман засаленной куртки и достает ещё немного смятых комочков, его близорукий взгляд пытается рассмотреть цифры на этих комочках, он злится и бормочет ещё громче. Наконец появляется тётя Зоя, её синий в рюшечках фартук уперся животом в прилавок, она безразлично смотрит на человека, стоящего у витрины, и не видит меня.

– На, посмотри, на бутылку хватит? – говорит человек и вываливает на прилавок смятые деньги, тётя Зоя громко цыкнула, на миг закатила глаза и принялась разворачивать комочки банкнот.

– Здравствуйте, тётя Зоя, – я торопился и решил показать, что я здесь.

– А Миша, привет, как дела?

– Хорошо.

– Сейчас принесу тебе пакет. Подожди секунду, – тётя Зоя ушла, оставив смятые деньги лежать на прилавке.

Человек посмотрел на меня: «Слышь, малой, здесь вообще-то очередь.»

Я молчал и ждал тётю Зою, она появилась с чёрным пакетом и отдала его в руки, он оказался тяжелей, чем я думал.

– Иди сразу домой – понял? Мама уже звонила и искала тебя.

Я попрощался и заскользил по жирному полу и уже добрался до выхода, как вдруг услышал слова человека, стоящего у витрины:

– Зой, а чего ты всяким щенкам без очереди отпускаешь? Я здесь раньше его стоял.

– Сами вы… – я не мог найти обидного слова и замолчал, но оно вдруг нашлось, -… больной алкоголик.

Я выскочил на улицу и побежал прочь от «Гранатового сада», мне было страшно и весело, я боялся повернуться, думая, что за мной бежит этот человек, и в то же время смеялся: я так удачно сказал обидное слово, он, наверняка, очень злится, это было смешно. Я бежал, задрав кверху руки, что сжимали за ручки большой и тяжёлый пакет, он оказался слишком тяжёлым, я стал выдыхаться, земля качалась в глазах, и лёгкие с силой вдыхали морозный воздух, он обжигал горло. Шаг замедлялся, мои щёки горели, изо рта клубами валил пар, хотя было страшно, но я обернулся: оказалось за мной никто не бежал. Тётя Зоя, наверняка, маме расскажет, – подумал я и остановился. От тяжести пакета ломило руки, я с облегчением его опустил на снег, затем снял с плеч санки и положил на них пакет, который удобно расползся по широкой фанерной доске. Санки я потянул за собой, они легко скользили по морозному снегу, но когда я свернул с дороги, чтобы срезать путь через заваленный снегом пустырь, ноги сразу провалились в сугроб, казалось, я стал тяжелее в два раза. Я тратил много сил на то, чтобы вытащить санки из снега, в котором они увязали, я обмотал рукавицы тянущей санки верёвкой, она резала ладони, мои пальцы от этого онемели. Я говорю себе: – Надо терпеть, скоро дойду до дороги, только немножечко потерпеть, и мама, может быть, не будет сильно ругаться. Санки вдруг стали легче, я понял – свалился пакет, я обернулся, увидел его черный пластик, глубоко утонувший в снегу. Я подошёл, схватился за ручки и потянул, пакет поддался и стал выползать из сугроба, я потянул ещё сильнее, и тут ручки порвались. Мои ноги по инерции отступили на шаг, а в руках остались чёрные клочья пакета. Я стою на коленях перед проклятым пакетом и пытаюсь обхватить его снизу, он извивается, не поддается, тяжёлые пивные бутылки скользят не дают сомкнуть мои руки, я цепляюсь за эти бутылки, но пальцы мне не послушны, холод сковал их движение. Тепла остается всё меньше, чтоб бороться с чёрным пакетом, я чувствую он побеждает. Проклятые неумелые пальцы, Матвей говорил мне когда-то, что я не смогу хорошо играть в Доту, потому что у меня неумелые пальцы, он был прав, а я обижался, я и, правда, не справляюсь с каким-то пакетом. Если Матвей был бы тут, то сразу всё сделал и сидел уже дома, я уверен, я не раз наблюдал, как он круто играет Инвокером[4 - Инвокер (Invoker) – игровой персонаж компьютерной игры Дота.], его пальцы скользят по клавиатуре, как по роялю, они могут поднять сто таких же чёрных пакетов. Мои руки совсем занемели, я снял рукавицы и стал разминать замёрзшие пальцы, я не чувствовал застывшую плоть, но потом тёплая кровь пробила сквозь узкие щели холодных сосудов свой живительный ручеек, я ощутил жгучую боль, она всё шире и шире расползалась по озябшей ладони, неся с собой жизнь. Из глаз покатились слёзы, я взвыл, но не остановился, а продолжил ещё сильнее сжимать ладонью ладонь. Во мне ничего, кроме боли: зрение и слух сузились до крохотной точки, сквозь неё не заметен, не слышен окружающий мир, но что-то колыхнулось внутри, я ощутил, что рядом со мной кто-то есть и он мне грозит, он опасен. Я открыл пошире глаза, я моргал, чтобы влага слёз, не туманила взгляд, я пытался расслышать сквозь глухоту моих чувств хоть какие-то звуки, и они проявились грубым, надменным голосиной.

Я обернулся на голос и увидел, то самое жёлтое пятно, что искалечило мои санки, оно также тянуло за собой снегокат и рядом с этим пятном было, ещё одно, но гораздо больше и черного цвета с отчерченным длинным лампасом трех белых полос, и тот грубый голос исходил из него.

– Слышь! Это ты трогал моего сына? – слова накалили уголек сигареты, и по чёрному пятну расползлась клякса белого дыма.

Бежать, – стукнуло сердце, я побежал, я поддался, я бросил санки, пакет, я спасался, страх огромной волной внутри разрастался, и мир зашатался, я ногами цеплялся за снег, что потом рассыпался.

– Ста-а-йааать ска-атина! – кричало пятно, оно старалось бежать, но его тонкие ноги глубоко увязали в снегу. Я выскочил к дороге, сердце бешено билось, пережитый страх не давал ему успокоиться, пятно уже не бежало. Из его рта, хватавшего воздух, как рыба, летели проклятья, они задыхались в бессилье, и меня не пугали. Я решил, что всё уже позади, но чёрное большое пятно не хотело сдаваться – его злоба, не дотянувшись до цели, решила сорваться на том, что беззащитно лежало у него под ногами. Пятно схватило мои санки, я видел, как воздух вокруг него заревел и выплюнул злобу, черные пухлые руки с тройной белой лентой лампаса рванули так неестественно быстро и ударили санки о землю. Под ними снег разлетелся высоким столбом и снежинки повисли над чёрным пятном, оно било ногой, как молотком, и попадало своим каблуком, по телу, что от боли и страха извивалось ужом. Я не мог это видеть, мое сердце рвалось на кусочки, от этого становилось нестерпимо больно внутри, эта боль вырвалась криком, бессвязным громким звуком моих лёгких и моей души, и, когда диафрагма уже не могла выжать ни капли воздуха, я бессильно упал на колени. Вдох – и вместо крика я начал рыдать. Я не мог ничего разглядеть, но я чувствовал, как мой друг, согнувшись, получает удары тяжёлых ботинок, как частички его золотой чешуи отлетают на снег и мутнеют, как из пасти исходит ослабленной стон и глаза сжаты от боли. Всё закружилось, мир помутнел, я начал падать куда-то, ничего не ощущая, только слыша удары тяжёлых ботинок, эти удары чеканили, отчетливо резко, чёрным мясом и очерченным белым лампасом. Затем удары замолкли, замолк этот мир и стал исчезать, вместе с ним исчезли и пятна.

Я рыцарь-дракон, я застрял меж мирами, в них не вижу себя, не слышу своих голосов, они опустели и рифмы стихов, что лежат мазками штрихов, из которых расписана ткань этих двух, мною любимых миров, безвозвратно истлели. Ты лежишь на белой, снежной постели, в тебе нет больше жизни, и глаза что когда-то горели, теперь потускнели. Я хочу, чтоб с тобой мы опять полетели, чтоб друг друга согрели, прорываясь сквозь злые ветра и метели. Но тебя больше нет, нет тепла в твоём теле, нет его и во мне, я бреду еле-еле вперёд, без какого-то смысла и цели.

Я оказался у своего дома, я ввалился в темный подъезд, поднялся по лестнице, слыша чужие шаги. Перед дверью квартиры я понял, что шаги были моими. Я вошёл, меня встретила мама, она сильно кричала, пыталась узнать, где пакет. Я не помнил, я сказал, что – наверно, оставил у друга. Она ещё долго кричала и сказала что-то про санки. Я услышал знакомое слово и зарыдал, мама продолжала кричать, но слова ударялись о мои перепонки и глохли – я не чувствовал смысл их громких гласных, я не видел лица охрипшей от выкриков мамы, я устал, я желал приближения ночи, чтобы забыться под её покрывалом.

Ночь прошла, и сейчас воскресение, значит, в школу не надо, не надо терпеть этот мир и взрослых людей. Я иду на кухню, в надежде на завтрак, которого нет, и нет больше санок. Они были мне другом когда-то!

notes

Примечания

1

Дота или Дота 2 – компьютерная, многопользовательская, командная игра в фэнтезийном сеттинге.

2

Мидеры, кэрри, суппорты – игровые роли персонажей в компьютерной игре Дота.

3

Dragon Knight – игровой персонаж из компьютерной игры Дота.

4

Инвокер (Invoker) – игровой персонаж компьютерной игры Дота.