Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»
Степан Витальевич Кирнос

Азариэль спас Тамриэль от посягательства чемпиона губительных сил и отошёл на покой. Он затаился в небольшом монастыре на юге Коловианских гор, но ему не суждено мирно провести время. Последняя попытка, реванш зла заставляет его оставить тихую жизнь и снова взяться за меч. Тем временем объявляется новый и опасный культ. Он захватывает всё больше земель и умов. Эльф, проповедник и гоблин выступят против угрозы, зависшей над миром, но хватит ли у них сил справится с ним? Последнее путешествие Азариэля начинается.

Степан Кирнос

Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

«Эвенар балок. Есть голод, который лучше терпеть, чем утолять. Дре ни накип. Если ты не поддаёшься искушению в малом, это помогает кванар… отказываться от большего».

– Партурнакс

«Я делаю то, что должен делать. Я не могу остаться, чтобы восстановить Тамриэль. Эта задача ляжет на плечи других».

– Мартин Септим

«Идти против императора, значит идти против Бога».

– Доктрина Алессианского Ордена.

Глава первая. Монастырь и политика

Южный Тамриэль. Третья эра, двести восемьдесят четвёртый год.

Утреннего рассвета, в виде сияющего солнца и его тепла не было, ибо небесное светило скрылось за облаками, что отбросили эфемерную тень на Сиродил. Тут, в горах на юге Коловии, прекрасно чувствуется наступающий холод, приходящий с северными ветрами. Но ничего не может сломить стойких жителей тайного монастыря, которые ведут тихий и уединённый образ жизни, проводя её в молитве и труде.

Сам монастырь являет собой образ редкого архитектурного стиля – сиро-нордская холодность, с простой практичностью, в которой встречаются оттенки изящества в виде статуй и барельефов. Это комплекс строений, уютно расположенный в скальной ложе – два больших серых «рукава» под настилом алой черепицы исходят от высокого срединного строения, похожего на церкви Империи, но ею не являющегося, образуя практически замкнутый квадрат.

Там, в самом главном строении подходит к концу то, для чего выстроено оно. Оно напоминает огромную часовню – по бокам, у высоких стен нагромождены статуи, подле которых стоят лавочки. Через витражные окна проникает обильно тусклый свет пасмурного дня, освещая просторное помещение. А в самом конце громоздится алтарь – большая каменно-мраморная плита, на которой слепят глаз два златых сверкающих кубка. Возле него, сложен каменный жертвенник из грубых нетёсаных камней, в которого вмонтирована большая железная чаша. На её дне покоятся красные раскалённые угли, вместе с догорающими остатками благовонных палочек, наполнивших просторы приятным сладким ароматом ладана.

На молодом высшем эльфе с распущенными серебристо-седыми волосами не было ничего, кроме лёгкой серой туники с поясом и сандален. Он приготовил жертву – хлебные лепёшки и жертвенник, где воскурит её. Соблюдая весь ритуал, он добавил в жаровню ещё угля и горючего вещества правой рукой и отражение огня заиграло на металлической конечности, напоминая о боли прошлого. На дне зародилось яркое пламя, осветившее тунику. Эльф с золотисто-пепельной кожей поднёс хлеб и опустил его в огонь, который пожрал жертву и альтмер узрел пламя чистоты, с которым явились и образы сегодняшнего сна.

На мгновение потомок Саммерсета отвлёкся от священнодействия и вспомнил ночные грёзы. Там он видел воина в сияющих доспехах, с чёрным волосом и прекрасным лицом. Он покинул знатное семейство Нибенея и пройдя испытания встал в один ряд с лучшими воинами древнего Ордена, и тьма пыталась его поразить, но не могла. Он гордо шёл в древней Цитадели и его славили, как достойного брата, который сам себя превозносил над сродниками по оружию. Воитель был славен и искусен, мастер в битве и ревностный в служении. Сон подарил ему видение того, как великий воин в гордости и спеси, уверенный в своей силе бросился в сражение древних крипт, где-то в Морровинде, но был сломлен древней силой… эльф во сне видел, как ломали воина – предлагали любовь и пищу, злато и удовольствий, от которых содрогалась плоть. Но это его не брало и тогда великий враг, зная слабость человека явил ему то, что было милее всего – властолюбие, гордость, чествование, власть и похвалу. Льстивыми обещаниями голос предрёк ему великую судьбу, и показал яркие картины того, что его ждёт – своё царство, слава и почёт, торжество и бесконечные похвалы от знатнейших людей и братьев, да сестёр по Ордену, чутко дёргая крючками за душу рыцаря. И внимая тёмным посулам нечестивой славы, человек сломался… он принял то, что готов служить тому, кто исполнит желаемое. А дальше эльф помнит, что происходило… тьма захлестнула Орден и воин, который должен был его защищать, стал погибелью для него. Но в конце сновидения эльф-юноша увидел нечто странное – крылатое человекообразное существо в ярких ослепляющих доспехах, указывающее огненным клинком на камень в виде четырёхконечной звезды, а над ним красно-тусклым пламенем горело – «Погибель Ильгамеша».

Парень унял воспоминания о сновидение и продолжил священнодействие. Ему осталось только совершить благодарственную молитву, чтобы жертва хлеба была угодна, чтобы она послужила для прославления и искупления грехов. Эльф поднял руку и обратил их вверх, концы пальцев «посмотрели» на алую завесу в храме и раздался чуть хриплый голос:

– Благословен Ты, Единый. Похвалите Единого с небес, хвалите Его в вышних. Все Слуги Его, хвалите Единого. Восхвалите Его все живущие в мире сем, ибо велик Ты, Единый. Прости и отпусти нам наши согрешения, дай исцелиться нам от язв душевных, славный Единый. Слава Тебе, Единый.

Молодой эльф закончил хвалебно-покаянную молитву и опустил руки. Нефрит его взгляда уставился на хлеб, который стал учёным угольком, дожираемый пламенем. Носом он ловит приятные ароматы воскуренного ладана и фимиама, которые заполнили весь храм. Служение в виде приношение утренней жертвы окончено, и он может быть свободен от него. Но утро оставляет за собой тяжесть на душе и особенно волнует вопрос о сияющем крылатом существе и странной надписи, однако стоит оставить эти воспоминания на будущее и жить дальше.

Парень вышел на крыльцо храма. Там его волосы подхватил лёгкий ветерок с прохладой обдувший лицо. Он узрел внутренние виды монастыря – крестообразную дорожку, и зелень вокруг неё, справа и слева в постройках располагались некогда кельи многих послушников, но запустение ныне тут торжествует. Взглянув на право и лево эльф вспомнил, что ему говорил его учитель об этом месте – древний монастырь, где чтут Единого, где некогда шли службы и собралось множество людей, меров и зверорас, дабы учить закон Божий и нести Его слово… но всё пошло прахом, ибо в тот момент, когда Алессианский орден пал, ополчились сердца против Единого. С тех пор это место медленно приходило в запустение, долгие века оставаясь в хаосе забытья, до тех пор, пока сюда не пришёл он.

– Азариэль! – послышался крепкий звонкий, но в тоже время грубый голос. – Ты всё докончил?

Справа, с келий, где сейчас расположена небольшая кухня и хранилище пищи, ступает высокого роста мужчина. На нём тёмная тканевая ряса, в руках посох, а на кожаном ремне покоится книга. Обычно его лицо скрывает капюшон, но сейчас он откинут назад и альтмер зрит сиро-нордское лицо своего учителя – отмеченной приближающейся старостью чуть вытянутое, с бородой, с которого на парня смотрят орехового цвета глаза. Его шаг широк и быстр и ступая по выложенной камнем дорожке он вскоре оказался подле своего ученика.

– Да, учитель, я завершил утреннею молитву, – чуть дрожащими от холода губами пошевелил парень.

Азариэль не знал настоящего имени этого человека, ибо за прошедший месяц он так его и не назвал. Сколько прошло занятий по изучению Писания, противостояния нападкам тёмных сил, истории Алессианского ордена, и учитель так и не раскрыл его, всё время указывая себя называть на драконисе – Варкут’нель-Гайн[1].

– Добро, Азариэль. А сейчас удалимся от седа, нам снова нужно заняться постижением Писания.

И парень двинулся за своим учителем, который повёл его в свою калию, которую смог оборудовать для обучения.

Тридцать дней парень учится у, наверное, последнего служителя Единого. За это время они восстановили главный храм, кухню и пару келий, а также подземную секцию библиотеки. Это очень мало, но всё же, после того, что Азариэль пережил, через что прошёл, он рад обратить душу свою к блаженному покою молитв и труда.

Тяжёлые воспоминания напомнили Азариэлю, что он некогда был рыцарем, охотником за нечистью, бандитом и пьяницей, а потом скатился до союзом с темнейшим из зол. И в итоге всё это привело его сюда, в этот заброшенный монастырь, где эльф всё-таки обрёл покой, когда ощутил, как его коснулся десницей Своей, Тот, Кому служит парень. И альтмер не хочет покидать это место, желая исцелить душу затянув раны, избавиться от статного прошлого и стать лучше ради жизни, грядущей.

Азариэль потёр руки, старательно их отогревая и посмотрел на учителя. Немногословный, но преданный в служении Варкут’нель-Гайн, стал для парня тем, кто открыл для него новый мир, обучая его премудростям, собранных в Писании – главной книге Алессанской ортодоксальной церкви – крыла ордена, ставшего наиболее радикальным в своих верованиях.

– Учитель, вы так и не рассказали, что вас привело сюда? – вопросил Азариэль, но человек оказался глух к его вопросу, и парень снова вопрошает. – Учитель, это просто удивительно, что вы смогли столько времени хранить веру… в условиях такого мира.

– В своё время, ты всё поведаешь. А ныне, нам потребно на учёбу.

Они поднялись по ступенькам и ступили в область длинного строения. Миновав пару колонн и шаркая сандалиями о каменно-плиточный пол. Они вышли к деревянной дверей одной из келий. Пройдя в неё, Азариэль уставился на знакомый стол с книгой, принадлежности для записей – потрёпанное перо и мутная чернильница. Стены – мрачные, серые, и единственные источники света – лампада и окошко в двери.

Но парень рад тому, что оказался в помещении, где мог прильнуть к теплоте, исходящей от светильника, слабо горящего на столике. Азариэль уже знал, что необходимо будет делать, а поэтому быстро подошёл к столу и сел за него, подвинув небольшую квадратную табуретку. Азариэль глубоко задумался, пока Варкут’нель-Гайн сел за кровать и стал листать ветхие странице большой книги, чья обложка обтянута чёрной тканью.

Азариэль призадумался и вспомнил свой первый урок. Тогда, месяц назад, когда все его мышцы, всё его тело выворачивало от боли, а душа была его изранена, изорвана в бесконечных муках и терзаниях. И тогда он получил первое знание – милость Единого безгранична и способна ослабить любую боль, но Единый не может нести спасение истинной веры кому-либо, если сам спасаемый не захочет. Тогда, в то время, ощутив веяние слабого ветра, проняв теплоту на душе, парень осознал – он хочет здесь остаться. Усталый и избитый, лишённый практически всего, несущий столько духовных язв, он пришёл сюда, как блудный сын возвращается к Отцу, его объяло согревающая бесконечная и живая любовь, и принял решение – обучиться и нести слово людям, мерам и зверорасам, чтобы они знали, кто есть их истинный Творец.

– Так, давай повторим уже одоленное, – строго начал учитель, перенёсшись взглядом на первые страницы толстой книги и сидя на простецкой кровати, мягкая часть которой – ткань и пожухшая растительность. – Как был сотворён мир, согласно первой книге Писания?

– За семь дней. Согласно первой книге, Единый сначала сотворил небо и землю. Затем Он отделил свет и тьмы. И из воды вышла всяка тварь живая и земная. Обычно создание земли и небес и всего мироздания, связывают с работой Ану и Падомай, но это заблуждение имперских мифологов.

– Как были созданы разумные существа, согласно Писанию? Как появились эльфы, люди и зверорсы? – не унимая строгости вопрошает учитель. – И духи?

– Ох, – тяжело задумался Азариэль, вспоминая витиеватые строки Писания, в которых очень легко запутаться. – Изначально Он создал существ света – «амаралдане’ада»[2], по сущности которых были сотворены бесчисленные младшие духи. После этого Единый взял от земли прах и вдохнул в него жизнь, решив воздвигнуть существ по образу и подобию Своему. И поставил Он их жить в саду прекрасном и двенадцать прекрасных миров на небосводе радовали им глаз, первозданным существам.

– А как случилось первое падение?

– Один из «амаралдане’ада», с именем Падамаэль восстал против Единого, желая свергнуть Его и занять Его место. С ним взбунтовалось и несколько духов, которые так же возжелали власти. Но были изгнаны они Ануэлем и сторонниками Единого и брошены с небес во время великой войны духов. Но остались те, кто оказался нейтрален к ним.

– Но все ли они нейтральны? – вкрадчиво спросил Учитель.

– Нет. Нейтральность… в чистом виде невозможна, – вдумался Азариэль, опустив голову. – Они делают и добро, и злое… они как смертные, так же подвержены до суда выбору.

– В Империи они чтутся как божества – и даэдра, и даэдра и магне-ге. Так ли это?

– Нет, – продолжил так же вдумчиво Азариэль. – Бог же Един… если богов несколько, то по своей сути один может поразить другого, что исключает божественность, ибо Бог – абсолютен, безначален, бессмертен и бесконечен. А «амаралдане’ада» имеют начало, они ограничены пространством и временем, а могущественны они настолько, насколько позволяет Единый. Даэдра – приспешники древнего мятежа, желающие занять место Единого, аэдра – нейтральные сущности, помогающие смертным, но отказавшиеся ходить в полной славе Единого, магне-ге же предпочли помогать истинным верным слугами своего Отца.

– А как же существа из множества других измерений?

– Творец создал множество обителей и все те, которые не в Тамриэле – «дома» иного мира. Для одних – воздвигся многочисленный Обливион, другие пребывают в Мундусе, и других состояниях, как возможно те… Небесные.

– Хорошо, а как произошло второе падение? – всё продолжается допытываться учитель. – Как получилось так, что получились эльфы, люди, зверорасы и прочие?

– Когда Падамаэль пал, его гордыня и злоба разожгли в нём огонь ненависти к любви, и он решил ударить по любимым творениям Единого, мирно жившим в его саду-крепости. Льстивыми и злыми речами он соблазнил первозданную деву и сказал, что если она изопьёт из запретного источника, воды сладкой и желанной, то поймёт, где есть добро, а где есть зло и станет словно бог. Она же прильнула устами к нему и пить первозданному мужу дала и тогда ниспала с них благодать Единого, которая покрывала их и не давала зреть наготы друг друга. И обратился к ним Отец их для того, чтобы они попросили прощения, и остались бы в саду-крепости, но каждый из них стал обвинять другого и сказано было идти им из дома своего.

– Хорошо, Азариэль, – в гласе учителя можно было найти намёк на снисхождение. – А как появились расы?