Пробуждение

– Довольно. До сих пор его история подтвердилась. Я вижу все основания верить словам Вилье. – Она долго и неотрывно смотрела в глаза немца. Тот первым отвел взгляд.

– Ты хочешь, чтобы мы также мямлили и тряслись? – Берг негодовал.

– Я сказала «верить словам». Как реагировать, зависит от нас. А факты таковы. Материал не поддается анализу и проявляет признаки самоорганизации. Пожалуйста, как профессионал, – она сделала ударение, – выдвини гипотезы, с которыми нам следует работать. – Закончив фразу, она скрестила руки на груди и заняла выжидательную позу.

– Надо доложить капитану! – встрепенулся Вилье.

– Нет, дорогой Вилье. – В этот раз кошачий глаз Натальи обратился к французу. – Мы доложим, когда узнаем что-то новое. Или хотя бы выдвинем рабочую гипотезу. – Она вновь развернулась к Бергу.

Вилье искренне удивлялся, почему эта женщина ведет себя и выглядит, будто единственная тут носит штаны. Сам факт, что удивление оставалось молчаливым, давал половину ответа. Однако дивиться тут было нечему. Из всей команды она была единственным пилотом по призванию. Человеком действия, не ученым или инженером. Более того, пилотом-женщиной. Отбор среди мужчин жесток. Чтобы их обойти, дева должна быть острее бритвы. Наталья победила честно. За штурвалом ты быстрый, или мертвый. Надо принимать решения и выполнять их за доли секунды, без колебаний. Иногда рисковать, иногда идти напролом. Судьба Станции входила в зону турбулентности. Наталья была в своей стихии.

Берг отвернулся от них, сжав пальцы пирамидой. Он ушел в себя, погрузился в показания приборов. Нет зацепки, нет ошибки исполнителя, с которой можно начать расследование загадки. Он сам – исполнитель, сам не смог решить задачу. Его чувство профессиональной гордости задето. Надо успокоиться и мыслить последовательно. Извиниться перед Вилье? Много чести. Но если ты настоящий спец, то умеешь признавать и ошибки. Подниматься и идти дальше. Берг считал себя настоящим.

– Для гипотез всё еще мало данных. Не очень многое можно построить на том, что не получается. – Начал он рассуждать вслух. – Мы видим, что аппаратный анализ не работает. Проверили это. Убедились. Первая гипотеза, из очевидных, что таковы свойства Объекта.

– Сопротивляться анализу, нерушимость, замкнутость. Уже что-то. – Покачивала головой Наталья.

– Не совсем. – Она подняла брови. – Мы не можем судить о замкнутости, пока. Когда в бурении встречают препятствие, его либо пробивают, либо ищут обход. Полагая, что препятствие не бесконечно, либо не однородно…

– В плане, что мы просто очень мало его изучили. Почти в одном месте оба контакта? – Вилье тоже был вовсе не глуп.

– Да. – Если Берг как-то и показал своё раскаяние, то ровным тоном ответа французу. – Надо расширить зону поиска. Возможно, он не везде такой… ровный. Изгибы, провалы, разломы – не знаю. В одном аспекте мы точно можем изучить Объект. – Выдержав драматическую паузу, он продолжил. – В Геометрическом.

– Можем его нарисовать? – Наталья улыбалась так, что не поймешь, смеется она или действительно поддерживает мысль.

– Вроде того. Пока недоступно содержание, можно заняться формой. – Он тоже улыбнулся ей под стать.

– Да там миллионы тонн породы, с нашими тремя зондами мы годами будем искать границы! – Вилье не был ярым оптимистом, но в беседе полезна каждая точка зрения. – Это же маскон. Объект космического масштаба. Геологического. Он может идти хоть до ядра. Рисовать устанем.

Беседа прервалась. Каждый обдумывал масштаб задачи. Только внимательная Наталья уже видела в глазах Берга огоньки. Это значило, что он чувствует решение и сейчас разродится. Она впервые видела его таким возбужденным. Будто раньше и не знала.

– Nein, nein, nein, meine Freunde[4 - «Нет, нет, нет, мои друзья» – нем.] – Он перешел на немецкий, символизируя высшую степень вдохновения. – Нам не понадобится рисовать сам Объект. Нам надо нарисовать пустоту, а это гораздо проще! Его всё равно, что нет, для приборов нет, понимаете?

– Не совсем, как можно нарисовать то, чего нет? – возразил Вилье.

– А я начинаю понимать, продолжай, Берг. – Наталья подалась вперёд, шевеля пальцами рук в воздухе, словно рисуя «то, чего нет».

– Иногда в горном деле ты ищешь породу. А иногда – пустоты! Их определяют именно по отсутствию сопротивления. Воде, звуку, сигналу – чему угодно. Так и с нашим Объектом. У нас пока нет такого технического решения, но это несложно. Я смогу. Своего рода эхолокатор. Объект отразит любой сигнал, это мы про него точно знаем, а порода вокруг – нет. Вот и получится, что мы нарисуем карту породы вокруг условной «пустоты».

– Ясно. Но с эхолокацией у нас бедно. Сам понимаешь, безвоздушное пространство, – Вилье смешно шевелил усами, когда думал и переживал. Кроме того, это был его самый долгий нормальный диалог с Бергом!

– Да это образ. Мысли шире. Я разное попробую. Радиолокация тоже годится. На худой конец, если до этого дойдет – сейсмография. Взорвем что-нибудь и снимем карту колебаний. – Берг пылал.

– Я не уверена, что это входит в рамки здорового энтузиазма. – Пальцы Натальи замерли в воздухе, она цокнула языком. – Пожалуй, теперь точно пора доложить капитану.

Берг сник. Пристально посмотрел на женщину и как-то особенно тихо сказал.

– Брось, ведьма, ты хочешь этого так же, как и я.

Наталью впервые называли «ведьмой» вслух. На Станции. Это было так нежданно, и в то же время так метко, что она опешила и ничего не ответила.

– Я скажу вам больше. Меня сейчас осенило. Мы несколько раз произнесли «аппаратные методы анализа». Так ведь есть и другие!

– Подожди, ты же сам был против «чуек» и «мамой клянусь», – попытался смягчить момент Вилье.

– Да, когда верил в машины. Это время прошло. Кроме того, у нас есть зверушки Кимо, проверка реакции живых тканей. И последний аргумент – прямой контакт с человеком!

Хотя все понимали, что он имеет в виду выход со Станции в скафандрах, прозвучало это зловеще. Почувствовал это и Берг.

– Для такого, конечно, нужно будет общее обсуждение. Идите, докладывайте. Я начну работу.

Он развернулся к консоли, ясно закончив беседу. Наталья и Вилье словно стряхнули морок, плавно встали и двинулись в командный отсек. Каждый со своими мыслями.

Олаф

«Смелость – начало победы» -

Плутарх

3 февраля 2035, Станция «Содружество»

– Бежим, скорей! Нельс, Стефан, не отставайте!

Четверо мальчишек бежали вниз по склону, воинственно размахивая палками и сшибая ими только что распустившиеся бутоны полевых цветов. Молодая трава нещадно хватала их за ноги, но они упрямо продолжали свой путь. Олаф споткнулся о небольшой валун, но быстро встал на ноги, тряхнул светло-рыжей копной кудрявых волос и, расправив руки, словно крылья орла, побежал вниз по склону вслед за друзьями. Часто моргая и щурясь, он смотрел на солнце и представлял, что летит ему навстречу, в его жаркие объятия.

– Отважные рыцари, я вижу рельсы. Сложить оружие и ждать прибытия поезда здесь.

Ребята сложили палки в кучу и уселись на корточки вдоль путей железной дороги. Каждую среду и пятницу здесь проходил большой поезд из Энгельхольма, а если очень стараться и размахивать руками изо всех сил, машинист даже даст сигнал и поприветствует мальчиков.

– Олаф, смотри, что там? – Стефан указал на слабое шевеление в траве у путей.

– Сейчас проверю. – Мальчик поднялся и осторожно подкрался к источнику движения. – Ой, да это же щенок!

Остальные ребята сорвались со своих мест и окружили маленькое животное.

– Какой маленький, какой грязный, смотрите. Даже ходить не может.

Рельсы тем временем гулко дрогнули. Поезд приближался. Нельс взял щенка на руки и потрепал за ухом.

– Наверное, он ничей, да? Лежит тут один… – В его глазах промелькнул огонек, нехороший, как показалось Олафу. – А помните, как мы кидали на рельсы монеты и листья?

– Нельс, ты же не хочешь…? – Голос Олафа чуть дрогнул. Тем временем поезд уже появился на горизонте и все отчетливее гремел, знаменуя свое прибытие.

– Что? Нет, я не хочу класть его на рельсы, он же тогда совсем сплющится! Но вот если мы посадим его на шпалы, интересно, он убежит? А если не убежит, подождем, когда поезд уедет, я тогда попрошу у отца оставить себе такую смелую собаку.

Ребята одобрительно закивали и направились усаживать животное между рельсами, однако Олаф стоял на месте, и, словно в оцепенении, непонимающе хлопал большими глазами. Рельсы дрожали с каждой секундой сильнее. Мальчики сели напротив щенка поодаль и с нетерпением ожидали приближения состава.

Расстояние между поездом и собакой неумолимо сокращалось, стук колес становился все громче и яростнее. Олаф выдохнул, сорвался с места и стремглав помчался навстречу этому гулу. Он, подобно хищному ястребу, бесстрашно бежал на огромную машину. Оставались доли секунд, и животное оказалось бы под поездом. Не помня себя от нахлынувших чувств, мальчик подбежал к щенку, обхватил его одной рукой и резко перекатился за пределы рельс, на противоположную от зевак сторону. Пронзительный свист поезда оглушил лежащего на спине Олафа, но он не замечал его, все крепче прижимая собаку к своей груди. Тяжело дыша и смахивая слезу радости, он взглянул на щенка. Тот, кажется, был благодарен.