Зои. Дьявольское отродье

– Нет, – второй начал пятиться, пытаясь убежать.

Но не тут то было. Сзади него возникла фигура Дрейма.

Его огромные ручищи взметнулись к голове жертвы и резко повернули. Раздался хруст ломаемых позвонков. Прицион аккуратно положил, ставшее безвольным, тело на ковер. Своей грацией и пластичностью мужчина мог посоперничать с дикой кошкой.

– Куда их? – вопрос относился к отцу и касался двух трупов, лежавших у ног.

В голосе ни грамма удивления, ни грамма осуждения, лишь сухая констатация ситуации.

– На всеобщее обозрение, дабы другим не повадно было. Но сделай чисто, чтобы догадались все, но не могли связать с нами. Ты знаешь кому надо поручить?

– Обижаете? Разве я когда-нибудь вас подводил?– Дрейм возмутился.

Судя по всему, он мог позволить так себя вести.

– Никогда. Надеюсь так будет и дальше, – одобрительно произнес отец.

Дрейм прошелся по кабинету, достал из нижнего ящика шкафа, возвышавшегося тут же, два черных пакета. В которые очень аккуратно упаковал тела еще недавно живых людей. Разломил по небольшой капсуле над каждым из огромных свертков, замораживая тела. Затем кому-то позвонил по телефону и попросил подогнать машину к черному ходу дома.

Дальше уже не подсматривала. Меня стошнило от увиденного. Я пыталась примериться с картиной, которую видела собственными глазами.

Теперь многое вставало на свои места. И страх, мелькавший время от времени в глазах прислуги, и богатство, окружающее меня всю сознательную жизнь. В общую картину укладывался даже случай, когда отец практически ударил меня.

А самое страшное заключалось в моем отношении к произошедшему. Я находилась на стороне отца, хотя должна воспылать отвращением из-за случившегося.

Нет. Мне совершенно не понравилось то, что он лишил жизней людей – я просто была на его стороне.

Потому как любила. Всем сердцем. Всей душой.

А когда любишь так как я, то готова принять человека таким какой он есть, со всеми потрохами и недостатками в виде двух трупов. Все давно вышли из кабинета, трупы унесли, а я все так и стояла за портьерой и анализировала свое состояние.

С того дня я стала более внимательно относиться к тому, что делаю. Неважно чего это касалось: учебы или повседневных мелочей. Всегда все убирала за собой, чтобы не оставалось никаких следов.

Учителя не могли нарадоваться моей прилежности. А я? Я просто усвоила урок, преподанный вот таким специфическим способом.

Но в настоящий момент я шла лоб в лоб с любимым отцом, принуждающим меня к браку.

Глава 1

Я понуро брела в вечерних сумерках по давно не чищенной улице города. Мне безумно хотелось есть, ведь с самого утра во рту не было ни крошки. А время позднее. Солнце давно скрылось за горизонт.

Хотя, какой может быть горизонт в центре города?

Вот только если это центр, то как же выглядит окраина?

Стоило свернуть с главной улицы, где легко столкнуться со знакомыми, как сразу же попала в иной мир, полностью отличающийся от блестящего мира богатства и роскоши.

До сих пор в ушах слышался приговор за неповиновение. И ведь знала, что нельзя перегибать палку, нельзя. Знала, чем это грозит, но тем не менее упрямилась и настаивала на своем до конца.

Почему в этот раз инстинкт самосохранения не дал о себе знать, не зажег предупреждающий огонек – опасно, дальше нельзя.

Нет. Нашла коса на камень.

А от этого, известно что происходит – искры летят. Вот они и полетели. И винить некого – разве только себя за беспросветную глупость. Ну не могла она возненавидеть самого дорогого человека на земле, хотя он и поступил вот так— выбросив, словно облезлого котенка на улицу.

Я еще докажу, что ученица ничем не уступает своему учителю. А учитель у меня самый лучший. И когда- нибудь, а язнала, что это время непременно наступит, смогу доказать, что он заблуждался. Ведь даже умудренные жизнью люди иногда ошибаются.

***

– Глянь, какая цыпочка идет прямо нам в руки, – услышала из темного угла, что меж двух домов, которые высились недалеко от меня. Если бы не голос, то я бы вряд ли, вообще, заметила этот проем. В городе дома стоят настолько близко друг к другу, что иной раз сложно отличить где заканчивался один и начинался другой.

Я остановилась. Смысла бежать не видела, да и бежать-то собственно некуда. Пора знакомиться с другим обществом, менее лощеным и высокомерным. После того, как отец заявил, что ноги моей не будет ни на одном пороге, принадлежащим знакомым и друзьям— я поверила сразу и бесповоротно. Он слов на ветер не бросает. Но раз так, значит так. По возможности я, конечно, все же перепроверю данное заявление, но явно не сегодня. Кроме того, сегодня уже скоро закончится. И пора думать о ночлеге. Хоть каком-нибудь.

– Смотри, не боится, – второй голос принадлежал человеку постарше. Через мгновенье раздался кашель – глубокий надрывный мокрый. Потом послышался звук смачного плевка, похоже, что человек избавился от отходящей мокроты, оросив землю. Что за отребье прячется за углом?

Вот керпинский мерин, а про болезни я совершенно не подумала. Меня Почему-то не пугала неизвестность будущего, но приобретение возможных болячек неприятно поразила.

Секунду поразмышляв по этому поводу решила, что время покажет стоит ли заморачиваться по данному поводу или нет.

– И, правда, не боится. Ждет. Иди сюда цыпочка. Цып-цып-цып, – я когда- то видела передачу про сельское хозяйство и там на скотном дворе хозяйка усадьбы точно таким образом подзывала кур-несушек. Они бело-желто-красной гурьбой неслись на встречу к кормилице стоило только произнести заветное словосочетание. Интересно, а насколько я похожа на этих хохлаток? Совсем не похожа, вспомнила свое отражение в зеркале.

– Она, наверное, онемела от счастья. А может на нее стояк напал? продолжал юродствовать первый голос, но пока никого видно не было. Расстояние между нами было метра три-четыре, но пропасть – размером в первый шаг, который я никак не решалась сделать. Не будет ли это очередной ошибкой? Потому и продолжала стоять, как вкопанная.

– Куколка, скорее всего, не понимает твоих слов. Ведь сразу видно, что не местная, – это о себе заявил второй и опять его речь была прервана надсадным кашлем.

– А с какого понталыку эта краля шастает по злачным местам в такое время? Разве не ищет на свою милую попку приключений? Ей, наверное, остренького захотелось. Перчика в жизни не хватает, так я ей это быстро могу устроить. Иди сюда, красотка – отведай горячего мужского тела. Я тебя по всем статьям оприходую. Еще и за добавкой придешь. Так сильно понравится, просто закачаешься, – произнес первый голос. Однако человек из своего укрытия не вышел.

– Бздыщ, вместо того чтобы разводить тут инсинуации позвал бы девушку нормально, может быть она и согласилась, – и вновь кашель сотряс ночной воздух.

– Иди сюда, красотка, я тебя не обижу. Ну же. Иди, – настойчиво звал меня мужской голос.

Я некоторое время потопталась на месте, решая что же делать, а потом все же сделала один шаг, следом второй, третий. Когда пересекала незримую черту, отделяющую скудно освещенную луной улицу и темный участок между домами в ушах раздался легкий звон, которому я не придала никакого значения.

Стоило оказаться в темноте, как сразу же послышался шорох и на меня кинулся человек, пытаясь одновременно схватить, облапать, обездвижить, свалить на землю.

– Вот ты и попалась. Уж сегодня я наиграюсь вволю. Давно мой петушок не лакомился такой курочкой.

***

– Вы зачем ее из дому выгнали?– в кабинет Клеймаса Хлатовала влетел рассерженный мужчина.

– Что за тон, Дрейм? Ты, кажется, забыл с кем разговариваешь?– хозяин дома поднял усталый взгляд от газеты, которую читал. Только странно как-то читал – ногами вверх. Хотя может быть это он тренировался воспринимать буквы кверху ногами?

– Клеймас, я не забыл и уж вам об этом очень хорошо известно, но ответьте на мой вопрос, – Прицион подошел вплотную к столу и теперь высился огромной каменной скалою над собеседником.

– Я тебе никогда раньше не говорил, поскольку нужды в том не было, но теперь скажу. Я никогда ни перед кем не отчитываюсь в своих действиях. Тебе об этом давно надо было понять, – Хлатовал выпрямился во весь рост. Правда, все равно оказался ниже на несколько сантиметров Дрейма.

– Неужели я не заслужил ответа?– второй мужчина сжал кулаки до хруста в суставах. Он сдерживал себя настолько насколько мог.