– Не знаю. Но очень трудно разлюбить того, кто стал для тебя смыслом жизни.
– Тебе нужно забыть его. Просто стереть из памяти.
– Если бы было все так просто.
– А Тезер? Вы были с ней лучшими подругами, а теперь она тебя так ненавидит.
– А если бы я так с тобой поступила, ты бы меня простила?
– …да, простила. Не сразу, конечно, но если бы мы с тобой дружили несколько лет, я бы ни за что не променяла тебя на какого-то парня.
– А ты была когда-нибудь влюблена?
– Нет.
– Ну, я серьезно.
– Я тоже серьезно. Я никогда не была влюблена.
– Разве такое возможно?
– Возможно, когда интересуешься другим.
– И чем же ты интересуешься?
– Учебой, книгами, Интернетом. Любовь приносит только боль. Она как наркотик. Сначала тебе очень хорошо, но потом начинается ломка, и ты просто умираешь.
Мы подходим к дому Ребекки. Я, если честно, немного побаиваюсь знакомиться с ее мамой. Вообще не понимаю смысла этого.
Беккс уверенно открывает дверь.
– Мам, я пришла.
В доме пахнет чем-то жареным, у меня тут же разыгрывается аппетит. К нам выходит женщина лет сорока. И внимательно рассматривает нас.
– Ребекка, почему ты так рано?
– Нас отпустили пораньше. Мам, познакомься, это Глория, моя новая подруга.
– Здравствуйте, – вежливо говорю я.
– Здравствуй, здравствуй. Это та подруга, с которой ты гуляла до половины третьего ночи?
– Мам, давай не будем сейчас об этом.
– Как скажешь. Проходите на кухню, я приготовлю вам горячий шоколад.
Мне становится как-то не по себе. Мы проходим в глубь дома, я вижу на полке большую фоторамку. Беру ее в руки.
– Классная фотография. Это ты с семьей?
– Да, это я, папа и младший брат.
– А где они сейчас?
– …они погибли в автокатастрофе. Майку, моему брату, нужно было на тренировку, и папа решил его отвезти. В них врезался какой-то грузовик. Мы с мамой еле-еле пережили это, поэтому и переехали сюда, чтобы хоть как-то… забыть.
У меня начинает кружиться голова от этих слов. Представляю, какую боль она испытала. Мне становится страшно.
– …прости, пожалуйста.
– Да ничего страшного. Вот видишь, теперь и ты обо мне кое-что знаешь.
– Так, присаживайтесь, я принесла вам шоколадные пирожные и круассаны.
– Глория, попробуй, мама сама пекла.
Я беру в руки пирожное и откусываю кусочек.
– Потрясающе… очень вкусно, миссис Донелл.
– Благодарю, ешьте на здоровье.
– Ну, как тебе наш дом? – спрашивает Беккс.
– Красивый, у вас здесь очень уютно, – я стараюсь быть вежливой.
– Мы, правда, еще не до конца все обставили, но, надеюсь, со временем обустроимся, – говорит Ребекка.
– Глория, а расскажи о себе, чем ты занимаешься?
– Эм… ну, я раньше увлекалась танцами, но потом забросила. А еще я неплохо рисую…
Мать Беккс сверлит меня своими глазами.
– А как ты учишься?
– Мам, разве это важно?
– Для меня важно. Я хочу, чтобы моя дочь общалась с людьми ее уровня.
Это вызывает во мне ярость. Я понимаю, что она хочет дать понять, что я не должна даже рядом находиться с ее дочерью.
– Я ужасно учусь, миссис Донелл. Знаете, люблю прогуливать уроки, не выполняю домашние задания.
– Глория… – перебивает меня Ребекка.
– А что такое? Я просто отвечаю на вопрос. Или вас что-то не устраивает?