Девушка, которая взрывала воздушные замки

Когда он ушел, появилась медсестра, которая помогла Лисбет разобраться с судном, после этого раненая снова заснула.

Александр Залаченко, он же Карл Аксель Бодин, обедал. Он мог есть исключительно жидкую пищу – малейшие движения мускулов лица отзывались адской болью в челюсти и скуле, а о том, чтобы что-то жевать, и мечтать не приходилось. Во время проведенной той ночью операции ему скрепили скулу двумя титановыми винтами.

Но с этой болью он смирился. К ней ему было не привыкать. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ему пришлось терпеть – на протяжении многих недель и месяцев подряд – пятнадцать лет назад, после того как он воспламенился, как факел, в машине на Лундагатан. На разных стадиях лечения он прошел через все муки ада.

Теперь врачи решили, что его жизни ничто не угрожает. Но поскольку пациент получил серьезные травмы, и с учетом солидного возраста, его на несколько дней оставили в отделении интенсивной терапии.

В субботу его навестили четыре посетителя.

Около десяти утра явился инспектор Эрландер, но на этот раз он оставил дома эту акулу Соню Мудиг, а вместо нее привел с собой гораздо более симпатичного инспектора уголовной полиции Йеркера Хольмберга. Они задавали примерно те же вопросы о Рональде Нидермане, что и накануне вечером. На этот раз Залаченко как следует продумал линию защиты и не допустил ни единой ошибки. Когда они начали донимать его расспросами о его возможной причастности к траффикингу и другой преступной деятельности, он опять-таки все отрицал. Он – инвалид, вышел на пенсию по болезни и даже не понимает, о чем они толкуют. Залаченко взвалил всю вину на Рональда Нидермана и предлагал свою помощь в том, чтобы вычислить местонахождение сбежавшего убийцы полицейского. К сожалению, на практике он не слишком-то дееспособен. К тому же он даже не представляет, с кем Нидерман контактирует и у кого может скрываться…

Около одиннадцати Залаченко навестил прокурор, который формально уведомил его, что он подозревается в участии в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью или попытке убийства Лисбет Саландер. В ответ Залаченко стал терпеливо объяснять, что жертвой преступления на самом деле является он и что именно Лисбет Саландер пыталась убить его. Прокурор предложил правовую помощь – ему могут предоставить государственного защитника. Залаченко согласился подумать.

Правда, он не собирался ничего обдумывать. У него уже имелся адвокат, и не далее как утром Залаченко первым делом позвонил ему и попросил немедленно приехать. Так что третьим посетителем у его больничной койки оказался Мартин Тумассон. Он вошел неторопливо, с беззаботным видом пригладил рукой копну светлых волос, поправил очки и поздоровался за руку со своим клиентом. Тумассон был полноват, но выглядел очень респектабельно. Его, правда, подозревали в сотрудничестве с югославской мафией и следствие по этому поводу еще не завершилось, но в то же время он имел репутацию успешного адвоката.

Залаченко узнал о Тумассоне пять лет назад, о его услугах ему рассказал знакомый бизнесмен. Тогда ему потребовалось реструктурировать некоторые фонды, связанные с принадлежащей ему небольшой финансовой компанией в Лихтенштейне. Речь шла о весьма скромных суммах, но Тумассон сработал успешно, и Залаченко удалось ускользнуть от уплаты налогов. После этого он еще пару раз прибегал к его услугам. Тумассон понимал, что капиталы Залаченко нажиты преступным путем, но его это, похоже, нисколько не смущало. В конце концов Залаченко решил реструктурировать всю свою деятельность и организовать новое предприятие, принадлежавшее ему самому и Нидерману. Он предложил Тумассону стать третьим партнером (негласно) и взять на себя заботу о финансовой стороне дела. Тот, не раздумывая, согласился…

– Ох, господин Бодин, выглядите вы неважно!

– Еще бы! Меня жестоко избили и попытались убить, – сказал Залаченко.

– Я вижу. Насколько я понимаю, это дело рук некоей Лисбет Саландер…

Залаченко понизил голос.

– Наш партнер Нидерман, как вы уже знаете, попал как кур в ощип…

– Понимаю.

– Полиция подозревает, что я замешан в этом деле…

– Вы непричастны, разумеется. Вы – жертва, и очень важно, чтобы СМИ считали так же. А у фрёкен Саландер весьма сомнительная репутация… Я займусь этой проблемой.

– Спасибо.

– Но позвольте сразу же оговориться – я не являюсь адвокатом по уголовным делам. Тут вам потребуется помощь компетентного специалиста. Я порекомендую адвоката, услугами которого вы сможете воспользоваться.

Четвертый посетитель прибыл в одиннадцать часов вечера и лихо преодолел кордон из медсестер, показав удостоверение и заявив, что у него неотложное дело. Когда его проводили в палату Залаченко, пациент еще не спал, проводя время в размышлениях.

– Меня зовут Юнас Сандберг, – представился он и протянул руку, которую Залаченко проигнорировал.

На вид гостю можно было дать лет тридцать пять. Песочного цвета волосы, одет неофициально: джинсы, клетчатая рубашка и кожаная куртка. Секунд пятнадцать Залаченко молча разглядывал его.

– Я как раз размышлял над тем, когда же кто-нибудь из вас появится.

– Я работаю в Службе безопасности Главного полицейского управления, – сказал Юнас Сандберг и показал удостоверение.

– Не уверен, – произнес Залаченко.

– Простите?

– Может, ты там и числишься, но вряд ли ты там работаешь.

Юнас Сандберг помолчал, огляделся и придвинул к кровати стул.

– Я специально пришел так поздно, чтобы не привлекать внимания. Мы обсуждали, чем можно вам помочь, и нам необходимо согласовать планы на будущее. Меня прислали к вам, что я выслушал вашу версию и понял, каковы ваши намерения, с тем чтобы мы смогли выработать общую линию действий.

– И как, по-твоему, такая линия действий может выглядеть?

Юнас Сандберг задумчиво взглянул на мужчину, который лежал на больничной койке, потом развел руками.

– Господин Залаченко… Боюсь, что уже запущен процесс, опасные последствия которого пока трудно спрогнозировать. Мы обсудили ситуацию. Могилу в Госсеберге и трехкратное покушение на Лисбет Саландер трудно оправдать. Но надежда все-таки остается. Конфликт между вами и вашей дочерью может послужить объяснением тому, что вы опасались угрозы с ее стороны и поэтому предприняли столь отчаянные шаги. Правда, боюсь, что вам все-таки придется отбыть какой-нибудь условный срок в тюрьме.

Залаченко внезапно развеселился и, вероятно, расхохотался бы, не будь это невозможно в его нынешнем состоянии. На его губах появилась гримаса – все остальные проявления эмоций причиняли ему сильную боль.

– Значит, в этом и заключается наша общая линия действия?

– Господин Залаченко, наша цель – минимизировать потери. Нам с вами нужно прийти к общему знаменателю. Мы сделаем все, чтобы помочь вам с адвокатом и с другими вопросами. Но нам требуется ваше содействие и некие гарантии.

– Гарантию ты от меня получишь. Вы должны позаботиться о том, чтобы меня никто не трогал. – Он энергично махнул рукой. – Нидерман – козел отпущения, а его не найдут, это я вам обещаю.

– Но есть технические улики, которые…

– Плевать на технические улики. Весь вопрос в том, как будет вестись следствие и какие оно выявит факты. А моя гарантия заключается в следующем: если вы не избавите меня от неприятностей, я созову пресс-конференцию. Я знаю имена, даты и события. Думаю, мне не надо напоминать, кто я такой.

– Вы не понимаете…

– Я прекрасно понимаю. Ты – всего лишь шестерка. Передай все, что я сказал, своему боссу. Он поймет. Передай ему, что у меня есть все копии… Я могу вас закопать.

– Мы должны попытаться прийти к соглашению…

– Я все сказал. Катись отсюда. И передай им, чтобы в следующий раз ко мне прислали кого-нибудь повзрослее и посолиднее, с кем я мог бы потолковать.

Залаченко отвернулся, так что встретиться с ним взглядом стало невозможно. Юнас Сандберг посмотрел на него, потом пожал плечами и поднялся со стула. Он уже почти дошел до двери, когда снова услышал голос Залаченко:

– И еще кое-что…

Сандберг обернулся.

– Саландер.

– И что с ней?

– Ее нужно убрать.

– Что вы имеете в виду?

Сандберг на секунду напрягся. Залаченко не смог сдержать улыбки, хотя боль и врезала ему по челюсти.