Сестра! Сестра?

Люк убирает прядь волос с моего лица и говорит:

– Ты только пойми меня правильно… Будь осторожна, пожалуйста. Не воодушевляйся слишком. Чтобы потом не стало больно.

– То есть?

– Ну, столько времени прошло… Вы совсем не знаете друг друга. Такие воссоединения не всегда проходят гладко.

– Ты что, настроен против Элис?

Я выскальзываю из рук Люка, начинаю раздеваться. Для меня всегда удовольствие сменить рабочие юбку и блузу на удобные спортивные штаны с футболкой.

– Я не настроен против, а осмотрителен. – Люк хочет что-то добавить, но сдерживается.

– Что? – спрашиваю я, натягивая футболку. – Что ты хотел сказать?

– Ничего.

– Неправда. Я видела.

– Тебе неизвестны намерения Элис. – Люк пожимает плечами.

– Намерения? Ты о чем?!

Я закипаю. Неужели нельзя просто разделить мои чувства? Порадоваться за меня? Люку ведь известно, как много это значит для нас с мамой. Откуда же негативный настрой?

– Ты не знаешь, что именно рассказывали Элис об отъезде. У нее может быть совсем другое представление о прошлом. – Люк вздыхает. – Послушай, Клэр, я рад, что Элис нашлась. Исчезновение сестры уже много лет причиняет тебе боль, и если ее возвращение эту боль излечит, я только за. Я только прошу – будь осторожна, не спеши, и тогда, если повезет, все сложится хорошо.

Люк уходит вниз, оставляет меня подумать. В голове начинает шевелиться сомнение. Что знает Элис? Что ей говорили? Помнит ли она нас? Я мысленно возвращаюсь в день ее исчезновения.

Я была в гостиной, помогала Элис раскрашивать картинки. Услышала, как родители в кухне начали ссориться, и подумала – обычная размолвка, мало ли что.

Ссора разгоралась, мама говорила все громче, все визгливее. Слов не разобрать, но я помню голос: слова выплескивались наружу с трудом, точно мешали друг другу в мамином горле, точно им не хватало там места.

Отцовский же голос, наоборот, звучал низко и сильно. Он нарастал, проникал сквозь стены. Даже с кухни наполнял гостиную холодом – ледяным, безжалостным.

Дверь кухни распахнулась, ударила ручкой о стену. В этом месте стена давно пошла трещинами – дверь била по ней уже не раз. В коридоре загремели шаги отца в сторону гостиной. За ними следовал жалобный мамин плач.

Я попятилась к дивану, нырнула под подушки, ища тепла в складках ткани. Прижала колени к груди, крепко обняла, спрятала в них лицо. Я дрожала. Мерзла.

Элис так и сидела на полу, раскрашивала принцесс в книжке и не подозревала о надвигающейся буре.

Элис никогда не мерзла. Она была теплой. Любимой.

Дверь в гостиную открылась, вошел отец. По пятам за ним – мама.

Я глянула на нее украдкой.

Глаза у мамы покраснели, она даже не пыталась вытереть бегущие по щекам слезы. Меня она не замечала, умоляла отца:

– Патрик, пожалуйста… – Мама потянула его за рукав. – Ну что ты надумал. Я даже не знаю, куда ты едешь.

– Говорю же – к родственникам, которых не видел сто лет.

– Вот и я о том же. Зачем тебе к ним? Сколько уже прошло? Лет двенадцать? Твои родители умерли, сестер-братьев нет. Ну давай хотя бы поедем вместе, пожалуйста…

– Нет.

– Почему?..

Отец глянул на маму.

– Сама знаешь, почему.

– Это ведь замечательная возможность побыть всем вместе, семьей. Иначе выходит, что ты едешь с Элис, а нас с Клэр бросаешь. – Мамин голос оборвался, она утерла глаза ладонью.

– Хватит! Прекрати истерику, женщина. Я уезжаю в отпуск и беру с собой Элис. Точка, – отрезал отец.

Его голос, в отличие от маминого, звучал спокойно и жестко. Отец посмотрел на Элис, презрение и гадливость во взгляде тут же исчезли, уступив место нежности и любви.

– Пойдем, солнышко. Надевай пальто, моя умница.

Отец протянул Элис красное пальто с капюшоном. Она нерешительно встала. Кажется, только теперь поняла – что-то не так.

– А мама едет? И Клэр? – спросила сестренка.

– Мы едем вдвоем, милая, – ответил отец и легонько встряхнул пальто. – Ну же, одевайся, пожалуйста.

Она послушно сунула руки в рукава, отец застегнул продолговатые деревянные пуговицы.

Мама кинулась к Элис, заключила в объятия, зарылась лицом в ее волосы. Покрыла ее поцелуями, погладила по голове, взяла лицо в ладони, заглянула в глаза.

– Я люблю тебя, Элис. Мама очень-очень тебя любит.

Отец оттащил малышку.

– Хватит. Не расстраивай ребенка.

В мою сторону он ни разу не взглянул. И хорошо. Если бы отец меня заметил, то вдруг тоже забрал бы с собой? Я не хотела уезжать. Хотела остаться с мамой. Я глубже зарылась в подушки, покрепче обняла колени.

Отец за руку повел Элис прочь. В дверях она помедлила. Посмотрела на меня, потом на маму.

– Пока, мамочка. Пока, Клэр, – пропищала сестренка.

Я часто думала – действительно ли она тогда прощалась? Или, наоборот, просила ее не отпускать? Мама подбежала к ним, схватила отца за руку.

– Позвони, когда доберешься. Сообщи, где вы остановились. Вы едете на две недели, да?

Он не ответил, стряхнул мамину ладонь.