Опоссум Шрёдингера. Смерть в мире животных

Опоссум Шрёдингера. Смерть в мире животных
Сусана Монсо

Individuum. Внесерийное
Что животные знают о смерти – и чему это может научить нас? Шимпанзе заботятся о больных и оплакивают погибших соплеменников. Косатки неделями носятс собой умерших детенышей, будто не могут примириться с утратой. Слоны покрывают трупы сородичей ветками и землей, совершая примитивный похоронный обряд. А опоссум при виде опасности притворяется мертвым: впадает в паралич, понижает температуру тела, высовывает язык изо рта и испускает трупный запах. Словно кот из парадокса Шрёдингера, он и жив, и мертв одновременно. Как доказывает испанский философ Сусана Монсо, животные не просто имеют представление о смерти: их отношения с ней гораздо разнообразнее и удивительнее, чем мы можем себе представить. «Опоссум Шрёдингера» – естественнонаучный детектив, сочетающий философскую теорию с последними данными этологии и сравнительной психологии, а наблюдения за дикой природой – с размышлениями об экзистенциальных вопросах.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Сусана Монсо

Опоссум Шрёдингера. Смерть в мире животных

Susana Monsо

La zarig?eya de Schr?dinger

Cоmo viven y entienden la muerte los animales

Plaza y Valdеs Editores

© Susana Monsо, 2022

Published by arrangements with Plaza y Valdеs. All rights reserved. Translated by arrangement with Meucci Agency – Milan

© Дмитрий Лупич, перевод, 2023

© Дмитрий Кавка, обложка, 2023

© ООО «Индивидуум Принт», 2023

Я посвящаю эту книгу Тоте. Тебе я обязана тем, кем являюсь.

Смерть прозаична. И если мы чувствуем потребность теоретизировать о ней, нужно делать это более прозаично.

    Боб Плант

Предисловие

Ворон в одноименном стихотворении Эдгара Аллана По повторял: «Больше никогда»[1 - Перевод В. Брюсова.]. Можно предположить, что для осознания чьей-то смерти необходимо понимать идею, что этот человек больше никогда не вернется. Вы больше никогда не увидите его лицо. Больше никогда не услышите его голос. Вы больше никогда не будете вместе. По крайней мере в этой реальности.

Это сложная концепция. Фраза «больше никогда» подразумевает вечность. Умерший уже никогда, ни в какой момент времени к нам не вернется. «Больше никогда» значит «навсегда», а «навсегда» – это лишь один из способов обозначения вечности. Однако действительно ли для осмысления смерти необходимо понимание вечности? Кто из нас на самом деле понимает вечность? Это бесконечный промежуток времени, отделяющий покойного от его родных и друзей. Но кто из нас действительно понимает, что такое бесконечность? Вероятно, никто. Даже математики спорят о том, существует ли она вообще.

Значит ли это, что никто из нас, кроме, возможно, самых интеллектуально одаренных, не понимает, что такое смерть? Подобный вывод прозвучал бы странно. Все мы знаем, что такое смерть. Пожалуй, нам не нравится о ней размышлять. Некоторые философы утверждают, что с экзистенциальной точки зрения мы от нее бежим. Отказываемся ее принять. Пытаемся о ней не задумываться. Мы осознаем собственную смерть лишь как отдаленное во времени событие, которое случится в некий момент еще не определенного будущего. Однако если мы бежим от нее, то лишь потому, что в действительности на интуитивном уровне понимаем, что такое смерть, даже слишком хорошо, – утверждают те же философы.

Мы, люди, – сложные создания. Можно даже сказать, слишком сложные. И, конечно, мы склонны все усложнять. В этом философы идут дальше других. В руках некоторых из них философия становится искусством чрезмерного усложнения. Даже самой простой вещи они способны придать невообразимую, ненужную и в итоге неубедительную сложность. Философам следовало бы поучиться некоторой интеллектуальной скромности. За уроком можно обратиться, например, к тем, кто не страдает склонностью к таким грехам, а именно к животным.

В этой книге Сусана Монсо предлагает нам своевременный антидот от пресловутого стремления философов объяснять все максимально сложным образом. Способны ли животные осознать, что такое смерть? Трудно представить, как может быть иначе. В условиях дарвиновской борьбы за выживание существо, не понимающее, что такое смерть, оказалось бы в крайне невыгодном положении. Но, вероятно, животные способны понимать вечность или бесконечность не лучше, чем мы. Итак, что же они осознают, когда сталкиваются с феноменом смерти? Может ли ответ на этот вопрос пролить свет на то, что осознаем мы, люди, – тоже животные, – когда размышляем о смерти?

В книге представлена убедительная теория о том, как мы наряду с остальными животными воспринимаем смерть. К кому же обращаться, чтобы понять самих себя, – к философам или животным? Сусана Монсо, философ, и, безусловно, очень талантливый, предлагает аргументированный ответ: и к тем и к другим.

Марк Роулендс

Введение

В ноябре 2009 года в National Geographic опубликовали снимок, который привлек внимание как обычных читателей, так и ученых. На нем была запечатлена Дороти – самка шимпанзе возрастом более сорока лет, лежащая на тележке, которую везут двое людей. На заднем плане за оградой сгрудились шестнадцать шимпанзе, каждый из которых пристально смотрит на подругу (см. илл. 1). Фотография многих удивила: Дороти на ней мертва, а сородичи, с которыми она провела последние восемь лет своей жизни в Центре спасения шимпанзе «Санага-Йонг» в Камеруне, будто бы собрались, чтобы проститься с ней.

Фотограф Моника Шупайдер, которая запечатлела этот момент, описывала его так: «Вообще шимпанзе не тихони. Они – существа коллективные, крикливые, шумные, и обычно у них относительно короткие периоды внимания. Однако они не могли оторвать от Дороти глаз, а их молчание говорило само за себя»[2 - Irvine C. Chimpanzees’ grief caught on camera in Cameroon // The Telegraph. 2009. October 27. URL: https://www.telegraph.co.uk/news/earth/wildlife/6444909/Chimpanzees-grief-caught-on-camera-in-Cameroon.html (https://www.telegraph.co.uk/news/earth/wildlife/6444909/Chimpanzees-grief-caught-on-camera-in-Cameroon.html) (дата обращения: 12.05.2021).]. Но о чем именно оно говорило? Возможно ли, что шимпанзе чувствовали нечто сродни горя, которое мы испытываем из-за смерти близкого нам человека? Могли ли они понять, что произошло с Дороти? Может быть, они знали, что рано или поздно это случится и с ними?

Фотография вызвала такой интерес, что многие ученые решили рассказать о похожих случаях, которые они наблюдали много лет, но ранее не описывали в публикациях. Другие стали обращать более пристальное внимание на поведение изучаемых ими животных, столкнувшихся со смертью сородича. Возникла новая дисциплина – сравнительная танатология, которая исследует, как животные реагируют на смерть других особей или на приближение их смерти, какие физиологические процессы лежат в основе этих реакций и что такое поведение может поведать нам о сознании животных. Сначала в центре внимания были приматы, однако в последние годы появилось огромное количество новых публикаций, и все больше статей по танатологии посвящается видам, весьма далеким от обезьян, например слонам, китам, лошадям, воронам и даже некоторым видам насекомых.

Илл. 1. Фотография «Скорбящие шимпанзе» («The grieving chimps»), автор Моника Шупайдер

Сравнительная танатология – это дисциплина, находящаяся на стыке этологии и сравнительной психологии. Этология – раздел биологии о поведении животных, в котором, как и в сравнительной танатологии, отдается предпочтение полевым исследованиям в естественной среде или в условиях, к ней приближенных. Сравнительная психология, в свою очередь, нацелена на изучение психики животных посредством экспериментов: она сравнивает, как представители различных видов решают похожие задачи и какие когнитивные механизмы они при этом используют. Сравнительную танатологию и сравнительную психологию роднит интерес к психологии животных, причем первая дисциплина опирается на исследования второй, чтобы понять, как животные переживают и понимают смертность.

И все же эта книга написана не этологом и не психологом, а философом. Может быть, это вас удивит, если вы представляете себе философа этаким бородачом преклонного возраста, который курит трубку и, сидя в кресле, размышляет о смысле жизни. Не стану отрицать, что некоторым из нас такой портрет вполне соответствует. Но правда в том, что философия – очень неоднородная дисциплина, и можно найти философов, которые занимаются изучением таких разных предметов, как изменение климата, терроризм, видеоигры, медицина и порнография.

Дело в том, что философия обладает определенными свойствами, которых нет у других дисциплин. В отличие от прочих направлений естественных и гуманитарных наук, у философии нет заранее определенного предмета изучения. Философия применима к чему угодно: это не исследование того или иного конкретного явления, а метод, способ смотреть на мир и размышлять о нем. Это позволяет философам поддерживать постоянный диалог с другими областями знания, легко перемещаться между дисциплинами, ничего не принимать на веру, сомневаться в любом допущении и предлагать новаторские и свежие точки зрения, способные оживить любую дискуссию.

Эта книга вписывается в рамки относительно молодого направления философии, известного как философия сознания животных. Философия сознания восходит как минимум к временам Древней Греции, однако на протяжении всей истории этой дисциплины в ней в основном изучалось человеческое сознание. Философия сознания животных утверждает интерес к изучению разума братьев наших меньших, и не только для того, чтобы мы лучше понимали самих себя, но и как самоцель, поскольку психология других биологических видов интересна вне зависимости от того, что она может поведать нам о нашей. В свою очередь, эта дисциплина находится в диалоге с естественными науками, ведь в ней рассматриваются методы изучения поведения и когнитивных процессов других видов, определяются возможные ошибки и делается попытка внести большую понятийную ясность в наши знания о живом мире.

Как дисциплина, которой едва исполнилось десять лет, сравнительная танатология остро нуждается в философском подходе, который поможет выявить скрытые предубеждения и методологические ошибки, способные искажать результаты исследований, а также уточнить значение ключевых понятий. Цель этой книги – в частности, отыскать и устранить антропоцентрические искажения, которые лежат в основе исследований о том, как животные воспринимают смерть. Ключевым понятием, на котором я сосредоточена и которое служит основой моих рассуждений в целом, является понятие смерти. Что вообще означает понимать смерть? Является ли представление о смерти бинарным, то есть подразумевающим «всё или ничего», или это скорее спектр, допускающий большую или меньшую сложность? Можно ли говорить о разных концепциях смерти, в которых отражена точка зрения животных разных видов?

Значительную часть книги занимает понятийный анализ. Однако это не просто попытка уточнения формулировок: с помощью такого анализа можно узнать кое-что новое и об окружающем мире. Например, чтобы определить, доказывают ли эксперименты, в которых животные ведут себя альтруистично, что у этих животных есть мораль, нужно начать с четкого определения того, что значит обладать моралью. То же справедливо и в нашем случае. Если мы проанализируем, что значит иметь понятие смерти, то сможем взглянуть на имеющиеся у нас свидетельства по-новому. Более того, такой анализ позволит нам очень четко очертить когнитивные требования, необходимые для понимания смерти; а также психологическую архитектуру, которой необходимо обладать животному, чтобы оно могло понимать, что такое смерть. Зная все это, можно выйти за пределы сравнительной танатологии и рассмотреть, что нам могут рассказать другие области знания – например эволюционная биология – о том, насколько широко распространена в природе способность размышлять о смерти.

Понимают ли животные, что такое смерть? В книге я использовала понятийные и аргументационные инструменты, которые предлагает философия, чтобы проанализировать эмпирические свидетельства, собранные сравнительной танатологией за последнее десятилетие, и таким образом дать ответ на этот вопрос. Как мы убедимся, с самого своего появления сравнительная танатология страдает определенными антропоцентрическими искажениями; из-за этого танатологи чрезмерно интеллектуализируют понятие смерти и слишком сильно фиксируются на горе как эмоциональной реакции на утрату. Выявление и устранение этих искажений позволяет прийти к выводу, что понятие смерти не требует развитых когнитивных способностей и что животные могут эмоционально реагировать на смерть и познавать ее множеством способов. Если мои аргументы верны, понятие смерти выработать гораздо проще, чем принято считать, и оно, вероятно, очень широко распространено в царстве животных.

Возможно, все, что вы сейчас прочитали, кажется вам странным, если вы не привыкли рассуждать о понятиях или эмоциях у животных. Если это ваш случай, то прошу вас довериться мне, поскольку книга рассчитана на неспециалистов и не требует от читателя специальных познаний в психологии животных. С другой стороны, возможно, вы относитесь к людям, которые сомневаются, что животные обладают сознанием. В таком случае вам повезло! Я не только буду рассуждать о том, как животные относятся к смерти, но и рассмотрю философские аргументы и множество эмпирических свидетельств, которые подтверждают, что человек – далеко не единственное существо, обладающее ментальной жизнью. Поэтому, если вы настроены скептически, в этой книге вы наверняка как минимум найдете пищу для размышлений.

На страницах этой книги мы будем порой будем отвлекаться от философии и углубляться в сравнительную танатологию и другие смежные эмпирические науки. Я задумывала книгу для широкой аудитории и поэтому стремилась свести технические подробности к минимуму, а там, где без них никак не обойтись, постаралась тщательно и доступно все объяснить. А еще, чтобы читатель не заскучал, я везде, где могла, вставила шутки (порой, возможно, не самые удачные). Библиографические ссылки вынесены в конец книги, чтобы не мешать чтению. Читателей, которые с трудом воспринимают философию, я прошу набраться терпения. Тем, кому хочется рассказов о животных, обещаю: они обязательно будут. Итак, дорогой читатель, без дальнейших рассуждений благодарю вас за то, что вы выбрали эту книгу. Искренне надеюсь, что она вам понравится.

Глава 1

Муравей, который наблюдал собственное погребение

Когда мне было восемь лет, Санта-Клаус подарил мне микроскоп. Я мечтала о нем с тех пор, как увидела по телевизору рекламу, в которой дети в очках и белых халатах рассматривали в этот прибор всевозможные обычные предметы: под увеличением они становились гораздо интереснее. От такого подарка я должна была прийти в восторг; по крайней мере так предполагалось.

Начав играть с подарком, я скоро поняла, что он куда скучнее, чем в рекламе. К микроскопу прилагались образцы для изучения, но их было слишком мало, и они были далеко не такими интересными, как мне обещали. А те предметы, которые можно было найти дома, не годились для рассматривания под микроскопом: они были слишком темными, или слишком большими, или бесцветными. Нет, мне нужно было что-то более занимательное.

Тогда-то мне и пришла в голову гениальная идея – увеличить муравья. Кого не изумлял инопланетный облик этих насекомых – эти их огромные глаза, свирепые челюсти, шевелящиеся антенны? Казалось, что здесь-то меня и ждет увлекательное приключение, которого я так ждала.

В моем плане была лишь одна загвоздка: мне нужен был мертвый муравей. Ведь рассмотреть во всех подробностях шевелящееся насекомое было бы невозможно. Однако единственный известный мне способ убить муравья – раздавить его. Этот способ идеально подошел бы, если бы я решила поразглядывать пюре из членистоногих, но меня интересовал целый муравей.

Итак, однажды утром я взяла одну из пробирок, которые прилагались к микроскопу, и поймала в нее муравья. Я решила оставить его там, пока у него не кончится кислород. Мне стыдно в этом признаваться, но я целый день проходила с закрытой пробиркой в кармане штанов, время от времени доставая ее, чтобы посмотреть, не согласился ли уже муравей сотрудничать со мной в деле развития науки и не соизволил ли он наконец протянуть лапки. Но нет. Он был жив. Живехонек. В конце концов это-то неуместное стремление к жизни его и спасло.

Поздно вечером, допивая какао, я окончательно осознала, что делаю. Я почему-то вдруг поставила себя на место муравья, и меня охватила невыносимая печаль (я была любопытной, но все же не бессердечной). Как я могла пожелать ему смерти? Кто я такая, чтобы отнять жизнь у невинного существа? Это вдруг показалось мне недопустимой жестокостью.

Я помню, что пошла к красивому розовому кусту, который рос недалеко от дома, осторожно открыла пробирку, и муравей, наконец свободный, убежал по одному из листиков. Бедняга вышел из пробирки медленно и растерянно, как бы удивляясь, зачем его похищали. Скорее всего, вскоре после этого он умер, но в тот момент я почувствовала, что спасла его. Что поступила правильно. Что я эдакая Капитан Марвел ростом метр двадцать.

Тот момент сострадания к муравью, взаимосвязи с ним ясно отпечатался у меня в памяти – и, наверное, повлиял на то, кем я стала. Тогда, в детстве, я была уверена, что буду художником, однако в итоге я посвятила себя изучению этики животных.