Бесстыжая

– Люк? – прошептала она. Ужас, с которым она вроде бы справилась, подступил снова. В последнее время она не могла избавиться от ощущения, что с ними должно было произойти что-то очень плохое, что их обнаружат и запретят им встречаться. Ее страхи отравляли печалью то счастье, которое она всякий раз испытывала, находясь в его обществе. Иногда она боялась видеть его вновь из-за этой сердечной боли.

Склонившись над поваленным стволом, она снова ощутила щекочущее прикосновение. Чей-то смех заставил ее посмотреть вверх. На одной из цветущих ветвей прямо над ней сидел Люк, держа в руках ветку. Он был похож на готовую прыгнуть рысь.

– Осторожно! – предупредил он. Перегнувшись через ветку, он спрыгнул с нее, как гимнаст, а потом приземлился на свою здоровую ногу. – Ммм, груши, – одобрительно сказал он, глядя на накрытый Джесси импровизированный стол. Посмотрев на нее своими огромными глазами, напоминавшими глаза дикого животного, он начал есть.

Джесси молча наблюдала за тем, как он поглощал сырые фрукты и овощи. Несколько месяцев назад его отец в качестве наказания запретил ему садиться за обеденный стол. Когда она в первый раз принесла сюда еду, он был не в состоянии съесть много. Но после ежедневных пиров, которые она устраивала, Люк стал выглядеть гораздо лучше. Он приходил в форму буквально на глазах, становясь сильнее, выше и красивее. Сходство с диким зверем немного уменьшилось, и это тоже было хорошо. Дикие звери слишком часто погибали молодыми, а Джесси хотела, чтобы Люк Уорнек жил долго.

– У меня есть идея, – сказала она, когда он закончил есть. – Давай встречаться за забором по ночам, когда все уже спят, хорошо? Мы отправимся в одиссею, как Гомер, тот парень из Греции, про которого ты мне рассказывал.

Выражение лица ее собеседника изменилось, и Джесси поняла, что он боится. Насколько она знала, он никогда не выходил за пределы усадьбы без сопровождения отца.

– Ну, ты придешь? – настаивала она. – Я хочу тебе кое-что показать. Это очень красиво Люк, это совершенно особое место.

В ее голосе появилась какая-то новая интонация, которую она раньше в себе не замечала. Люк тоже ее услышал, и его взгляд изменился когда он посмотрел на нее. В глубинах их душ что-то зашевелилось, возник какой-то взаимный интерес, которого раньше не было. Джесси поняла, что между ними растет и принимает окончательную форму какое-то новое чувство. Ей еще не исполнилось тринадцать, и она немного боялась этого.

Луна окрасила воды залива в молочно-белый цвет, превратив его в подобие подрагивающего от нетерпения ковра-самолета, готового унести путешественника в дальние волшебные страны.

– Разве это не красиво? Джесси бросила взгляд в сторону Люка и по выражению его лица поняла, что он заворожен. Серебристый лунный огонь отражался в его глазах. Она собиралась привести его сюда с того самого момента, как он поведал ей легенду о полумесяце. Люк говорил, что эта история – городской фольклор, но Джесси была уверена в том, что он сам придумал эту печальную и красивую историю об индейском мальчике, который боялся рассвета. Кроме того, ей казалось, что эта легенда имеет для него какое-то особое значение.

– Давай нырнем в луну, – неожиданно предложила Джесси, переведя дыхание. – Хочешь?

Она стянула свитер и поежилась.

– Купаться? Сейчас же холодно. – Люк явно сомневался, но Джесси уже приняла решение и вся трепетала от восторга.

– Давай, Люк, – умоляюще произнесла – Для этого-то мы сюда сегодня и пришли, разве ты не видишь? Лунный свет – наша защита, знак нашей удачи. Он накинет на нас волшебный покров и отведет все злое.

Она схватила мальчика за руку и побежала с ним к воде, на ходу разуваясь.

– Пойдем, – кричала она, расстегивая джинсы и выпрыгивая из них. – Луна проходит по небу, совсем как солнце. Она не будет ждать нас вечно.

Люк отступил в сторону, глядя на раздевающуюся Джесси с любопытством и опасением одновременно. Когда на ней не осталось ничего, Джесси посмотрела на себя и поняла, на что он так глазеет. Она была в том возрасте, когда тело уже утрачивает детскость, но еще не приобретает женственности, ее грудь только начинала расти.

Внезапно ей захотелось прикрыться. Вместо этого она ринулась в воду и с головой нырнула в лунный свет.

– Холодно! – крикнула она, выныривая на поверхность.

– Я же тебе говорил, – нервно рассмеялся Люк.

– Иди сюда, – выдохнула она, бешено работая руками, чтобы согреться и удержаться на поверхности. – Пожалуйста, Люк! Ты должен это сделать. Если ты не искупаешься, произойдет что-то плохое.

Тогда Люк начал раздеваться. Он снял свободно зашнурованные теннисные туфли и громким вздохом стянул джинсы. Когда он наконец избавился от обтягивающих трусов Джесси увидела ту часть его тела, которая давно втайне занимала ее воображение. Он был почти на год старше нее, и его тело уже окрепло и возмужало – это касалось и признака его половой принадлежности, расцветшего во всей красе, Если бы не было так холодно, Джесси непременно бы покраснела. Люк был по-настоящему красив.

С возрастающим восхищением она следила за тем, как он подошел к воде. Его походка была несколько неуклюжей из-за неверно вправленной ноги, но Джесси знала, что в воде этот недостаток компенсируется.

Люк нырнул в мрачную темноту, подобно заколдованному морскому жителю, и исчез, не оставив на поверхности воды никакого следа. Джесси уже начала спрашивать себя, не уплыл ли Люк в океан, как он вынырнул прямо перед ее носом. Засмеявшись и с шумом вдохнув воздух, он притянул ее к себе и вместе с ней поплыл к берегу, где они могли встать на ноги.

– Где ты научился так плавать? – спросила она, добравшись до места, где вода доходила ей до пояса. Они стояли лицом друг к другу, и вода струилась между их тел.

– В бассейне, в «Эхе».

– Ты очень красивый.

Люк зарделся от удовольствия.

– Спасибо… Ты тоже. – Воцарилось молчание, и Джесси застыла в каком-то смутном ожидании. Ее грудь порозовела и напряглась от холода. Соски словно окаменели и напоминали гальку под их босыми ногами – с тем лишь отличием, что камни были бесчувственны.

В течение многих месяцев они с Люком терпеливо свивали кокон дружбы и доверия. Два изгоя, которым доставляла радость мысль, что они не совсем одиноки в своей отчужденности и боли. Но теперь это доверие исчезло. Внезапно оказалось, что им нечего сказать друг другу. Ни единого слова.

Они стояли на пороге захватывающего открытия, на краю неисследованного пространства, к которому их не подготовил ни собственный опыт, ни книги – даже Гомер с его «Одиссеей». Теперь они были предоставлены самим себе, и им предстояло найти свой путь в этом новом и пугающем вихре чувств. Сердца обоих дико бились, разум был поглощен сладостными и жестокими одновременно ощущениями.

Джесси смущенно отвернулась от взгляда Люка.

– Надо одеться, – сказала она, внезапно начиная дрожать от холода. – Если луна уйдет, пока мы тут стоим, это будет плохой знак.

– Ты сама это выдумала? – спросил Люк.

– Да, – призналась Джесси. И снова их глаза встретились.

Каким-то образом оба поняли, – что, если они дадут добро тому, что только что между ними возникло, это может все изменить, и их отношения уже никогда не будут такими, как прежде.

– А давай еще раз сюда придем, – предложил Люк. – Завтра вечером.

В течение следующих двух недель они каждый день приходили в бухту, и для Джесси это было самое счастливое время жизни. Иногда они просто сидели на берегу, глядя на отражающуюся в воде луну, и делились друг с другом своими мечтами. Но купание при лунном свете стало для них своеобразным ритуалом удачи. Это всегда заканчивалось тем, что они стояли друг напротив друга по пояс вводе, а потом бежали на берег одеваться.

Однажды вечером этот момент затянулся, и когда вода, потревоженная их молодыми телами, наконец успокоилась, они оба поняли, что не могут оторвать друг от друга глаз.

– Нельзя, чтобы лунный свет ушел, – напомнила ему Джесси мягким, умоляющим голосом. – Иначе чары разрушатся.

Люк дотронулся до ее влажных волос с нерешительностью человека, чье любопытство пересиливает страх. Джесси замерла. Люк осторожно коснулся ее лица, и девочка внезапно расслабилась, запрокинула голову, чтобы он мог увидеть в ее глазах, как она ждала этого прикосновения. Сейчас Джесси сама чувствовала себя луной в заливе – серебристой и яркой, холодной и горячей.

Люк наклонился, чтобы поцеловать ее, мягко касаясь пальцами уголков губ. Когда их губы встретились. Люк опустил руку и коснулся ее груди – и в этот момент Джесси вдруг пожалела, что не может предложить ему нечто большее – мягкие, большие груди и изящные женственные очертания, как у Шелби. Они с Люком вместе мечтали о том, чтобы избавиться от жалкой жизни в их семьях, о славе и успехе в настоящем мире. Ей хотелось путешествий и приключений. Но Джесси никогда не говорила о самой заветной своей мечте – о том, чтобы он ее поцеловал. Это было самое большее чего она могла пожелать, и Джесси чувствовала, что после того как Люк Уорнек поцелует ее в лунном свете, который танцует на волнах залива, она может спокойно умереть…

– Так вот где ты все это время прятался! Грубые слова сопровождались хрустом гальки под чьими-то ногами.

– Проклятый мальчишка! – выругался тот же голос. Люк и Джесси замерли друг у друга в объятиях. Ослепленные внезапно вспыхнувшим на берегу светом, они присели под воду, пытаясь скрыться от рыщущего по заливу луча фонарика. Вода показалась им ледяной.

Джесси схватила Люка за руку и сжала ее. Она твердо верила в то, что он не знает, как себя защитить. Ему никогда не приходилось преодолевать трудности общения с братьями или сестрами или сопротивляться одноклассникам, которые всегда рады накинуться на слабого. Поэтому девочка считала своим священным долгом защищать его, несмотря на то что он был гораздо крупнее нее.

– Немедленно вылезай из воды. Люк! Я тебе покажу, как убегать по ночам с какими-то бродягами.

Сердце Джесси упало. Это явно был отец Люка. Он говорил до ужаса низким голосом, властным и полным глубокого презрения. Было бы лучше, если бы они попались на глаза полиции.

– По крайней мере, это девочка, а не пацан, – сказал второй мужчина.

– Выясни, кто эта потаскушка, и прогони ее отсюда, – распорядился первый. – А я позабочусь о моем сыне.

– Не покидай меня, – прошептала Джесси когда двое мужчин вошли в воду, поводя фонариками из стороны в сторону.