Бесстыжая

У Люка вдруг возникло странное ощущение, что Шелби сейчас вцепится зубами в его промежность и что-нибудь откусит. По крайней мере, глаза у нее блестели так, как будто она намеревалась сделать именно это. Однако вместо этого она уселась на кровати, поджав под себя ноги, и Люк даже вздохнул с облегчением.

– Я считаю, что «Левис» подходит к моделированию ширинок со всей ответственностью.

– А ты со всей ответственностью подходишь к тому, что внутри, – тихо сказала она, засмеявшись так, как будто ей бы тоже хотелось подойти к этому со всей ответственностью. – Мне хочется над тобой поработать, – продолжая смеяться, говорила Шелби. – Одеть тебя, Люк, попробовать на тебе всякие безумные новинки. Что ты скажешь, например, о том, чтобы выглядеть, как БГБ – Богатый Городской Байкер?

– Спасибо, не стоит. Я не привык «выглядеть».

– Ничего, это можно исправить. – Шелби задумчиво облизывала губы, изучая его фигуру и наряд. – Не любишь «выглядеть». Это мне нравится. Но все равно кое-что надо подкорректировать. Я бы расстегнула еще пару пуговиц на рубашке, подняла бы воротник вверх и свободно повязала тебе галстук. Мне нравятся галстуки… и еще кое-что свисающее.

Люк издал нечто вроде мычания.

– Ты когда-нибудь прекратишь, Шелби?

– И что я тогда буду делать? Между прочим, у меня есть к тебе предложение, – сказала она, поднимаясь на колени, чтобы воплотить в жизнь свою мысль по поводу расстегнутых пуговиц.

– Именно этого я и боялся.

Какой-то раздавшийся в коридоре звук привлек внимание Люка, но Шелби, поглощенная воротником его рубашки, не услышала его и не заметила, как в комнату вошла Джесси.

Он не успел объяснить ей – не нашлось нужных слов. Изумление и столь знакомая ему вспышка боли в глазах Джесси лишили его дара речи.

– О черт, – прошептала Шелби.

– Джесси, – начал Люк, – я… Джесси резко повернулась и вышла, не сказав ни слова, но Люк успел заметить, как на лице ее, подобно пламени зажигалки, вспыхнуло смущение, преобразившееся потом в нечто другое, более свирепое, горячее, как ревность, и дикое, как желание убить. Джесси уже успела доказать ему, что ей присуща жестокость, но сейчас Люка заставило онеметь совсем не это. В ее глазах стояла боль. И эта боль – о Господи! – пронзила его горло, как стрела.

Когда Шелби вернулась в свою комнату, там уже была Джесси, стоявшая у камина. Шелби была встревожена и почти испугана. Она с настороженностью смотрела в лицо Джесси – не злое и не обвиняющее, но сосредоточенное и очень, очень решительное.

– Я знаю, как это должно было выглядеть, – сказала Шелби.

– Это выглядело так, как выглядело. Ты приставала к нему.

– Нет, это не то, что ты думаешь. Мы шутили, это была просто игра.

Внезапно Дхесси сделала шаг вперед и взорвалась.

– Ты невероятная дрянь, Шелби! – Она понизила голос до шепота. – Это мой дом. Как же ты смеешь так отвратительно себя вести?

– Джесси, я…

– Не делай этого больше. Не переходи мне дорогу, Шелби. Потому что в противном случае у тебя будут неприятности.

Шелби ощетинилась.

– На твоем месте я была бы поосторожнее с угрозами.

Мгновение Джесси молчала, застыв перед своей сестрой в возмущенной позе.

– Но ты, слава Богу, не на моем месте. Я почти рада, что ты меня рассердила, потому что это дает мне право с огромным удовольствием указать тебе на дверь. Я не только не буду оплачивать твое дурацкое предприятие, но, если я услышу, что ты добралась до кого-нибудь еще в этом городе, я расскажу этому человеку, что ты из себя представляешь.

С этими словами Джесси вышла из комнаты и снова повернулась к Шелби уже за порогом.

– Считай, что я тебя предупредила, – тихо закончила она. – Я хочу, чтобы ноги твоей не было в моем доме, и я тебя выставлю любым способом. И не вставай у меня на пути – не повторяй своей ошибки.

На кончике языка Шелби вертелся достойный ответ, но она промолчала, позволив своей сестре считать, что она выиграла эту битву. В отличие от Джесси, Шелби не питала пристрастия к символическим победам. Она намеревалась выиграть войну целиком.

Глава 16

– К черту все эти рекламные деньги! – рычал Пит Фишер. – Неужели мы должны быть сводниками, которые продают свою газету тому, кто предложит больше бабок? Мне плевать, сколько денег у универмагов «Ксавье? Сэндлер», наши рекламодатели не должны диктовать нам издательскую политику! Я не хочу поступаться своими принципами.

Стены редакции «Сан-Франциско Глоб» и «Бэй Сити Ревью» сотрясались от разъяренных выкриков Пита Фишера, главного редактора обеих газет. На созванной им в это воскресное утро летучке он только и делал, что пререкался с Картером Данлопом, главным экономическим и юридическим «Уорнек Комьюникейшенс».

Джесси наблюдала за перепалкой с нарастающим раздражением. Последние две недели она активно участвовала в том, что Мэтт любил называть «штабом военных действий». Он хотел как следует натаскать ее перед тем, как она приступит к руководству компанией, а также – перед приближающейся свадьбой. Мэтт быстро сообразил, что чем больше будет знать Джесси, тем труднее будет Люку убедить ее использовать свое влияние и право вето против интересов «Уорнек Комьюникейшенс». Джесси решила общаться с Люком с позиций знания.

– Никто не предлагает поступаться принципами, Пит, – пытался возражать Данлоп. – Но зачем ссориться с таким влиятельным человеком, как Сэндлер, из-за кричащего заголовка на первой странице?

– Может быть, мы вместо этого напишем хвалебную статью? – злобным тоном поинтересовался Фишер. – Твой приятель Ксавье обрадуется.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Данлоп.

– Что твой партнер по игре в гольф не имеет права пользоваться своей дружбой с тобой для подобных целей.

Данлоп вскочил со стула.

– Сукин сын! Моя личная жизнь не имеет к этому никакого отношения. В конце концов, мы журналисты, отвечающие за свои слова, а не свистуны какие-нибудь. Никаких формальных обвинений против сети магазинов выдвинуто не было. Все, что у нас есть – это голословные утверждения! Напечатав это, мы можем потерять нечто – большее, чем рекламу Сэндлера. Мы можем остаться в исподнем, если он подаст на нас в суд за причинение ущерба его бизнесу.

Фишер тоже встал.

– На него был подан иск. Два месяца назад какой-то мужчина связал одну из уборщиц и заставил ее сделать ему минет.

– Эти обвинения были отклонены, – .возразил Данлоп.

– Правильно, потому что истица отказалась назвать человека, который это сделал. Кто-то угрожал ей, Картер, и мы начали заниматься этим делом сразу после подачи иска в суд. Моя лучшая журналистка собирала информацию в течение недели. Она сфотографировала дырки в стенах примерочных комнат и нашла еще трех женщин – уборщицу и двух продавщиц – которые заявили, что подвергались сексуальному преследованию. Они не сообщали об этом в полицию, потому что менеджер магазина пригрозил им увольнением.

Данлоп с сожалением покачал головой.

– Они всего лишь свидетельствуют против менеджера, Пит. Этого мало. Нельзя так рисковать Воздух, с шумом вырывавшийся из ноздрей Пита Фишера, мог бы быть огнем.

– У них просто круговая порука, черт возьми, и в этом-то все и дело! Какой-то подонок грязно пристает к женщинам в одном из самых шикарных универмагов города. Если об этом не расскажем мы, нас опередят газеты Окленда или Сан-Хосе.

Атмосфера становилась все более и более наэлектризованной, и Джесси взглянула на Мэтта, который сидел напротив нее за столом для заседаний красного дерева. Она не понимала, почему он не вмешивается. Он даже не сделал попытки выступить в роли третейского судьи, но периодически бросал взгляды на Джесси, словно для того, чтобы понять, как она относится к этим перепалкам в редакции «Глоб».

– Это тема для статьи на первой странице, – во весь голос настаивал Фишер.

– Даже если Сэндлер не подаст на нас после этого в суд, он почти наверняка свернет свою рекламу, – предостерегал его Данлоп. – Таким образом, оперативные расходы увеличатся, а оборот уменьшится. Мы не можем себе этого позволить, черт возьми.

– Я бы не возражал, если бы он свернул рекламу. Если Сэндлер может нас купить, это означает, что любой может. – Фишер повернулся к Мэтту. – Что по этому поводу думаешь ты?

Мэтт оперся локтем о стол и задумчиво погладил подбородок.